Читать книгу Быть Богом: нерушимая радость. Оглядываясь назад: два автобиографических эссе - Дуглас Хардинг - Страница 14

Настоящая работа человека – строить себе вселенную из хаоса, собирать палки и солому из Природы и вить себе укрытие, место, в котором ему комфортно, которое он знает, дом, который становится для него всем миром, так что без него он не может быть собой.

Он даёт вещам имена, классифицирует их, сравнивает и противопоставляет, связывает их друг с другом и собой бесчисленными способами, пока каждый объект не становится маленьким узелком в обширной сети, твёрдо удерживаемым на месте и лишённым отличительных качеств. Только связь! У всего есть своя глубокая значимость, свои духовные и поэтические полутона, свой словарь, свои всемирные ассоциации, своя польза, своя ноша, рождённая в прошлом и несомая в будущее. Ничто не существует само по себе, но сделано из того и образует то, что не есть оно. Это палец, указующий на другие пальцы, указующие на… и т. д. Человеческий мир – это всегда Понедельник, когда все берут чужое бельё в стирку, и все выглядят несколько блёкло, потому что все хорошие вещи в стирке.

Мой мир – это Вторник, когда постиранное возвращается обратно, и все надевают свою лучшую яркую одежду, всё безупречно чистое и цветное, и совершенно бессмысленное. Их ценность их собственная, они такие, какие есть, у них нет ничего общего друг с другом, и, самое главное, ничего общего со Мной. Формы переходят в их собственную бесформенность, цвета сияют интенсивным внутренним огнём, музыка вдвойне волнующе мелодична, запахи превосходят сами себя, вкусы обретают новые оттенки и привкусы – всё потому, что они вырвались из человеческого мира (мира, который терпеливо завязывает себя в узлы), сбросили свою тяжкую ношу смысла и ушли в отпуск. И это часть праздничного духа – что Я не вижу никакой причины в них или за ними, никакой необходимости в их бытии или в их пребывании тем, чем они так восхитительно являются, никакого таящегося символизма, никаких практичных целей, чтобы к ним стремиться, никаких духовных уроков, чтобы их преподать, никакой морали, чтобы указать на неё, никаких принципов, чтобы их проиллюстрировать, никакого закона, которому следовать. Во Вторник Я вижу только то, что Я вижу. И этот вид, в отличие от скучного ландшафта Понедельника, совершенно зачаровывает. Со всей серьёзностью я заявляю, что ничто здесь не безобразно, не утомляет, не заурядно, не некстати. Любой узор из живых листьев на ветке или опавших листьев на тротуаре, облаков, коры ствола и фактуры древесины, гальки на пляже, пятен на стене, еды на тарелке, мусора и отходов – всё безупречно расположено, всё прелестно. Все человеческие артефакты красивы во Вторник.

Но мир Вторника не отменяет мира Понедельника. Я не лишаю человеческий мир ни йоты его богатой внутренней значимости, и не добавляю ни йоты Моей собственной. У меня нет никакого смысла, которым я мог бы его одарить. С ним тоже всё в порядке!