Читать книгу Девушка в горящей «Родине» - Дмитрий Аврорин - Страница 6

Воскресное утро у музы из кинотеатра «Родина» началось с зарядки в 8 утра вместе со всеми остальными, вожатыми и воспитанниками. И пусть она стояла чуть в стороне, пусть ее никто не видел, она чувствовала себя частью всего происходящего.

Солнце ярко светило, но сразу становилось прохладно, когда оно скрывалось за темными облаками.

Дети, которые приехали в эту смену, уже «притерлись» друг к другу за неделю: днем они ходили на разные развивающие занятия, участвовали в конкурсах, играли в игры, смотрели фильмы, тусовались на дискотеках, устраивали турниры в различных спортивных дисциплинах, готовились к концерту ко Дню родителей – жили по расписанию – а затем устраивали ночи страшилок, безобидные визиты и налеты мальчишек к девчонкам и девчонок к мальчишкам и, самое неприятное, пили, курили и дрались.

Их хвалили и ругали, особенно отличившихся выгоняли, а они мечтали, вне зависимости от возраста.

Вожатые весь день развлекали детей, как могли, а каждый вечер собирались на «летучки» перед отбоем и быстро обсуждали произошедшее за день, узнавали причуды детей, их внезапные аллергии, о которых не сообщили ответственные родители. Конечно, пили, курили, но в меру, и не дрались.

Муза, когда посещала такие места, во все происходящее вмешивалась по минимуму: старалась уберечь от травм, вдохновить на что-то. Этим были особенно интересны подготовки к концерту. Если замечала что-то, то уходила в другое место.

Первым делом перед отбоем она обошла все комнаты, чтобы убедиться, что никто из мальчиков не видит ее, вскоре поднялась на крышу, пройдя сквозь несколько дверей, и начала тихо петь, всю ночь, до самого рассвета, радуясь каждому порыву ветра.

После зарядки, на завтраке, она, стоя у двери, придержала поднос, который норовил упасть у девочки из старшего отряда. Музе очень не нравилась каша Дружба, поэтому она не подходила ближе, чтобы не чувствовать ее вкус. Один же парень мечтал питаться ей все время.

Во время матча по футболу между 3 и 4 отрядом, около полудня, она намеренно не вмешивалась, не позволяла себе кого-то вдохновлять. Среди них много кто чувствовал себя будущим великим футболистом.

Муза, как никто другой, знает, что все силы и все слабости находятся внутри самого человека, а она лишь помогает раскрыть потенциал, дать толчок, обнажить сильные стороны личности – и это нельзя делать постоянно. Человек должен наполнятся эмоциями, чтобы взамен муза могла дарить вдохновение.

Дети помладше играли в салки, в прятки, беседовали в беседках, играли в фишки, к чему у разных воспитателей и вожатых было разное отношение. Некоторые отбирали до конца смены, некоторые позволяли играть, не замечая в этом ничего дурного: подумаешь, круглые картонки с картинками. В них можно не только играть, их можно коллекционировать. И некоторые явно мечтали собрать коллекцию какой-нибудь серии типа Mortal Kombat, хотя такие фишки уже и были потрепанными.

А если у кого-то из детей были красочные пластиковые сотки, то ребенок всегда становился объектом особого внимания со стороны взрослых: игры играми, но заначку с чипсами стоило найти.

– Буквально три дня назад наелся своих сухарей с дымком, – говорила одна вожатая другой про нападающего 4 отряда, – а мы корми его Полисорбом. Вон, скачет.

– Главное, что все обошлось, – другая вожатая не понимала негодования коллеги. Она еще не поняла, что Полисорб был у коллеги личным, для себя.

Муза досмотрела матч до конца и направилась обратно в корпус, по пути встречая группу разновозрастных ребят, которые бегали по территории и размахивали полыми пластиковыми палками.

Девушка вытянула руку в их сторону и закрыла глаза.

Она видела, что в воображении детей санаторно-лесная школа была космическим кораблем, а размахивания палкой были напряженными дуэлями на лазерных мечах из «Звездных Войн».

– Кто это?! – крикнул один из детей и показал пальцем в сторону музы.

– «Ты же меня не видел», – напряглась девушка с янтарными глазами.

Ребенок побежал в ее сторону и прошел насквозь.

– Мы должны забрать артефакт, который он охраняет! – продолжил кричать мальчик, «отстреливаясь от врагов».

Муза выдохнула и зашла в «космический корабль».

