Читать книгу Антропология для социо-гуманитарных специальностей. Учебник - Дмитрий Атланов, Д. Ю. Атланов - Страница 27

Душа (anima, animus с латыни). Как ни странно, несмотря на всю распространённость этого слова, корректно определить душу не так просто. Несмотря на то, что понятие о душе носит необычайно древний характер и широко используется в философии, религии, науке и обыденности на всем протяжении человеческой истории, определять душу в наши дни чрезвычайно сложно. Прежде всего, потому, что европейское естествознание длительный период своего развития, практически с момента своего формирования как науки, отрицало само её существование в силу отсутствия у души материального компонента, который можно было бы исследовать естественнонаучными инструментами. И даже психология («психе» – «душа» с греческого) на самом деле исследует, что угодно, но только не душу. Один из основоположников современной психологии В. И. Бехтерев в начале ХХ века даже настаивал на том, что психологии не существует, а правильно науку называть «Рефлексология». Это объяснимо из того обстоятельства, что современная психология формировалась преимущественно как «естественная» наука, то есть наука, трактующая о природных процессах. Душа же длительно представлялась полностью надприродным и полностью внетелесным образованием. Но при этом она обладает эмпирической реальностью, это вряд ли будет оспаривать непредвзятый читатель. Теоретические и практические инструменты для исследования души формировались в основном в науке конца XIX и XX веков, хотя процесс этот ещё далёк от завершения. Так английский учёный Э. Б. Тейлор в XIX веке ввёл в этнографическую науку термин «анимизм», обозначающий веру в отделимые от телесного носителя «духи» или «души», считая эту веру древнейшей основой религии. Анимистические представления – элемент всякой религии.

Новый поворот научного исследования связан с различными модификациями психоанализа. Значение того переворота, который произвёл в психологии и психиатрии Фрейд, станет понятным, если мы примем во внимание, что он на почве сугубо психиатрических фактов убедился в принципиальной неправоте медицинской психологии. Фрейд показал, что душевная жизнь человека вовсе не есть поток впечатлений и реакций (рефлексов), а она содержит в себе некую субстанцию, некую константу, которая не только не поддаётся влиянию внешних впечатлений, а, наоборот, изнутри их определяет, придавая им такое значение, которое совершенно необъяснимо ни из особенностей раздражителя, ни из настоящего, ни из прошлого опыта рефлексирующего субъекта. В классической философии, начиная с Аристотеля и кончая Декартом, эта субстанция называлась душой, что по-гречески звучит как «псюхе» или «психе», а на латыни – «анима». И субстанциальная трактовка психической жизни людей основывалась у философов-классиков именно на том, что эта жизнь обладает удивительной устойчивостью и самостоятельностью по отношению к телесной жизни и ко всему, с ней связанному. Но душа трактовалась этими философами, что характерным образом проявилось у Декарта, как абсолютно нетелесное, нематериальное начало. Такая трактовка души была связана с метафизическим идеализмом. А потому она была отвергнута вместе с метафизикой той эмпирической традицией, которая шла от английской философии и возобладала в науке и философии XIX—XX веков (позитивизм).

Учитывая «скомпрометированность» в современной ему науке термина «душа», Фрейд ввёл в своё учение понятие бессознательного. Он выделял в «психическом аппарате» три уровня: «сознательное», «предсознательное», «бессознательное». Сознательное включает непосредственно сознаваемые данные органов чувств, текущий опыт, продукты научения, образы, чувства и мысли. Предсознательное – промежуточный уровень – состоит из любых данных, в принципе доступных осознанному восприятию. Бессознательное – содержит все полностью вытесненные и недоступные прямому осознанному восприятию мысли, чувства, опыт, воспоминания, продукты научения и пр. Кроме того, бессознательное включает вытесненные сексуальные побуждения: инстинкты, влечения, импульсы, желания, сновидения и психологические конфликты.

