Читать книгу Дни Великой Пустоши. Часть 1 - Дмитрий Трофимов @m_vzglyad - Страница 4

Олег пробирался по коридору осторожными шагами с исследованного севера к непролазному и мрачному югу. Под обитыми железом берцами, бывшими ему на полтора размера больше, скрипели камни, шуршала пыль. Он переходил и перепрыгивал груды хлама, выискивая годное к подъему наверх.

Луч фонаря трясся белым светлячком лунного света. Так его называл наставник, Олегу бывать на поверхности и видеть лунное сияние не доводилось. Лучи выхватывали из темноты заплесневелые стены, их покрывала ржавчина и сырые разводы. Бетонные нагромождения, банки, прутья, пустые бочки и тысячи тысяч других вещей. Казалось древние жители бежали отсюда со всех ног, бросая под ноги всякий хлам, дабы вернуться этим путем обратно.

Олег достал из кармана карту, коротко взглянул на нее и, сделав пару заметок, отправился дальше. Запах сырости усилился и неприятно защекотал ноздри. Коридор раздваивался. Направо уходила черная непроглядная тьма, в глубине которой тонул свет фонаря, налево неглубокая ниша с зияющей дырой люка. Лестница из тонких прутьев выглядывала из-за краев и уходила вниз.

Олег прикусил нижнюю губу и смотрел то на коридор, то на люк. После коротких раздумий он направился в сторону ниши, оставив изучение тоннеля на потом.

Металлическая лестница скрипнула, с перил посыпалась ржавчина. В круглом проеме сначала исчезли берцы, затем ноги и, напоследок мелькнув фонарем, Олег опустился в люк. За ним сомкнулась тьма.

Внизу оказался затопленный сектор. Узкая секция упиралась в распахнутую настежь металлическую дверь с круглым запорным механизмом. Желтая облупившаяся краска над замком изображала двойную стрелку, в одну сторону «Откр» в другую «Закр». Олег был уверен, что если попробовать повернуть, то ничего из этого не выйдет. Спускаться в воду – удовольствие ниже среднего, но закон подземелья диктовал изведать хотя бы три помещения после выбора направления.

Тяжело вздохнув, Олег спрыгнул в воду. Берцы выдержали первый напор влаги, но ненадолго. Вода тоненькой струйкой потекла внутрь. Ступни похолодели, а затем захлюпало.

За дверью находилось небольшое помещение с вывернутыми трубами и сорванными вентилями. У стены, вжавшись в угол, стоял распределительный пульт, как на водокачке верхних ярусов. Олег подошел ближе, и у него перехватило дыхание. На пульте погруженные в многолетнюю пыль лежали отличные кевларовые перчатки.

– Вот это везение.

Дрожащими от нетерпения руками он схватил перчатки и трижды стукнул их о колено. Без пыли они выглядели еще лучше. Крепленые металлическими прожилками с защитными пластинами на костяшках. Это были не просто перчатки – почти оружие. Олег снял старые и сунул их в рюкзак, затем натянул находку. С большим удовольствием сжимал и разжимал кулаки. Даже пару раз изобразил удары, как учил его наставник. Затем в приподнятом расположении духа продолжил осмотр.

У дальней стены высилась еще одна дверь, также густо усыпанная ржавчиной и слегка приоткрытая. Она находилась выше уровня воды, к ней вела трехступенчатая лестница. Олег закинул за спину рюкзак и направился к двери. Некоторое время спустя, среди бесполезного хлама были обнаружены противогаз, нож и зажигалка. Практически клад. На эти вещицы можно жить пару недель, не спускаясь в подземелье. Если конечно продавать их на центральном рынке, приемщица даст за них какие-нибудь гроши.

Подземельщик спешно сунул находку в рюкзак. И когда он закрывал замок, то увидел в стене черную зияющую дыру по размерам как раз подходившую под ленивого крота. Олег не любил находить их норы, но это его работа. Приносить шкуры кротов было обязательным требованием к представителям его профессии.