Прямо при входе кто-то агрессивно разговаривал по телефону: девушка почувствовала весь этот негативный поток, но у нее не было на это никакой реакции. Она даже не задумалась о том, что нужно держать себя в руках. Действительно, мало ли по какому поводу идет разговор.

После обеда начался тихий час.

Кто-то отдыхал, кто-то читал, но одна воспитанница сидела за партой в общей комнате отряда и трудилась, а именно к тем, кто трудится, и приходит вдохновение.

Девочка лет двенадцати перерисовывала какого-либо персонажа из комикса «Микки Маус» №19, со срезанной снизу обложкой, который постранично перелистывала. Затем она меняла персонажу выражение лица, позу и приписывала новые реплики.

На оборотной стороне срезанной обложки находился конкурс от группы «Би-2». Выиграть в нем у девочки было маленькой мечтой, большой же – стать настоящим художником и автором комиксов.

Муза встала рядом и аккуратно положила ей руку на плечо.

Девочка продолжала свою работу: зерно совершенствования уже было у нее внутри и сейчас прорастало быстрее обычного.

А после тихого часа во всех общих комнатах и на улице, незадолго до полдника, стало вновь очень оживленно, как и после завтрака.

– Что это ты тут за хренью страдаешь, а? – подошел к девочке ровесник, про которого говорили «из неблагополучной семьи» в качестве любого объяснения его поступков.

Голос у него был надменный, «с предъявой».

– Рисую, – ответила она и отложила карандаш.

– Макар, подойди сюда! – крикнула мальчику воспитательница.

Ребенок еле заметно махнул рукой и засунул руки в карманы.

– Хочешь, мяч с тобой погоняем? – он неловко дернул плечами и отвел взгляд.

Девочка медленно сложила на парте свои рисунки.

– Мне не нравятся такие игры, – она чуть отодвинула стул назад.

– А ты гоняла хоть раз? – усмехнулся Макар в ответ. – Хотя да, у тебя ноги кривые. Ты даже по мячу не попадешь.

– Это у наших футболистов ноги кривые, – художница поднялась. – Поэтому папа после каждого матча ругается.

Муза подошла к ним, не зная, что делать. Она надеялась, что ситуация не станет конфликтной, но зная, что про этого ребенка говорили вечером на «летучке», можно было ожидать и ссору.

Мальчик схватил верхний рисунок из стопки, разорвал его пополам и убежал с половинками.

Хорошего разрешения ситуации не вышло:

– Не надо, спокойно, – Муза выставила руку перед девочкой, хотя сама расстроилась, потому что вдохновляла на этот рисунок, – Ты ему нравишься. Он воспринял это как отказ.

Девочка пробежала музу насквозь и погналась за обидчиком прямо на глазах воспитательницы. Женщина под пятьдесят быстрым шагом пошла за ними в коридор. Муза после короткого раздумья догнала её.

– «Тебе-то какое вообще дело, уйди и не лезь», – думала она с одной стороны, а с другой. – «Ведь так все и начинается. Сначала рисунок, потом десять рисунков – и всякий творец превращается в разрушителя».

– Я тебя убью! – девочка догнала мальчика и вцепилась в футболку.

– «А чем ты-то поможешь?» – но ноги музы буквально вошли в ритм.

Мальчик начал сопротивляться.

– Маша! Маша, успокойся! – громко сказала воспитательница со свойственной ей преподавательской выдержкой.

Маша тем моментом повалила Марата, забрала два обрывка листа А4 и начала пинать ровесника со злобой.

– Это лишнее! – крикнула муза.

Девочка резко остановила ногу.

Ей показалось, что кто-то схватил ее и вытащил одним рывком из ямы, в которой полностью теряешь контроль над собой.

Начались долгие разборки, к которым привлекли вожатого и медсестру.

– Ты же девочка! – говорила Маше вожатая. – Ну, какая девочка будет так бить ногами кого-либо, девочки же так не поступают!

Муза закатила глаза.

– А это нормально, что он берет мои вещи и рвет их! Как вы вообще можете мне что-то говорить, если я защищалась!

Макар чуть усмехнулся, но затем продолжил строить из себя главного пострадавшего, когда ему начали намазывать несколько синяков йодом.

– Мы в любом случае будем связываться с вашими родителями. А с родителями Макара особенно, – сказала воспитательница.

И так по кругу: вожатая отчитывала Машу, воспитательница отчитывала Макара, медсестра долго заполняла какие-то бумажки по произошедшему инциденту, хотя ее просили не делать этого, а муза поражалась бессмысленности происходящего.

