Читать книгу Дело о скелете - Дмитрий Тучин - Страница 10

Глава 7

– Как тебя зовут?

– Мия.

– Мия? Какое красивое имя. А меня Ивонн.

– Очень приятно, – Мия присела на тоненьких напрягшихся ножках и сделала реверанс.

Ивонн снова понюхала цветок, вгляделась в пышный бутон, радуясь, что перед нею ребенок, а не его отец, который воспринял бы ее смущение, как сигнал.

– И за что мне такой подарок? Твой папа тебя попросил?

– Нет, он сказал, если тебе кто-то понравился, ему нужно об этом сказать. А лучше сделать приятное.

– А как зовут твоего папу?

– Дирк.

– Ясно. – сказала Ивонн. Щеки у нее стали горячими и она подняла лицо к небу. Сложив на груди руки Марк смотрел на нее со своей скамейки, а половина сложенной пополам газеты торчала из стоящей рядом расстегнутой сумки.

– Так это я тебе понравилась, а не твоему папе?

– Да. – Мия посмотрела себе под ноги. Пружинки на голове беспокойно задергались. – Вы красивая.

– Спасибо. – сказала Ивонн. – Ты тоже красивая…

***

…Сейчас она вряд ли могла утверждать, что произнесла эту последнюю фразу. В глазах у нее двоилось так, словно она в одиночку выпила бутылки две вина. И еще этот шум, постоянный шепот, как будто несется ото всех углов. Она положила ручку на блокнот и растопырив пальцы подняла трясущуюся пятерню над столом.

«Ты красивая».

Да, верно, подумала она. Девочка, кажется ее звали Мия, назвала ее красивой, потому что именно так записано у нее в набросках к статье. И она всего лишь ребенок. Глупо подозревать ее в заговоре с целью свести с ума журналистку, собравшуюся покопаться в грязненьком деле. А в том, что дело дурно пахло, она не сомневалась. Но даже не это ее смущало, а то, что скверный душок так и не выветрился спустя двадцать семь лет, как «Дело о скелете» потихоньку замяли и не исключено, что нужной папки полицейском архиве давным-давно простыл след. И единственный свидетель (он же соучастник событий) ко всему прочему еще и один из главных местных копов (Ивонн пришлось серьезно покопаться и намотать сотни километров, разъезжая по всем местным библиотекам, даже остановить на улице пару старожил, что бы узнать. И тот очень удивился, когда узнал, что она знает, хотя она только вид сделала, в то время, как уверенность ее состояла сплошь из домыслов.

Да, глупо подозревать кого-либо в таком изощренном заговоре, где тебя хотят прощупать с помощью ребенка и симпатичного головореза в роли ее папаши.

К столику подошел улыбчивый официант в смокинге. Он наклонился к Ивонн, повертел головой убедиться, что их никто не слушает, и сказал:

– Но наверное так оно и есть, да Ивонн? Девочка ни кто иной, как агент, а в цветок они насыпали нервно паралитический газ, из-за которого твой пульс в состоянии покоя составляет сто двадцать ударов в минуту. Плюс крайнее возбуждение коры головного мозга и блокировка выработки мелатонина в гипофизе. Отсюда полное отсутствие сна, и Через неделю у тебя откажет часть мозга, ты впадешь в кому и скорее всего, я последний, с кем ты можешь внятно разговаривать. Но все это мы можем прекратить.      – Официант загадочно улыбнулся и похлопал по запястью, где у него вероятно пряталась ампула с противоядием. – Вам нужно только за лезть на стол и прокричать на весь зал: Ку-ка-ре-ку!

У Ивонн должна была тут же отвиснуть челюсть, но она ее не чувствовала. Официант наклонился так близко, что лицо его оказалось в тени полумрака гостиничного кафе.

Обессилев в одно мгновение, она отвалилась на спинку, решила, что так ей удастся разглядеть его лицо. Туман в мозгу сгустился еще сильнее, свет, и без того скудный, начал резать глаза, как при высокой температуре.

Она оглянулась по сторонам. Лысый господин в белом поло за соседним столиком, посмотрел на нее, пригубил из низкого бокала с толстым дном, облизнул губы и кивнул соглашаясь с официантом.

В глубине, откуда сочился едкий свет и переливались бутылки, бармен перегнулся через стойку и что-то шепнул сидящему на высоком стуле толстяку в спортивном пиджаке и бейсболке. Вместе они одновременно оглянулись на Ивонн и прыснули со смеху.

Ивонн нашарила на столе ручку, зажала в руке и нажала на кнопку. Постаралась вспомнить, что было дальше, тогда у фонтана. Все, что требовалось, это начеркать пару строчек на листе бумаги поскольку надеялась таим вот простым, испытанным способом прояснить мысли, словно ручка была маленьким и мощным противотуманным фонарем.

Она посмотрела вверх, на темное овальное пятно на фоне освещенного бара:

– И что, вот так просто? Крикнуть, и все это закончится?

– Ну, не совсем, – ублюдок сделал вид, что смущен, – я могу принести меню, а вы позовете меня, когда будете готовы.