Сияние бледно-желтых глаз Олега после удачных находок потухло, стоило ему увидеть дыру в стене. Лицо побледнело и вытянулось к низу. Он достал из бокового кармана рюкзака хлеб, вымоченный в говяжьих консервах и, закрепив растяжку, положил его возле выхода из норы. Отошел на пару шагов и рухнул у стены, прикусив нижнюю губу. Затылок издал глухой стук, коснувшись холодной стены. Веки закрылись. Никто не знает, какой длины норы ленивых кротов, и с какой скоростью они по ним перемещаются, но если положить достаточно заманчивую приманку, жертва приходила на ее запах максимум через пятнадцать минут. Олег так и привык. Ставить растяжки и засыпать ровно на столько.

В этот раз писк раздался немного раньше. В петле, извиваясь, словно ошпаренная кошка, и вращаясь вокруг своей оси, вертелся ленивый крот. Блестящая черная шкура сминалась под стягивающейся от каждого движения удавкой. Олег не мог на это смотреть. Он прикусил губу и зажмурился. Закрытые веки дрожали. Руками заткнул уши. Слышать предсмертные крики животного было выше его сил, хотелось закричать с ним вместе. Чем-то кроты в капкане напоминали его же самого. Они не сделали ничего плохого никому, только ползали по норам, единственная их вина – шкура, которая очень нравилась пустынникам, они слишком хорошо за нее платили, чтобы кроты могли чувствовать себя в безопасности.

Олег дышал тяжело и неровно, пока умирало животное. Когда скрип когтей и хрипы прекратились, он достал кривой нож и, освободив тело из удавки, встал на одно колено возле трупа. Дальше все происходило как во сне. Мир был мутным от наполнявших его слез. Олег ощущал себя мерзко, по-настоящему мерзко каждый раз, когда доведенные до автоматизма движения отделяли тушку мертвого животного от шкуры, затем потрошили и разделывали. Куски мяса шли в один пакет, шкура в другой. Затем подземельщик поднимался и уходил, а у входа в нору оставались внутренности. Пенящиеся и скользкие, словно памятник человеческому милосердию.

Юноша всхлипнул. Утер рукавом разводы из-под слез на грязных щеках, поднялся на ноги и направился к выходу.

Второй раз идти по воде было так же гадостно, как в первый. Берцы уже промокли и вода, не встретив никаких препятствий, с журчанием ринулась внутрь, морозя и без того озябшие ноги.

Первым из люка показался рюкзак, затем свет фонаря, руки, туловище и Олег снова стоял на сухой земле. Он снял обувь, вывернул их, выжал носки и, одевшись, собрался было идти обратно к шлюзу, но обернулся через плечо на темный коридор, черноту которого не пробивал даже фонарь. Странно. Вместо широкого луча света вдаль уходила узкая белая полоска.

«Еще одна подземная загадка» – сказал бы наставник.

Были в самых глубоких недрах места, куда не мог проникнуть свет. Лучи словно буксовали в слишком густой темноте, и мощности фонаря хватало на каких-нибудь пять-шесть шагов. Названия этому феномену никто не придумывал. Было в этом какое-то мистическое суеверие, если чему-то дать имя, оно тут же оживало и становилось куда опаснее, чем до этого. Эту ошибку впервые подземельщики допустили с воем подземелья и с тех пор ничему, загадочному старались не давать названий.

Олег поднял камень и метнул его параллельно земле, как пускали лягушек по воде его далекие предки. Камень со свистом ворвался в темноту. На какое-то мгновение показалось, будто камень растворился в темноте, подобно свету, вянущему в густой массе, но затем раздался приглушенный треск. Камень упал на пол и, прокатившись несколько метров, замер далеко впереди. Несколько секунд Олег прислушивался, а после направился вперед.

Темнота, непробиваемая светом фонаря или пробиваемая не дальше чем на три-четыре метра, на нижних ярусах время от времени встречалась. Олег натыкался уже на них трижды. Причем в первый раз с наставником. Они даже устроили привал, не решаясь сходу отправиться на ее исследование. Стояли и метали камни минут пятнадцать, прислушивались в звуки, но ничего сверхъестественного не слышали и, коротко посовещавшись, отправились вглубь.

