Читать книгу Дневник студента-медика - Дмитрий Березин - Страница 12

Помните те ощущения, когда болит голова и в неё лезут всякие мысли после какого-либо поступка? Типа: «Вот зачем я это сделал? Говорили же мне, чтоб не лез! Больше так не буду!»

Нет, это не угрызения совести. При угрызениях совести испытываешь стыд за совершённое или не совершённое деяние.

Но потом, вдруг внезапно для себя осознаешь: «А ведь пока не попробуешь сделать то, о чем уже поздно сожалеть, не откроешь для себя истины, не поймёшь, что и как устроено».

Ромка, пока мы шли до медучилища после вскрытия младенца, рассказывал про его непутевую мамашку, что-то ещё говорил. А я шагал и думал: «Вот ведь жизнь какой бывает: только начнется и тут же заканчивается. Мог ли младенец за эти двадцать восемь дней успеть понять её, эту самую жизнь. Мог ли он почувствовать любовь к своей непутёвой маме? Потом я стал думать: зачем я вообще пошел на это вскрытие? Зачем? Что я там увидел? Чему я там научился? Да ничему я там не научился! Я, конечно, поразился, хотя нет, я здорово так ужаснулся от увиденного, но с точки зрения анатомии, так необходимой мне для моего будущего, я ничему не научился. Теперь вот ещё и «отходняк» от увиденного. А ещё ведь сам напросился пойти на вскрытие!

Такой ход моих мыслей, задал мне какую-то неопределенность, и я спросил сам себя: «А что если ещё раз сходить на вскрытие?» И тут же ответил сам себе: «Ну да! Преподаватель меня назначила ответственным за посещение морга, в морге меня запомнили, потому что с синяками там был я один. Так что, в любом случае сейчас меня однокурсники засыплют вопросами, да и Фаине Васильевне ведь тоже надо доложить, что да как прошло…

Решено. Я снова пойду на вскрытие, только уже с другой группой или даже один. Я должен учиться!

…

Преподаватель анатомии как всегда встречала нас своим флегматичным, инертным лицом. Я подошёл к ней.

– Здравствуйте. На вскрытии был двадцати восьмидневный младенец, умерший от субтотальной пневмонии…

– Жаль, – перебила меня преподаватель, – но зато, на детском вскрытии можно увидеть Тимус…

– Кстати, да, – теперь уже перебил преподавателя я. – Патологоанатом обратил наше внимание на вилочковую железу.

– Ещё пойдёте?

Я посмотрел ей в глаза. Где-то в глубине её флегматичного взгляда, я всё же заметил какой-то интерес.

– Пойду. Когда?

– Я сообщу.

(Тимус или вилочковая железа – это железа внутренней секреции, расположенная в средостении сразу за грудиной. Отвечает за выработку и обучение иммунных клеток и вырабатывает несколько видов гормонов, для правильной работы иммунитета. В период полового созревания Тимус значительно уменьшается в размерах, а к старости и вовсе может замещаться жировой тканью).

Через день я снова отправился на вскрытие. На этот раз мне «повезло». Было аж целых четыре вскрытия. Дедушка, скончавшийся от геморрагического инсульта, алкоголик с циррозом, который «умер от перепоя», молодой мужчина, погибший от ножевых ранений в шею и, доставленный с пожара, обгоревший труп мужчины неизвестного возраста.

Когда вскрывали обгоревшего, то в его дыхательных путях был обнаружен пепел, а это значит, что он его вдохнул, значит на момент пожара он был жив. Страшно.

…

– Куратор собрание объявила! – огорошили меня новостью, когда я вернулся в училище. – Старосту менять надо!

Старостой группы была девушка из местных. Её склочный характер постоянно приводил к конфликтам в группе, но не это было главное. Главным было то, что из-за её такого поведения, страдала общая успеваемость группы. Обучаясь в медицинском училище, я впервые в жизни столкнулся с таким феноменом как «женский коллектив».

«Одного не пойму, что ей не живётся спокойно? – думал я, заходя в аудиторию. – Живёт у родителей, „как у Христа за пазухой“. Сытая, одетая, обутая. Так ведь нет! Надо рассорить всех, разругаться со всеми вдрызг». Тогда я сделал для себя вывод, что есть люди, которые питаются атмосферой конфликта. Им это надо на каком-то ментальном или, может быть, даже молекулярном уровне. Позже я очень часто сталкивался с подобными людьми. Да и сейчас, если честно, приходится.

– Тамара, – обратилась куратор к старосте, – мне поступают жалобы на твое поведение. Причем эти жалобы не только от одногруппников, но и от преподавателей. Ты можешь нам что-то объяснить, может быть у тебя какие-то проблемы?

– Я не хочу быть старостой! Пусть сами попробуют! Что-то желающих на мое место я тут не вижу! – резко ответила Тамара и замолчала.

Куратор сделала расстроенно-удивленное лицо, потом обратилась к группе:

– Кто за то, чтоб старостой был кто-то другой? – спросила куратор.

Почти все подняли руки. Мне же были безразличны все склоки и скандалы, которые происходили в группе из-за характера старосты, поэтому я воздержался. Мне учиться надо, мне скоро в общагу идти, мне надо пожрать что-то приготовить.

– Ну, теперь надо выбрать нового старосту. Я предлагаю кандидата, все голосуют. Отказаться от должности старосты можно только по действительно объективным причинам, «не хочу» – это не причина… – начала говорить куратор.

«Блин, как же страшно сгореть заживо, – думал я про сегодняшние вскрытия, – хотя, наверное, он сначала надышался угарного газа, уснул, а потом уже сгорел. А этот алкоголик с циррозом? Да у него печень была похожа на заплесневевший гнилой апельсин! Бр-рр. А дед, что от кровоизлияния в мозг умер? У него крови в черепной коробке было, наверное, полстакана! Мужик зарезанный, бедняга. Ему нож прямо в сонную артерию воткнули! Скорая приехала только смерть констатировать…»

Думая про вскрытия, я, с каким-то неприятным чувством подумал, что становлюсь грубым и циничным.

– … был Дима Березин? – услышал я слова куратора.

– Да! Да! – наперебой заголосили почти все одногруппники и подняли руки. Они смотрели на меня и улыбались.

– Что? – не понял я.

– Мы тебя выбираем старостой группы!

– … твою мать! – вырвалось у меня.