Затем начались звонки, долгие разговоры. Отец Маши поговорил с дочерью и похвалил ее. И Макара выгонять не стали, потому что «отстаньте от моего мальчика, своё он уже получил, и еще нужно посмотреть, у кого урона больше».

И вся эта драма разворачивалась прямо в медпункте, пока одна оставшаяся вожатая в общей комнате пыталась обуздать тридцать ребят, полных энергии.

Начался ливень. Для сотрудников лагеря вечер обещал быть напряженным.

Маша подошла к воспитательнице:

– Можно поделиться?

– Да, конечно, Машенька, – она села на стул, чтоб быть с ней по росту на одном уровне и чуть наклонилась вперед.

– Я остановилась, потому что…

– Ты взрослеешь и начинаешь понимать последствия своих поступков, – объяснила воспитательница, – это очень хорошо. Знаешь, что такое анализ?

Девочка как-то неуверенно помотала головой.

– Это понимание того, почему что-то произошло, и понимание того, что может произойти. С разных точек зрения. И ты становишься перед выбором. И у тебя был верный выбор.

Маша задумалась.

– А что, если чувствуешь, будто что-то остановило? – услышав слова ребенка, муза почувствовала свою причастность и отчего-то заволновалась.

– В данном случае это и есть верный выбор.

Девочка забрала остальные рисунки и комикс, поднялась на второй этаж к спальням и убрала их в прозрачную папку. Муза в легкой прострации проследовала за ней. Маша взяла две половинки разорванного рисунка – широко улыбающегося пса-водителя такси в синем галстуке, держа по одной на каждой ладони.

Девушка с янтарными глазами тихо опустилась на колени и положила свои руки под руки ребенка:

– Давай подумаем, что мы можем с этим сделать.

Через полчаса девочка, вырезав ножницами половинки персонажа, приклеила на новый лист клеем-карандашом и нарисовала поверх раздвижной шкаф-купе с зеркалами, будто персонаж отражается в них. В точно таком же шкафу она любила прятаться дома.

Затем Машу позвали на ужин.

Муза вышла на улицу и встала под дождем. Капли воды исчезали прямо перед тем, как встретиться с ее одеждой и кожей. Шатенка распустила волосы и начала медленно глубоко дышать.

Легкое сдавливание в груди говорило о том, что в итоге своем ее приступ вновь случится неожиданный момент. Сейчас ей не хотелось слышать ничего кроме воды.

– Это я ее остановила, – сказала муза тихо.

На следующий день, когда уже не было ни одной лужи, жизнь на улице шла своим чередом. Некоторые ребята из старшей группы ходили и фотографировали на пленочный фотоаппарат все вокруг, друг друга – тратили кадры на всякие глупости, которые в будущем будут смотреть с особой теплотой.

Если муза, которая решила провести этот день в платье с цветочным узором, замечала, что случайно попадает в кадр, то обязательно показывала язык или корчила какую-нибудь физиономию, и после одной такой физиономии заметила особый интерес кота к своей персоне.

– Чего, пацан, да? – она махнула рукой перед его мордой, на что животное отклонилось. – Охотник. Тоже охотник, да?

Пушистый кот с рваным ухом подошел к ней и обтерся.

Девушка аккуратно погладила его.

– Знаешь, сколько я животных не трогала? – обратилась она к нему. – Больше года точно. Сквозь меня столько голубей как-то пролетело. Ты бы с радостью на них поохотился.

Кот решил забраться к ней на колени:

– Нет-нет-нет, мистер, – муза аккуратно его сдвинула. – Вот такого делать не надо. Ты же не хочешь, чтоб потом люди смотрели на какую-нибудь фотографию и задавались вопросом, как ты висишь в воздухе? Меня-то не видно.

Зверь спокойно лег рядом, поджав лапы, и замурчал.

– Да, это лучший вариант, – девушка с янтарными глазами почесала рваное ухо пушистого собеседника. – Извини, что у меня нет для тебя ничего вкусного. Тебе придется опять пробраться к помойке пищеблока.

Муза пошла на репетицию спектакля к Родительскому дню: зал был набит детьми, вожатыми и воспитателями, но соблюдалась дисциплина.

В актовом зале на старом кассетном магнитофоне крутили песню Натальи Орейро «Cambio Dolor», под которою дюжина девочек старалась синхронно двигаться, пока главная звездочка, как ее называли педагоги, из второго отряда старалась повторить выступление исполнительницы с одного из концертов, на память, а там где память девичья подводила, включала импровизацию. Записи концерта не было, педагоги упомянутое выступление никогда не видели. И неведением танцовщица пользовалась.