Юнгианский подход воспринимает область бессознательного как, прежде всего, область архетипов. К. Г. Юнг выработал своё учение исходя из огромной психотерапевтической практики и культурологических исследований многих форм мировых религий, символических учений, накопленных человечеством не только в европейской, но и в других, прежде всего, восточных традициях. Архетипы, по Юнгу, это первичные образы, существующие с незапамятных времён и лишённые всякого содержания. Как таковые, архетипы принадлежат всей реальности и человеку как её части. Конкретное их содержание, как реализованных образов, обеспечивается материалом сознательного опыта каждого отдельного человека. Архетип – это пустая форма, структура, лишённая субстрата, которая должна выводиться или извлекаться посредством абстракции из класса известных по опыту образов или символов. Процесс наполнения пустых структур конкретным содержанием индивидуального человеческого опыта К. Г. Юнг называл индивидуацией. В целом учение Юнга относится к учению о личности, частью которой он считал «психе» (Psyche). Юнг различает три уровня «психе»: «эго» – «я» или центр сознания; «личное бессознательное» – коренящееся и черпающее своё содержание в опыте жизни отдельного человека; «коллективное бессознательное», – содержание которого наследуется и является универсальным для представителей определённого биологического вида.

Первый архетип, с которым сталкивается человек – Тень. Тень не входит в коллективное бессознательное. Тень – это совокупность вытесненных сознанием представлений о нас самих, персонификация личного бессознательного (person – маска). Тень автономна. Это наш тёмный двойник и чем больше его подавление, чем красивее хочет выглядеть человек в собственных глазах, тем большую тень он отбрасывает. Это тот самый «чёрный человек», о котором писали многие писатели и поэты (См Ф. М. Достоевский «Двойник», С. Есенин «Чёрный человек», А. Блок «Двойник», Е. Шварц «Тень», В. Высоцкий «Второе Я» и многие другие).

Для описания взаимодействия архетипов личного и коллективного бессознательного К. Г. Юнг в первой трети ХХ века ввёл в психологическую науку понятие анимы и анимуса. «В фигурах анимуса и анимы выражается автономия коллективного бессознательного. Они персонифицируют те его содержания, которые, при извлечении их из проекции, могут быть интегрированы в сознание. В этих пределах обе фигуры исполняют роль функций, фильтрующих содержание коллективного бессознательного для сознательного ума. Они выглядят таковыми или ведут себя как таковые, однако лишь до тех пор, пока тенденции бессознательного и сознательного не слишком сильно расходятся. Стоит возникнуть какому либо напряжению, как эти функции, до того момента совершенно безвредные, начинают противостоять – в персонифицированной форме – сознательному уму и вести себя скорее как системы, отделившиеся от личности, или как парциальные (частные, частичные) души.

…Хотя содержания анимы и анимуса могут быть интегрированы в сознание, сами они сознанию недоступны, поскольку являются архетипами. Как таковые они служат фундаментными камнями психической структуры, которая во всей полноте превосходит границы сознания и потому никогда не может стать объектом непосредственного познания».65 При этом для мужчины Юнг считал дополнительной женскую ипостась – анима, а для женщины, соответственно, мужскую – анимус. Таким образом, понятия архетипов, как универсальных кодификаторов, носят, во-первых, всеобщий, универсальный в полном смысле этого слова, характер и, во-вторых, отражают видовые и индивидуальные различия людей.

В процессе индивидуации анима и анимус постепенно одухотворяются, происходит переход к «архетипу смысла», самости, истинному центру психики.

Коллективное бессознательное состоит из архетипов. Источником архетипов выступает реальность как первопричина. Это продукт взаимодействия психики и реальности. Для человеческого сознания она может представать в одном из двух вариантов: Бога или Природы. Это продукт и одновременно основание, теснейшим образом связанное с самим человеком. Мы, как части этой реальности, и как личности, обладающие свойством самостроительства, самосоздания, вправе реализовать для себя любой вариант реальности, конкретное воплощение которой зависит от нашей собственной деятельности, уровня сознания и качества нашего «Я». Родовые и видовые архетипы получают конкретное воплощение в силу наших личных особенностей.

В нашей схеме мы помещаем в пределе понятие первопричины как то или иное выражение смысла, предела человеческого существования, оставляя за читателем право окончательного выбора.