Читать книгу Хождение по воде - Дмитрий Роюк - Страница 4

Н. шел по размокшей от снега земле. Маленькая тропа вела через лес к больничному двору. Сквозь сосняк проникали вечерние лучи солнца. Ветви деревьев искусно разрезали их, преображая свет в сумерках. Короткий январский день плыл вдоль Скандинавских гор и промерзших озёр в сторону теплого морского течения Гольфстрим.

Н. бродил, блуждал, делал все то, чего ему недоставало в шумной Москве. За тот небольшой путь, который он проделал сегодня, окружающий пейзаж показался ему непривычно живым и ярким.

«Скоро все померкнет, – рассуждал он. – Среди модного искусства много искусственного. А здесь все натуральное».

Косой луч ударил ему по лицу. Н. смахнул его рукой и пригляделся вдаль. Белое здание восставало перед взором его отдохнувших глаз. Вид больничной постройки больно сдавил грудь. Люди как муравьи бегают там. И он тоже найдет свою беговую дорожку среди них.

Вдруг ему показалось, что содрогнулось само время, как засохшая земля расслоилась на части.

«Где-то есть время, – подумал Н. – Оно правильное и живое, которое и должно быть. Часы взяли неровный счет. Они ворвались в жизнь человека и все быстрее и быстрее погоняют его вперед. А он не успевает, падает. Где-то там, где леса, океан и море, стирается больной нерв времени. Там будто нет часов, стрелки не торопят жить, и лишь порой бьет медный молоток двенадцать по полудню, намекая, что миру свойственно время…»

«Как-то все не так, – продолжал рассуждать Н. – Откуда зародилась такая скорость, такая хватка к предмету? Будто в них залог естественной любви и счастья. Правило бегущего сегодня: не останавливайся. Но разве можно в такой гонке что-то успеть, почувствовать, ощутить радость бытия. Или эта мысль рождается только за минуту до смерти, когда все окружающие предметы становятся беспредметными. А взирающие на тебя слезы – это самые дорогие минуты в твоем земном пути. Все же мир затягивает своей невидимой силой в воронку с черной смолой».

«Неужели из нее не выбраться?» – вопросил Н.

«Не верю!» – бездумно вырвалось у него.

Бумага прокатилась по ветру, ветер гнал ее, будто это был сам Н. Он почесал голову и окончательно приуныл.

«Только не это, – испугался он. – Эта унылая истома доведет меня до края».

Неожиданно Н. ощутил запах. Его ноздри раскрылись. Он услышал знакомый шелест платья и насторожился.

– Это ты?

Девушка сделала вид, что она его не заметила.

– Мы вчера с вами познакомились. Помните?

Девушка бросила на Н. суровый взгляд.

– Ну, у вас и удар. Хлесткий!

Она продолжала идти рядом и молчала.

– Слушайте, – вырвалось у Н. – Может, погуляем.

– Зачем? – удивилась она. Но улыбка выдала ее интерес.

– Не знаю, – развел руками Н. – Узнаем друг друга поближе.

– Для чего? – тем же тоном спросила она.

– Может быть, мы…

– Никогда! – ей эта мысль и вправду показалась глупой. Н. это заметил и замолчал.

«Зря только заговорил», – мысленно раскаялся Н. Но все же решил продолжить разговор:

– Почему мы не встретились в лесу?

– А должны были?

Н. сжал губы и вторично пожалел, что заговорил.

– Я тебя видела, – неожиданно заявила девушка.

– Правда? – обрадовался Н.

– Правда, – ответила девушка. – Почему не подошла? Ты это хотел спросить?

– От тебя ничего не скроешь.

– Я просто не люблю болтать в лесу. Тем более с незнакомцами.

– Но ведь мы… – перебил ее Н.

– Мы никто!

Н. опустил глаза.

– Не обижайся на меня. Я не всегда такая.

Н. наступил на толстый сук.

– Вот. Лучше смотри под ноги.

– Спасибо, – поблагодарил Н.

Оставшуюся дорогу до клиники они шли молча. Но, не употребляя слов, они все-таки беседовали между собой втайне друг от друга. И когда девушка ступила на порог больничного двора, она неожиданно обратилась к Н.:

– Хорошо, – сказала она и поправила низ платья. – Я Лика!

– Островских!

Девушка с вопросительной улыбкой посмотрела на него.

– Никита, – добавил он.

– Ты очень смешной, Никита!

– Знаешь, – продолжила она после небольшой паузы, – ты живой!

– Что?

