Читать книгу Флот и Фолкленды. Архипелаг раздора. История Англо-аргентинского военного конфликта 1982 года - Е. А. Грановский - Страница 15

Южная Георгия (англ. South Georgia, исп. Georgia del Sur, арг. San Pedro) – остров в южной части Атлантического океана, является крупнейшим в одноименном архипелаге. Расположен в 1450 км к востоко-юго-востоку от Фолклендских островов и в 2000 км к востоку от Огненной Земли97. Площадь – 3528 кв. км98. Размеры: 167 км в длину, от 2 до 40 км в ширину. Административно остров является частью заморской территории Великобритании Южная Георгия и Южные Сандвичевы острова, управляемой с Фолклендских островов. Территориальная принадлежность Южной Георгии оспаривается Аргентиной. Климат – субантарктический, среднемесячная температура – от —1,5°C в июле—августе до +5,3°C в феврале. Осадков выпадает 1400—1500 мм в год, равномерно в течение года. Постоянны сильные ветра, погода в основном пасмурная. Рельеф острова гористый, из-за чего Южную Георгию называли «маленькими Альпами посреди Атлантики». Наивысшая точка – гора Пейджет (2934 м). Кроме того, здесь очень много ледников (т.н. глетчеров), лед покрывает более 50% площади острова. Побережье сильно изрезано фьордами, небольшими заливами и бухтами. В омывающих остров океанских водах часто встречаются айсберги, огромные ледяные глыбы, обломки местных глетчеров и «пришлые», приплывшие от ледяных барьеров Антарктиды.

Первооткрывателем Южной Георгии является Антуан де ла Роше, английский купец, родившийся в Лондоне в семье француза. В апреле 1675 года его судно, обогнув мыс Горн по пути из Чили в Бразилию, попало в сильный шторм у о. Эстадос и было отнесено далеко на восток, где нашло убежище в одном из заливов неизвестного острова и простояло там на якоре в течение двух недель. В 1678 году Ла Роше опубликовал отчет о своем путешествии, в котором описал новую землю. На картах она стала именоваться островом Роше. Во второй раз остров был увиден в конце июня 1756 года с испанского торгового судна «Леон» капитана Грегорио Хереса и назван им в честь Дня апостолов Петра и Павла, в который это случилось, – Исла-Сан-Педро. Эти первые визиты, однако, не привели к каким-либо территориальным притязаниям, и территория оставалась ничейной. В отличие от Фолклендских (Мальвинских) островов, Испания никогда не претендовала на отдаленный остров, который к тому же находился в португальской половине мира по Тордесильясскому договору 1494 года.

Своего властелина Южная Георгия обрела только в 1775 году, когда оказалась на пути экспедиции британского мореплавателя Джеймса Кука с кораблями «Резолюшн» и «Адвенчер». Высадившись на берегу залива Поссешен, он 17 января 1775 года объявил эту землю владением британской короны на основании принципа terra nullius. Кук обследовал и картографировал остров, который нарек именем короля Георга III – остров Георгия. Также им была открыта Земля Сандвича, названная так в честь Первого лорда Адмиралтейства Джона Монтегю, графа Сэндвича. Позже, в 1819 году, российские мореплаватели Фаддей Беллинсгаузен и Михаил Лазарев на шлюпах «Восток» и «Мирный» установили, что это архипелаг, и переименовали Землю Сандвича в Южные Сандвичевы острова. В дальнейшем Южная Георгия и Южные Сандвичевы острова стали зависимыми территориями губернаторства Фолклендских островов, административно управлявшимися из Порт-Стэнли. Это послужило мотивом территориальных претензий со стороны Аргентины, считавшей, что ей должны принадлежать Фолклендские (Мальвинские) острова со всеми зависимыми территориями.