Выбрались оттуда оба живыми и невредимыми. Ну да темнота, да почему-то свет ее не рассеивал полностью, однако больше странностей замечено не было. Правда помечать эти места на карте жирным маркером и предварительно метать камни – стало традицией.

Главное – ни о чем не думать и не концентрироваться на страхе. Если бояться – далеко не уйдешь. Сядешь и будешь дрожать в углу, пока с ума не сойдешь. Так бывало часто в первые годы существования профессии, говорят, многие сходили с ума и оставались тут жить, но Олег пока не встречал ни одного одичавшего жителя. Может оно и к лучшему, а может быть и к худшему. Когда подземелье сводит с ума это скверно, но когда люди спускаются вглубь и не возвращаются скверно вдвойне.

За спиной оставалось метров двести, коридор не заканчивался. Олег метнул камень вперед. В этот раз, тот не пролетев и двух секунд, ударился о железную преграду. Эхо разлетелось в разные стороны. Олег подошел ближе. Темнота тут была не такой густой, от чего даже дышать стало немного легче.

Дорогу перекрывала массивная дверь из темного металла. Она отличалась ото всего, что Олегу доводилось видеть под землей. Ни следа ржавчины или минувших лет. Будто ее каждый день кто-то отмывал и смазывал маслом.

«О2» – значились символы в самом центре.

Дверь выглядела, словно неприступная крепость. Высилась на два человеческих роста, а металла бы хватило на танк. В матовом теле ее красовались два отверстия под широкие ключи и механическая панель ввода пароля. У Олега не возникло ни малейшей идеи, как туда можно было проникнуть без ключей и кода.

– Тогда привал, – обратился он к самому себе и прикусил нижнюю губу.

Затем из рюкзака показались тушенка, хлеб и сыр. Причем первую он не покупал, находил в различных складах и ящиках нижнего яруса. Она пахла резко, но приятно. Рот заполнила слюна, Олег только сейчас понял, насколько голоден и следующие пятнадцать минут забыл про все на свете. Мир ограничивался только скромным обедом.

Утолив голод, Олег достал алюминиевую фляжку, закутанную и тряпичный чехол зеленого цвета. Отдающая машинным маслом вода полилась в рот, охлаждая язык и прочищая мозги. Громко заходил кадык, глаза юноши блаженно закрылись. Он откинулся к стене.

Сон пришел тяжелый. Без сновидений. Возможно, виной тому усталость физическая, а может эмоциональная. Так далеко на юго-запад заходить ему не доводилось. Несколько лет назад Олег понял одну простую истину: рано или поздно тоннели закончатся, наступит тот момент, когда он упрется в тупик. Еще год потаскает вещи из открытых мест, а что дальше? Какую он работу получит, закончив эту? Да и что вообще можно доверить изгою, грязному и заплеванному, тянущему огрубевшие руки к благам верхних ярусов? Верхний мир – удел благородных, чистых жителей убежища, а он – бессмысленное варево мяса и костей, которое пока еще приносит пользу. Когда с нижними ярусами будет покончено, центральный шлюз будет запаян навечно, а вместе с ним проклятый подземельщик, неспособный боле принести ни грамма пользы. Эти мысли Олег не озвучивал даже у себя в голове, лишая их плоти и возможности жить собственной жизнью, но все оказалось тщетно. Они не уходили и не растворялись, ощущались каждой клеткой дрожащего тела. Стоило Олегу ощутить их впервые, как открытие каждого нового тоннеля ложилось на его плечи тяжким грузом, а тупик – вестником смерти. Смерти от одиночества.