И тут бессильный смех начал подниматься из недр Ивонн. Она подалась вперед, но вдруг поняла, что шея стала слишком мягкой, а голова слишком тяжелой, чтобы удержаться и она вот-вот упадет в тарелку. Она успела подпереть ее свободной рукой.

– Ну вы молодцы, однако. Так значит яд был в цветке, черт вас дери. Неужели это все из-за проклятого изнасилования.

Официант огляделся еще раз. В темноте Ивонн, как ни старалась, все никак не могла разглядеть выражение его лица.

– Мэм?

– Ну, что вам еще?

– Так я пойду?

– Да уж идите. – Она вроде как хохотнула, но прозвучал ее голос надрывно и протяжно, как затянувшийся «ик». – Я позову Вас, когда буду готова…

***

…Дирк (или как там его звали) словно бы невзначай подхватил сумку со скамейки, из бокового кармана торчала газета. Все еще уткнувшись носом в цветочный бутон, Ивонн перевела взгляд от девочки на него.

Лето в городе Нуабель выдалось, как она поняла, очень и очень жаркое. Закатное солнце пекло немилосердно, и все, что было зеленым сейчас (а зеленым в парке было практически все) светилось салатовым, от него рябило, как будто от однотонной ячеистой структуры. И дубы, вероятно ставшие свидетелями священных дел никому неизвестного монаха по имени Антоний, окружали плотным кольцом площадь с фонтаном, нависая над скамейками, над торговцами сладкой ватой, цветами и мороженным.

Дирк, отец девочки по имени Мия, шел не торопясь сквозь поток гуляющих людей, уверенной, легкой походкой сердцееда, глядя на нее горящими, слегка прищуренными от солнца глазами, и они, эти глаза, говорили Ивонн о ее женственности больше, чем ее собственное отражение в зеркале.

Последнее, на что она обратила внимание, так это его загорелые, без единого волоска икры, твердые как стальные тросы (так хотелось ей думать). Он присел на корточки позади девочки, чье лицо моментально преобразилось лишь только его ладони обхватили ее за талию, так словно она была сделана из хрупкого папье-маше. Коричневые, на фоне голубой маечки, эти пятерни напоминали Ивонн рваные, невесть откуда взявшиеся на небе дождевые облачка.

– Она вам не сильно мешает? – спросил Дирк, уже успев положить покрытый щетиной подбородок на плечо дочери, аккурат в светлую ложбинку над ключицей.

– Она у меня такая.

Вероятно, тут применялся один из способов обольщения. Ну… по крайней мере Ивонн чувствовала кое-что, что наводило ее на эти мысли. Однако она тут же отмела их, глянув на обручальное кольцо. К сожалению (а может и к счастью) на том пальце, на котором должно быть кольцо у примерного мужа.

Легкий дурман закружился в голове Ивонн, неизвестно правда, то ли от запаха, источаемого цветком, то ли от настойчивого взгляда, все еще сощуренных внимательных глаз.

Ивонн этот взгляд напоминал взгляд профессора в университете, который вглядывался в нее на экзаменах, пытаясь решить, валить ее или нет. Настороженный, изучающий, как рентгеновский излучатель.

Ивонн сложила на коленях руки, крест на крест.

– Ну что вы, – сказала она, – совсем напротив. Мы очень мило поговорили. Мне это кстати. Я ведь не местная, так что мы тут, можно сказать, разрушили барьер изоляции.

– Хорошо сказано, – ответил Дирк и после небольшой паузы добавил, – да пупсик?

При этих словах его ладонь, та что с кольцом, прошлась два раза вверх и вниз по голубой маечке, обтягивающей детский животик над поясом белоснежных шортиков.

– И вы, – спросил он, – здесь по какому-то делу?

Ивонн проследила за его взглядом к нарисованной на каменном бортике странной, замысловатой фигуре.

– Руны?

Ивонн пожала плечами. Что такое руны она представляла весьма отдаленно, хотя тут же вспомнила, что в студенческие годы в кампусе у них жила одна девица увешанная значками и символами на кожаных ремешках, очень похожими на тот, что она нацарапала мелком пару минут назад.

– Да, по работе. Пишу статью про «Дело о скелете».

Дирк нахмурился, не отрывая головы от дочкиного плеча.

– Никогда о таком не слышал, – он встал, вытянулся во весь рост, – это произошло здесь?

– Да, в восемдесят шестом году.

Ивонн на секунду задумалась, не дать ли этому красавчику больше информации. На вид ему было лет тридцать, а то и меньше. И он, скорее всего ничего не знает, за то его родители, при условии, что они до сих пор живы, вполне вероятно помнят события, от которых весь город почти тридцать лет назад стоял на ушах.

Наверное, так могла поступить Ивонн, студентка факультета журналистики, спонтанная и чуждая долгим размышлениям, цепляющаяся за любую возможность раздобыть информацию. Она расспросила бы его о родителях, выложила бы всю подноготную о деле (о нем много писали в свое время), взяла бы у него телефон, хотя вероятно записала бы адрес родителей, чтобы услышать еще одну точку зрения. Но той Ивонн давно нет, а ей на смену пришла прагматичная мадам, для которой такой вот свидетель событий не более чем студенческий реферат в сравнении с научным трактатом на пятьсот страниц. Он совершенно не стоит затраченного времени.