Первые официальные претензии на Южную Георгию Аргентина заявила в 1927 году, а на Южные Сандвичевы острова – в 1938 году. При этом аргентинцы считают, что честь открытия Южной Георгии принадлежит испанцу Грегорио Хересу, а их страна является прямым наследником испанских титулов в регионе. Еще один аргумент, что заселение островов было инициировано в 1904 году зарегистрированной в Буэнос-Айресе китобойной компанией «Аргентина де Песка». После требований Аргентины Соединенное Королевство несколько раз (в 1947, 1951, 1953 и 1954 годах) предлагало рассмотреть дело в международном арбитражном суде в Гааге, но Аргентина всякий раз отклоняла это предложение.

Аргентинские территориальные претензии воплотились также в национальной системе топонимов. Сам остров обозначается на аргентинских картах как Isla San Pedro (исп. остров Сан-Педро), как некогда его нарек капитан Херес. Большинство топонимов, как и на Мальвинах, имеет аргентинские эквиваленты99. Впрочем, название Georgia del Sur (исп. Южная Георгия) у аргентинцев тоже было широко в ходу, и в военных документах обычно использовалось именно оно.

С 1904 по 1965 год Южная Георгия являлась центром китобойного промысла, там функционировало несколько береговых баз Грютвикен, Лейт-Харбор, Оушен-Харбор, Хусвик, Стромнесс и Принс-Олаф-Харбор, а численность поселенцев достигала двух тысяч человек. Так продолжалось до введения международного запрета на добычу синих и горбатых китов, после чего эти места обезлюдели. В рассматриваемое время население острова составлял персонал Британской антарктической службы (BAS), менее трех десятков человек, с базой на мысе Кинг Эдуард (Кинг-Эдуард-Пойнт), на берегу одноименной бухты на расстоянии 800 метров от заброшенного китобойного поселка Грютвикен100. Там же располагался и магистрат (администрация) острова. Зачастую Кинг-Эдуард-Пойнт рассматривается как часть Грютвикена. Начальником станции BAS и одновременно главой британской исполнительной власти был Стивен Мартин. До весны 1982 года мало кто в Аргентине и в Британии, а тем более за их пределами, что-то слышал о существовании Южной Георгии, пока остров не стал ареной событий, ускоривших развязку аргентино-британского спора за Фолклендские острова.

В сентябре 1979 года аргентинский коммерсант Константино Давидофф101 заключил соглашение с шотландской логистической компанией «Кристиан Салвенсен» на утилизацию принадлежащего ей имущества заброшенных китобойных баз Лейт-Харборе, Хусвике и Стромнесе, включая старые суда, портовые конструкции и оборудование по переработке китового жира, которые он рассчитывал разобрать, вывезти и выгодно продать в качестве металлолома. Для этой цели в 1980 году была зарегистрирована фирма «Ислас Хеорхиас дель Сур СА». Почти два года ушло на утрясание формальностей, поиск финансирования и водного транспорта. Последнее оказалось особенно проблематичным. Дело в том, что для плавания в этих широтах необходимы специальные суда ледового класса. Первоначально аргентинец рассчитывал воспользоваться британским судном ледовой разведки «Эндьюренс» или каким-нибудь из судов Британской антарктической службы, но те фрахтов не брали. На помощь «неожиданно» пришел родной военно-морской флот. В конце ноября 1981 года состоялась деловая встреча Давидоффа с двумя офицерами ВМФ, капитанами 1 ранга Адольфо Палау и Сесаром Тромбеттой, и двумя чиновниками МИДа, в ходе которой «добрые самаритяне» в погонах предложили ему безвозмездное использование судна антарктической морской группы, а мидовцы пообещали беспошлинный ввоз металлолома в Аргентину, подразумевая Южную Георгию тоже аргентинской территорией. Во второй половине декабря 1981 года предприниматель вместе с шестью сотрудниками его фирмы совершил путешествие на Южную Георгию на борту ледокола ВМФ Аргентины «Альмиранте Ирисар» (командир – капитан 2 ранга О. Х. Баркин) с целью проведения инвентаризации и оценки объема предстоящих работ. Причем совершил его нелегально, «Альмиранте Ирисар» в ходе плавания соблюдал радиомолчание, что, однако, не осталось незамеченным с британской стороны. Тем более что аргентинцы оставили на стене одного из зданий в Лейте «визитку» в виде намалеванной краской надписи Las Malvinas son Argentinas102. 6 января 1982 г. посол Великобритании передал в МИД Аргентины ноту протеста о нарушении правил посещения острова и недопустимости захода в территориальные воды Южной Георгии аргентинских военных судов.