Олег проснулся только через час. Такого долгого сна, не считая ночного, он не помнил за все одиннадцать лет под землей. Веки поползли верх, застыли на мгновение поверх бледно-желтых глаз, затем опустились вниз. Сомкнулись. Это повторилось пять раз, после чего Олег зажмурился и, сладко потянувшись, поднялся на ноги. Перед ним возвышалась матовая стена антрацитовой стали с двумя символами по центру и дверь обычной формы, непримечательного размера справа от шлюза.

– Как я смог не заметить сразу?

Конечно, предполагать, что это запасная дверь для тех, кому не удалось пройти через основной шлюз, не стоило. Но такая наивная мысль притаилась в душе подземельщика, хоть и ненадолго.

Олег прикусил нижнюю губу и направился в сторону двери.

«Охрана» – было написано светлыми трафаретными буквами у верхнего края двери.

Знакомое Олегу слово. Зачастую надписи сделанные предками в прошлые эпохи вызывали недоумение, если бы не книги, найденные им тут же и тут же прочитанные, он упустил бы множество бесценных находок. Бывали и такие, показав которые приемщице, Олег не без удовольствия и гордости наблюдал на ее лице замешательство, граничащее с суеверным страхом. Но, взяв себя в руки, приемщица платила как обычно: ни монетой больше чем обычно. Ровно столько, чтобы Олег не помер с голоду, и хватало сил на завтрашний поход.

Металлическая ручка скрипнула, дверь подалась внутрь. Эта дверь была обычной, не ровня своей сестре слева, поэтому петли ее завизжали сигнализацией, а с них многолетняя ржавчина посыпалась рыжими хлопьями. Круг света заскользил по стенам. Выхватывал из темноты рабочий стол, стопку бумаг на нем, тумбочку и шкаф для одежды. На запасной вход не походило даже с натяжкой. Обычная комната охраны.

Олег подошел к шкафу. Открыл его. Спецодежда висела ровными рядами, целых двадцать штук – вещь нужная, но складывать ее некуда. Олег сложил два комбинезона и запихал их в рюкзак. Пометкой на карте отметил место для возвращения. Короткий карандаш поставил дугу и две точки – одежда низкой ценности.

На столе лежали бумаги со странными названиями: «приказ о назначении», «смета затрат», «список дежурства», «учет посещения», «опись имущества». Все эти надписи лишь смутно знакомыми, но кое-что по-настоящему заинтересовало. «План эвакуации».

Олег потерял дар речи. Во рту все пересохло. Он схватил лист бумаги с многозначительным названием, поместил его по центру стола, дважды бережно провел по нему ладонью, разглаживая невидимые складки, и направил луч фонаря.

Глаза жадно забегали по схематичным изображениям с красными стрелочками. Стрелки вели не в ту сторон, откуда пришел Олег.

Стул жалобно скрипнул, когда подземельщик уселся на него, нагруженный, словно вол огромным рюкзаком. На плане многое Олег узнавал и сравнивал со своей картой. Совпадало практически все. Если верить данным плана, то сейчас Олег во второй половине убежища к югу-западу. Маршруты эвакуации уходили вглубь коридоров еще дальше на юг. Уходили куда-то далеко и явно упирались не в тупик. Жар ударил в лицо, а сердце стало колотиться где-то возле глотки. Губы Олега искривились в подобие улыбки и затряслись.

– Второй выход.

Сердце юноши заколотилось словно птица, почувствовавшая запах свободы. Олег сунул карту в рюкзак. Прежде чем попробовать туда дойти, нужно многое для себя решить. С некоторых пор он избегал необдуманных поступков, хотя совершит таковых еще немало.

Олег дернул ручку выдвижного ящика. Там лежал пистолет. Вещь конечно полезная, но давно запрещенная, брать ее наверх не имело смысла. Сдавать приемщице он пробовал. Его заставили писать кучу объяснительных, закрыли в тюрьму на трое суток без еды. Одним из условий помилования, которое даровали ему в шесть лет, было не прикасаться к оружию ни под каким-либо предлогом, поэтому Олег одарил оружие безразличным взглядом, закрыл ящик и вышел.

