Читать книгу Пряный аромат Востока - Джулия Грегсон - Страница 4

У Вивы осталось последнее дело. При мысли об этом у нее слегка кружилась голова от нервного напряжения. В семь часов она встречалась в Оксфордско-Кембриджском клубе на Пэлл-Мэлл с Уильямом, душеприказчиком ее родителей.

Именно Уильям два месяца назад дал ход цепи событий, которые теперь вели ее в Индию. Он передал ей письмо – написанное дрожащей рукой на дешевой писчей бумаге, – где шла речь о сундуке ее родителей, оставшемся в Индии. Автор письма, некая мисс Мейбл Уогхорн из Шимлы, сообщала, что сундук с одеждой и личными вещами хранится в сарае возле ее дома. Дожди в том году были сильными, и она опасается, что сундук развалится, если она оставит его там еще на какое-то время. Еще она написала, что ключи от сундука находятся у мистера Уильяма Филпотта из судебного инна[3] Иннер-Тэмпл в Лондоне – Вива может забрать их, если еще не сделала этого.

Уильям присоединил к ее письму и свое собственное. При виде этого убористого почерка она ощутила болезненный укол.

«Прости меня за суровую откровенность, – писал он, – но я не думаю, что тебе нужно что-либо предпринимать. Я пошлю старой даме немного денег, чтобы она избавилась от сундука. Ключи у меня, если они тебе нужны».

Виве было неприятно соглашаться с ним, но поначалу она невольно признала, что он прав. Возвращаться в Индию для нее – все равно что бросить бомбу в центр своей жизни.

Да и что она там найдет? Детскую мечту о зарытом сокровище, взлелеянную читателями Хаггарда? Сентиментальное возвращение в потерянную семью?

Нет, все это смешно и принесет одну лишь боль. Думая об этом, она мысленно представляла себе это как шаг назад, в темноту.

Ведь наконец-то, через шесть месяцев, после двух невыносимых работ в Лондоне – машинисткой у вечно пьяного ЧП (члена парламента) и на фирме, изготавливавшей железные замки, – ей необычайно повезло. Она устроилась помощницей у Нэнси Драйвер, доброй, эксцентричной дамы, которая со впечатляющей скоростью штамповала романтические повести и не скупилась на советы. На новой работе Вива получала тридцать шиллингов в неделю, их хватало для того, чтобы переехать из женского общежития ИВКА[4] в собственную комнатку на площади Неверн. Но самое главное, что Вива начала писать сама и впервые почувствовала необыкновенное облегчение и удовольствие почти на клеточном уровне. Она обнаружила, что теперь знает, чем ей хочется заниматься в жизни.

Она с ужасом думала о встрече с Уильямом – их отношения стали запутанными и грязноватыми. И написала ему письмо с просьбой переслать ключи по почте, но он отказался.

Так почему же при таких замечательных перспективах, открывшихся ей, как только она поняла, что увидит родительские вещи, в ней вновь мгновенно ожила прежняя страсть к перемене мест?

Она с трудом вспоминала свою жизнь с родителями. Время размыло и смягчило давние болезненные образы, время и относительная безликость пансиона, а потом и Лондон, где поначалу она никого не знала. Вообще-то, помимо очевидных плюсов большого города – театров, художественных галерей, прогулок по набережной реки – ее устраивало, что здесь почти никто не задавал ей личных вопросов. Только двое: делопроизводитель в ИВКА, заполнявший оставленный ею пробел в строке «Местожительство семьи», и еще Фран, приветливая толстуха, тоже машинистка, спавшая в общежитии на соседней койке. Вива ответила им обоим, что те погибли в Индии в автомобильной аварии много лет назад. Так ей казалось проще. А про Джози вообще не упоминала. Не надо говорить лишнего – ничего и никому – вот горький урок, который она получила, общаясь с Уильямом.

Он уже ждал ее у величественного греко-римского фасада Оксфордско-Кембриджского клуба, когда она без четверти семь взбежала по ступенькам. Как всегда, он тщательно выбрал место, где встать, – меж двух импозантных коринфских колонн. Его тонкие волосы озарял золотой свет ламп, падающий на роскошный интерьер.

Разборчивый в одежде, он, как всегда, был одет в элегантный костюм в тонкую светлую полоску. Этот же костюм висел, сложенный, на подлокотнике кресла в квартире Уильяма в Вестминстере. Виве запомнилось, как в тот раз Уильям аккуратно положил на кресло свои кальсоны, подтяжки для носков, крахмальный воротничок, шелковый галстук.

– Ты хорошо выглядишь, Вива. – У него был пронзительный, отрывистый голос, с большим эффектом использовавшийся в Иннер-Тэмпл, где он теперь работал барристером. – Молодец!

– Спасибо, Уильям. – Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие. В честь такого случая она нарядилась в платье кораллового цвета из нежнейшего шелка – отвергнутое мисс Драйвер. Пурпурная роза на лифе скрывала след от горячего утюга.

Вива рано встала и помыла голову под холодным краном, так как газовая колонка опять еле мерцала. Потом потратила целую вечность и кучу монет (примерно шиллинг), чтобы высушить свои пышные и блестящие волосы, а потом укротила их буйство и завязала на затылке бархатным бантом.