Под конец песни она манерно прошлась вдоль сцены, сделала ряд быстрых движений руками, перевела в связку с тазовым вращением и резким финальным падением.

– Vogue? – муза подняла бровь. – Ты не путаешь Орейро с Мадонной?

Воспитательница второго отряда поставила руки на пояс:

– Деточка, все прекрасно, все просто отлично, ты настоящий талант, но вот это дергание и падение в самом конце не делай, пожалуйста.

Танцовщица поднялась, пока ее нахваливали:

– Почему? Это же у Орейро было, – сказала она и поджала нос.

– Ну, не надо, а так все прекрасно, – женщина кинула главной звездочке воздушный поцелуй и развернулась к сцене спиной.

Девочка ушла за кулисы, одна из группы подтанцовки назвала главную танцовщицу дурой и спустилась к первому ряду. Остальные направились в инвентарную комнату.

– Сейчас выходит отряд восьмой! – крикнула воспитательница звонко. – Музыку под сценку свою подготовили?

Худая высокая вожатая с черными кудряшками повела детей к сцене:

– Подготовили, – она отдала диск.

Когда все заняли места на сцене, заиграла музыка Алексея Рыбникова из «Приключений Буратино».

Переодевшиеся после предыдущего номера выступающие незаметно прошли вдоль штор и направились к выходу. Ведущей танцовщицы не было.

Муза прошла за сцену в инвентарную комнату, набитую реквизитом на все театральные случаи: от исторических постановок до футуристических зарисовок.

Никого: пожарная лестница была открыта.

Танцовщица, развернувшая кепку козырьком назад, всматривалась вдаль, в сторону леса – и затянулась. Сигареты она прятала в щели между двумя кирпичами в стене.

Муза недолго понаблюдала за этой картиной и вернулась назад:

– «Какой от меня толк?» – она вышла из актового зала, подошла к раковине с зеркалом в соседней раздевалке и посмотрела на себя в тени. Света из коридора было недостаточно. – «Важно не забывать, что нужно помогать. Важно не забывать, что нужно держать себя в руках. Важно не забывать. Ничего не забывать».

Она телекинезом, словно руками, немного повернула вентили горячей и холодной воды, затем подставила руки под струю. Вода проходила сквозь них, исчезая в сливе. Девушка с янтарными глазами сложила руки лодочкой и задумалась о том, что знает: о своей роли, о своем предназначении.

– Чем я отличаюсь? – спросила она у своего отражения в полумраке. Вода начала набираться в ладони – и муза почувствовала это, хоть и не обратила на такой обыденный для нее факт никакого внимания. Она проворачивала это уже тысячу раз за несколько десятилетий. – Ничем.

Девушка быстро подняла руки и прижала ладони к зеркалу, но они были сухими и не оставляли никаких следов:

– А меня словно нет, – прошептала она и подышала на то место, куда прижимала ладонь. – Есть ли у меня выбор?

Вечером 15 июля началось одно из самых важных мероприятий – дискотека, традиционно поделенная на две части: для младших и старших отрядов. И для любой музы это событие было настоящим танцевальным раздольем, если предусмотрен танцевальный круг и дети настроены выложиться на полную.

В самом начале диско-шар в холле первого этажа крутился под песни из детских фильмов и мультфильмов, закинутые большим списком в плейлист программы Winamp, и вожатые были вовлечены в процесс вместе с детьми: играли в «Гусеницу», «Диско-фигура, замри!» и «Быстро – медленно», чтобы уставали.

Уже через час одних ребят можно было уводить по спальням, а другие ребята были готовы рвать танцпол.

Местный уважаемый DJ подключил микшерный пульт к компьютеру и колонкам и начал скандировать кричалки, которые раскачивали аудиторию. Кульминацией происходящего с перерывами на медляки («Lady in Red» Криса де Бурга, «Don’t Speak» группы «No Doubt» и остальных) стал танцевальный поединок.

Музе, в стороне наблюдавшей за всем происходящим, особо было интересно намечающееся действо:

– Ты там чего-то вчера на репетиции вякнула, да? – вышла в круг девочка, танцевавшая Vogue на вчерашней репетиции. – Давай решим эту проблему по-нашему!

Она смотрела на девочку из группы подтанцовки под крики оживленных детей, требовавших настоящего столкновения, а не каких-то словесных перепалок.

– С радостью, – ответила соперница и также вышла в круг.