Дорога назад оказалась долгой, но простой. Олег запомнил большую часть поворотов и коридоров. Уже у самого выхода из основного тоннеля он задержался возле очередной дыры в стене.

Юноша приблизился к мрачной черноте и опустился на одно колено. Он постучал о бетонные края отверстия три раза коротко, затем перерыв и еще четыре раза. Спустя несколько минут оттуда показался подрагивающий пятачок с тонкими белесыми усами по бокам. Нежно-розовый пятачок блестел посередине черной лоснящейся шерсти. Вслед за пяточком показалась голова и две лапы со сведенными вместе длинными когтями.

– Привет, Ленька, – Олег устало улыбнулся.

Ленивый крот в ответ пискнул и показался из норы еще больше, чуть не переваливаясь наружу.

Подземельщик улыбался.

Олег достал из кармана сухари и протянул их животному. Тот громко захрустел и прижал теплую голову к ладони человека. Где-то в груди разливалось тепло. Тепло не похожее на сырые и промерзлые стены подземелий, тепло, которого Олег не знал.

– Как ты поживаешь тут, приятель? – спрашивал Олег, не ожидая ответа.

– А я вот сегодня нашел кое-что интересное.

Крот пискнул.

– Да, это может оказаться второй выход. Знаешь, если это окажется правдой, очень многое может случиться. Например, там может быть генератор, из-за которого, вернее без которого, нижние ярусы погружены в темноту. Если удастся его запустить, здесь появится свет. Или может так статься, что там живут люди. Правда я не знаю, хорошо это или плохо, но мне кажется, это будет важное событие.

Крот пискнул чуть ниже и крепче прижался к гладящей его руке.

– Я не собираюсь тебя бросать, Ленька, просто мне интересно. Столько лет я блуждаю по лабиринтам и не знаю, откуда они вообще появились. Странно звучит да? – крот кивнул, – когда думал об этом в голове, все казалось таким конкретным и определенным, но стоило произнести вслух, как смысл стал тухнуть даже для меня. Ленька, мне нужно туда, не знаю зачем.

В этот раз крот промолчал. Олегу не хотелось отсюда уходить. Шерсть была теплой и гладкой, крот прижимался к его ладони и, отвыкшая от улыбок, кожа возле губ, нехотя, шла складками.

Подземельщик поднялся и пошел прочь в ту самую секунду, когда глаза защипало. Шкура и мясо в рюкзаке обжигали спину, было гадливо. У горла стояла тошнота.

Олег прибыл на верхний ярус спустя два часа. Встретили его так же, как встречали каждый раз. Хмурый охранник открыл тяжелую дверь шлюза в ответ на условный стук, скользнул по подземельщику скучающим взглядом так, если это была крыса или амбарная мышь. Затем затворил дверь и в следующую секунду, широко зевнув, забыл о случившейся встрече.

Юноша поплелся вдоль освещенного коридора к окну приема. Молча сунул в него шкуру крота, мясо, нож, три батарейки, свои старые перчатки, строительную каску и россыпь иного хлама. Нож и противогаз решил оставить себе.

Приемщицей была полная женщина с огромной бородавкой на носу и высоким голосом. Когда та увидела добытое, ее глаза сверкнули интересом. Она словно любопытных хорек порылась в них, а затем взглянула на Олега, и ее лицо перекосило отвращение.

– Это все, убогий?

Олег кивнул. У него была привычка не отвечать голосом, если в конце вопроса стояло оскорбление. С тех пор, как он стал придерживаться этого правила, с жителями верхних ярусов практически не разговаривал.

– Так я тебе и поверила, сопляк, как всегда уволок что-то для себя, а это все имущество магистра. Вот выступлю на собрании с предложением, что тебя обыскивали, будешь знать и прятать находки перестанешь. Руки бы тебе обломать.

Пока она закончила фразу, запнулась дважды. Во-первых, сопляком назвать Олега можно было с натяжкой, он сильно вытянулся за несколько последних месяцев пусть и оставался тощим, а второй раз, когда прикинула, что обыскивать, скорее всего, придется именно ей. А это удовольствие обещало быть ниже среднего.