– Я зарезервировал для нас столик. – Он взял ее под руку и повел в ресторан, где пахло жареным мясом.

– Зачем? – спросила она, отодвигаясь от него. – Я могла бы просто взять ключи и уйти.

– Да, могла бы, – согласился он.

Официант показал им столик, накрытый на двоих, в углу импозантного зала. С высоты с портретов на Виву строго взирали выдающиеся академики, словно тоже обдумывали ее планы.

Уильям уже наведывался сюда. Пухлый конверт – она поняла, что в нем лежат ключи, – был прислонен к серебряной перечнице.

Уильям убрал под стол свои колени в тонкую полоску, формально улыбнулся и сообщил, что позволил себе заказать бутылку «Шато Смит – О’Лафит», винтаж, его любимое вино. Он произнес это с тем чопорным, самодовольным видом, который теперь вызывал у нее неприязнь.

Официант принял у них заказ – томатный суп и бараньи котлеты для него; жареную камбалу для нее, самое простое и быстрое блюдо в меню. Ей было стыдно, что она, несмотря ни на что, очень проголодалась.

Она подняла на него глаза. Уильям, в его безупречном костюме, смотрел на нее властно и слегка нетерпеливо. Он все-таки красивый, на свой бескровный манер – хотя свирепая малярия, результат поездки в Индию, все еще окрашивала его кожу в желтовато-восковой цвет.

После нескольких пустых комплиментов Уильям огляделся по сторонам и понизил голос.

– Ты уверена, что они тебе нужны? – Он дотронулся пальцами до конверта.

– Да, – ответила она. – Спасибо. – Она приняла решение еще до этого разговора и даже не пыталась объяснить себе мотивы.

Он ждал, что она скажет еще что-либо, его наманикюренные пальцы барабанили по скатерти. Какие они чистые, как аккуратно удалены кутикулы. Она вспомнила, как он тер их щеточкой в ванной.

– Ты собираешься вернуться?

– Да.

– На свои средства?

– На свои средства. – Она слегка прикусила губу.

Он шумно вздохнул.

– Могу я напомнить тебе, что у тебя нет денег, или, скажем так, их очень мало?

Она принудила себя не отвечать ему. Не надо говорить лишнего.

Он сдавил булочку, крошки рассыпались по тарелочке. Взглянул на Виву холодными серыми глазами, в которых когда-то светилась искренность. Официант принес суп.

– Ну ради чего ты все затеяла? – Он аккуратно поднес к губам ложку супа. – Я считаю, что это абсолютно нелепая идея. Совершенно безответственная.

– Вы довольны супом, сэр? – К ним подошел жизнерадостный официант. – Еще масла для мадам?

Она махнула рукой – не надо.

– Подожди, не уходи, – холодно сказал Уильям, когда она отодвинула свой стул.

Он дождался, когда официант удалился и не смог бы их услышать.

– Послушай, Вива, – заговорил он снова, – было там что-то между нами или не было, но я все-таки чувствую свою ответственность за тебя. Я не могу допустить, чтобы ты уехала вот так; я должен выяснить другие детали.

Она посмотрела ему в глаза.

– У тебя есть какие-то сомнения насчет того, что произошло между нами?

– Нет. – На этот раз их взгляды встретились. – Но в Индии ты не увидишь ничего хорошего, и меня тревожит, что это тебя огорчит.

Она с сомнением покачала головой.

– Чуточку поздновато тебе тревожиться за меня, Уильям. Согласись.

Когда-то она сохла по нему, бродила по улицам возле его дома в надежде увидеть его хоть издали; научилась беззвучно рыдать в подушку, когда в общежитии выключали свет.

– Вива, я…

– Уильям, прошу тебя…

Она взяла конверт. Несколько крошек ржавчины просыпались в дыру и испачкали скатерть возле солонки. Он нахмурился, когда она убрала ключи в сумочку.

– Все решено, – сообщила она. – Одно из преимуществ сиротства для меня заключается в том, что я вольна делать все, что хочу.

– Как ты проживешь там без денег?

– Я уже нашла двух человек, готовых мне платить за то, что я стану сопровождающей и наставницей. И потом, у меня есть несколько адресов в Индии.

– Наставницей! Ты хоть понимаешь, насколько безрассудно ты поступаешь?

– Еще я буду писать для журнала.

– Откуда ты знаешь? – На его щеках появились яркие пятна. Теперь она видела, что ему невыносима мысль, что он ничего не держит под контролем. Ему удобнее иметь дело с подраненной птичкой.

– Старт уже сделан. – Она не собиралась рассказывать ему, как ее все это пугало.

Он покачал головой и заслонил глаза ладонью, словно желая отгородиться от ее глупостей.

– Кстати, ты знаешь, что у тебя на спине платье чуточку порвано? – спросил он. – Цвет тебе идет, но только я не советую носить его в Индии – там не любят женщин, которые ходят в таких нарядах.

Она проигнорировала его замечание. Ключи лежали в ее сумочке, она высказала ему все, что намеревалась, и теперь ощутила прилив сил, словно ее кровь насытилась кислородом. Еще ей внезапно захотелось есть.

Она подняла бокал с «Шато Смит – О’Лафит».

– Пожелай мне удачи, Уильям, – сказала она. – Сегодня я купила билет на пароход «Императрица Индии». Я уезжаю.