Муза ухмыльнулась и подошла ближе: она любила, когда люди решают разногласия таким образом, и поэтому позволила себе не закрываться от человеческих эмоций, а проникнуться ими. Да, муза понимала, что все происходящее – синдром восьмиклассника. Но именно такие интересы часто становились частью профессиональной деятельности в будущем.

DJ сделал музыку громче.

Первой начала выступать главная танцовщица, даже не пытавшаяся скрывать предпочитаемый танцевальный стиль. Затем стала выступать девочка из группы подтанцовки – в том же танцевальном стиле, ничуть не хуже.

Все ребята, вожатые и воспитатели были в восторге от происходящего практически до самого конца, пока не случился неприятный момент, ничуть не смутивший прыщавых мальчишек. Движения девочек стали подчеркнуто женскими.

Муза, увидев это, сделала шаг назад:

– Ваш выбор, – и вышла на улицу в гневе, не желая смотреть на «угар», который быстро остановили вожатые. – Ну и зачем их вдохновлять? Сами все поганят.

Развернулась и начала кричать:

– Что же это такое! У вас совсем крыша отъехавшая?! Я понимаю, почему такие, как я, не выдерживают! Да вы посмотрите на себя! Я трачу свои силы на то, чтобы вы это выкручивали? Это все внутри вас! Что вы потом от нас хотите?!

Девушка вскрикнула, начиная бить кулаками по коленям.

Все это время на нее смотрел, махая хвостом, сытый и довольный кот с рваным ухом, которого она гладила вчера днем:

– А ты чего на меня смотришь? Это не я, между прочим.

Кот продолжал пристально смотреть на музу.

Девушка развела руками:

– Хочешь, я тебя в Москву увезу? Найдем какое-нибудь жилье и станем вместе жить в большом городе.

Зверь поднялся и ушел восвояси.

– Действительно, зачем тебе истеричка, – муза посмотрела еще раз на главные двери. – Ладно, – она на секунду почувствовала легкое давление в груди.

На втором этаже некоторые дети из младших групп еще разговаривали, лежа на кроватях, кто-то кормил тамагочи, а некоторые уже «перематывали время» навстречу завтрашнему дню. Дискотека, разумеется, не закончилась: девочек увели на воспитательные беседы – но и музыки практически не было слышно.

Следующий день прошел у музы очень спокойно до самого вечера.

Во многом по той причине, что она полностью закрылась от всех людей. Она объявила «голодовку»: не приближалась к людям, чтобы не ощущать их эмоции и ощущения, и никого не вдохновляла, потому что не видела в этом никакого смысла. Девушка часто приходила к этой мысли – и вот пришла вновь. Жаль, что продержаться так долго невозможно. День, два – и приходится выходить в люди, чтоб не умереть голодной смертью.

Шанс подумать обо всем происходящем наедине с собой: она называла это «по-человечески».

Стало еще печальнее.

Нужно сходить и посмотреть кино – любимое из искусств. Искреннее если не содержимым, так исполнением. И даже фальшь в нём – это искреннее отсутствие веры в происходящее. Тоже реакция, тоже эмоция.

Муза вспомнила, как долго ходила под впечатлением от анимационного фильма «Последняя Фантазия: Духи Внутри», потому что прониклась трудом 3D-дизайнеров. И она очень хотела бы «передать поклон» музе или музам, которые хоть как-то приняли участие во вдохновении людей на этот проект.

Несколько раз девушка, просидевшая целый день в заброшенной радиорубке, чувствовала толчки в груди, похожие на приступ, но однократные, не сопровождаемые никаким иным дискомфортом.

– «Зря я все-таки сюда приехала», – подумала она. – «В прошлый раз было иначе».

Вечером, незадолго до заката муза спустилась вниз на пункт охраны посмотреть что-нибудь по телевизору. Девушка с янтарными глазами сначала тихо подпевала песню «Save me» группы «Remy Zero» из заставки начавшегося на СТС сериала «Тайны Смолвиля», будто кто-то способен ее услышать, а затем молча смотрела серию.

Охранник играл в тетрис: он шел на новый рекорд.

Воспитатели и вожатые начали носиться между разных общих комнат.

Зазвонил стационарный телефон:

– Ворота открываю. Скорая едет, – услышал мужчина, небрежно прислонив трубку к уху, и недовольно выругался. У девушки закружилась голова: обыкновенная реакция, когда муза слышит нецензурщину, выговоренную «с душой».

Она без энтузиазма вышла из комнатки вместе с охранником, который не особо торопился, ведь от ворот до главных дверей на машине нужно было ехать где-то минуту. Девушка почувствовала нахлынувший тревожный поток и пошла за бегущей с телефоном вожатой.