Подземельщик ничего не отвечал, просто ждал платы. Пристально смотрел бледно-желтыми глазами. Они казались покорными, добрыми, но ее всегда разбирал холод, когда Олег направлял их в ее сторону. Ни у одного порядочного человека, по ее мнению не может быть желтых глаз, это противоестественно. Женщине так хотелось ударить мальчишку, но под рукой не было палки, а бить ладонью хотелось меньше всего. Она каждый раз обещала себе, что в этот раз точно возьмет палку с собой, но каждый раз забывала, поэтому Олег оставался невредим.

– Десять момент, – сказала приемщица, скривив лицо.

– Спасибо, – ответил Олег, но не пошевелился.

Пухлая рука исчезла за прилавком, что-то там перекладывала, а затем на стол упали три медных монеты с номиналом по три и одна в одну.

Олег ловким движением сгреб их в ладонь и сунул в карман. Делал это он молниеносно, короткими движениями, и приемщица, как обычно, вздрогнула, от нечеловеческой скорости.

В следующую секунду окно захлопнулось, и Олег зашагал в сторону душевой. Она располагалась в восточном крыле в магистерском квартале, поэтому от Олега требовалось втрое больше осторожности и терпения. Охрана здесь была мнительной и жестокой, праздно блуждать запрещалось даже гражданам, что и говорить о подземельщике. Но местные представители власти за последние два года уже привыкли видеть Олега тут время от времени. Это не делало проход безопаснее, но дарило возможность не быть схваченным в первые секунды.

Из узкой двери несло мылом и чем-то кислым. Время от времени над ней поднимались клубы пара и слышался плеск воды. Помыться было дорогим удовольствием даже для среднего класса (наверно поэтому душевая располагалась в магистерском квартале), пять монет за возможность быть чистым, но Олег с готовностью платил их. Для него самого чистота не имела никакого значения, но для его друга значило. Это достаточный повод, чтобы не доедать и спать на сырых тряпках под северной лестницей.

– А, чистоплотный подземельщик, – обратился к вошедшему Олегу круглолицый банщик.

Как практически все жители убежища банщик поморщился при виде черного пятна в дверях, а следом принял вид терпеливой скуки. «Ну и?» говорило его лицо.

Олег на такие мелочи не обращал никакого внимания. Банщик по отношению к нему был гораздо более лояльным, нежели приемщица. Наверное, потому что тут платил Олег. Юноша это ощущал, и не замечал брезгливости.

– Здравствуйте, свободные душевые есть?

– Пятая и шестая, только с тебя шесть монет.

– Но почему?

– После тебя кабинку нужно чистить в два раза дольше, и требуются духи, что бы прогнать запах. Так что либо плати шесть, либо проваливай на все четыре стороны.

У Олега монеты водились, он тратил далеко не все, что получал от приемщицы, плюс иногда находил их в подземелье, но сама цена просто пугала. Шесть монет стоил ночлег на два дня в дальней гостинице и один завтрак. «А тут просто…» – мысли юноши осеклись. Просто возможность не ударить в гряз лицом перед другом.

Все было решено.

Олег достал шесть момент. В глазах банщика пронесся довольный блеск. Возможно, было большой ошибкой сдаться и не протестовать, но за свою жизнь Олег не вышел победителем ни из одного спора. К чему рисковать сейчас?

Олег зашел в шестую кабинку, он чаще всего заходил именно в нее. Она находилась у дальней стены в нише, и если сильно не прислушиваться по сторонам, создавалось впечатления полной тишины, а к ней Олег привык куда больше, чем ко всем остальным звукам. Так его желания гармонировали с желаниями горожан. Они хотели шума, а он от него бежал, это помогало им не пересекаться, что вполне удовлетворяло всех.

Горячие струи воды побежали по ссохшемуся телу. Раны будто заживали сами собой. Вниз от головы через грудь по бедрам до самых пяток уходили тяжелые мысли. Олег улыбался, но только про себя.