– Живой, – рассмеялась она. – Ямочки бегают, шевелятся! А вот там, – Лика указала на клинику, – живут куклы. Дорогие куклы. Их капитал – как смешной колпак на голове гнома. Ладно, не обращай на меня внимания. Я вовсе не больна. Если только капельку, – она сложила пальцы рук и посмотрела на него. – У-у-у-у, сильно я тебя?

Никита потер щеку.

– Дай поцелую!

Н. удивленно сделал шаг к ней.

– Забери меня в Москву, – неожиданно обратилась она к Н.

Их лица почти соприкасались.

– Ты сама можешь уехать.

– Мне только семнадцать. Я под опекой отца.

Н. перевел дыхание, свежий запах ее духов накрыл его, сделал каким-то слабым и в то же время счастливым.

– Не могу, – ответил Н. Его лицо покраснело.

– Чего ты боишься?

Он хотел было признаться, кто он и что давно знает ее, но вдруг язык стал вязким и он промолчал.

– Когда ты следил за мной, я наблюдала за тобой. Когда я стала доступной для тебя, ты потерял интерес. Это признак равнодушного человека, который тщетно пытается развлечь себя.

– Я… – язык не послушался Н., и он снова замолчал.

– Кто ты?

– У меня нет лица.

Она громко засмеялась.

– Ты так искренне это сказал. Мы все не то, что говорим о себе и представляем себя.

– Мы лжем?

Она мягко кивнула головой. Запах ее волос коснулся Н.

Он облегченно вздохнул.

«Лжем, – подумал он про себя. – Если бы она знала…»

– Никит… Да-ва-й дружить!

Н. боязливо посмотрел на нее.

– Давай, – согласился он, будто решился на риск.

Лика сжала его руку.

Он почувствовал ее пальцы как что-то ненадежное в своих руках.

– Тебе нравится в Швеции? – вдруг спросил он.

– Теперь нравится!

Н. решил, что пора удаляться. Ему вдруг стало неловко. Он замешкался.

Бледно-красные губы Лики дышали так, будто к ним никто еще не прикасался. Лишь легкая вечерняя изморозь покушалась на них.

– Холодно, – отозвалась Лика. – У меня тонкий плащ, пора в палату. Отпусти.

– Ах, да, – Н. смущенно выпустил ее руку.

Указательным пальцем Лика смахнула с носа Н. мушку. Она заметила, что его что-то тяготит. Ей ужасно хотелось прижать его к своей груди. Вдруг и к ней подступила истома. Прошлые попытки начать свидания быстро оканчивались.

Н. посмотрел на нее.

– Пора, – с грустью сказала она.

– До завтра.

– До послезавтра. Завтра у меня много процедур.

Н. глубоко вздохнул.

– Прости, – звонко сказала она.

Лика поцеловала Н. в щеку, в которую сама же вчера от злости ударила, когда Н. попытался с ней заговорить.

– Я не умеют жить, – сказал Н.

Лики уже не было рядом.

– Если бы я умел жить, я бы радовался каждой капле дождя, – сказал он. Вокруг не было ни души. Только входная дверь покачивалась на железных навесах. Н. осмотрелся и пошел в свою палату.

* * *

Лика вошла в палату. Едкий запах медикаментов ударил ей в нос. Она открыла окно и включила свет. Луч лампы мгновенно осветил комнату. Палата больше напоминала небольшую залу, чем больничный закуток на одну персону.

Лика скинула плащ и подошла к зеркалу. Ее тонкая как лист кожа на лице дышала чем-то не совсем здоровым, больше больным духовно, а не физически. Словно каждое прикосновение мужской руки портило выражение лица, как будто прикасаясь к какому-то капризному яблоку, на котором остается след или вмятина.

«Как бы искренне не смеялся клоун, его грим всегда давит на зрителя, – с грустью подумала Лика. – И как бы искренне не смеялся клоун в уборной актера, он по-прежнему будет ощущать на своем лице остатки выцветших красок».

Она вытерла ватным тампоном макияж и вспомнила, как один фотограф сказал, что глубина и объем ее глаз совершенны. И еще многое, что он болтал, что сейчас всплыло совсем некстати. Образ воспевателя блуждал по углам и раздражал ее.

«А этот мальчик способен вытерпеть меня…»

Лика подошла к окну. Холодный ветер гнал перистые облака.

«Невозможное легко создать, – прошептала она, – даже если все возможное ты уже потерял».

В это время Н. вышел на третьем этаже из лифта. Вдруг кто-то тихо окликнул его. Он обернулся, но коридор был пуст.