В феврале 1982 года Южную Георгию посетил еще один аргентинец, Адриан Марчесси, прибывший на борту морской яхты «Кайман», которую сопровождали яхты «Исатис» и «Ким», все три под панамским флагом и с итальянскими экипажами. Он представился задержавшим его британцам сотрудником банка, в который Давидофф обратился за кредитом. Однако высококлассное радиооборудование, обнаруженное на борту яхт, заставляло усомниться в этой легенде. Сам же Давидофф, когда к нему за разъяснениями обратился сотрудник британского посольства, сообщил, что Марчесси является его конкурентом по бизнесу. В общем, какая-то мутная история, по данным доклада Раттенбаха никак не связанная с аргентинскими военными приготовлениями.

Также в январе – марте было отмечено три случая пролета над островом аргентинских разведывательных самолетов.

Как теперь достоверно известно, ВМФ Аргентины готовил операцию по захвату острова Южная Георгия, намеченную на апрель 1982 года и получившую кодовое наименование «Альфа». Она была инициирована летом 1981 года, еще при прежнем составе военной хунты (во главе с генералом Р. Э. Виолой). Организация операции началась в октябре, вскоре после восхождения Хорхе Анажи на должность главкома ВМФ, а планирование – в декабре 1981 г. Как сформулировал один американский автор, «Давидофф – „Альфа“ были „горькой“ виоловской бомбой замедленного действия, которая начала тикать в декабре и взорвалась в марте следующего года, после того как Виола уже был отстранен от власти».

В Главном морском штабе Южную Георгию курировал начальник оперативного управления контр-адмирал Леопольдо Суарес дель Серро, а с декабря 1981 года сменивший его на этом посту контр-адмирал Эдгардо Отеро, прежде бывший начальником Училища механиков ВМФ, того самого, где подвергали пыткам и казням противников военного режима. Непосредственное планирование и подготовка были поручены командиру антарктической морской группы капитану 1 ранга Тромбетте. Также большую заинтересованность и участие проявлял контр-адмирал Эдуардо Гирлинг, начальник аргентинской военно-морской разведки (SIN), однокашник и близкий друг Отеро. Основным противником этой затеи выступал вице-адмирал Хуан Ломбардо, разработчик плана «Асуль» по вводу войск на Фолкленды, считавший, что она может привести к потере фактора внезапности и повлечет упреждающие действия со стороны британцев103. На то же самое, зная щепетильность заокеанских оппонентов, указал и министр иностранных дел Аргентины Никанор Коста Мендес, когда в марте месяце его поставили в известность о планах военных. И во всем этом было много здравого смысла, но поскольку Отеро и Гирлинг имели свой прямой выход на главнокомандующего, операции «Альфа» и «Асуль» некоторое время готовились параллельно и независимо одна от другой.

Первоначально предполагалось создать на Южной Георгии метеорологическую станцию, подобную той, что функционировала на острове Туле, затем как нельзя кстати подвернулся Давидофф с его старым китобойным железом, но постепенно прожект обрастал все большим милитаристским содержанием, и в итоге план переиграли в пользу силового захвата. Для этого была сформирована разведывательно-диверсионная группа «Альфа», включавшая коммандос морской пехоты и боевых пловцов численностью 14 человек, командовать которой поставлен еще один выдвиженец «грязной войны» – капитан-лейтенант Альфредо Игнасио Астис104. К тому моменту он уже получил определенную известность как специалист по внедрению в оппозиционные организации и жестокий садист, причастный к похищениям людей, пыткам и убийствам, за что в Европе был объявлен в международный розыск. Швеция обвиняла Астиса в похищении и убийстве в 1977 году семнадцатилетней шведской гражданки Дагмар Ингрид Хагелин, а Франция – в убийстве двух французских католических монахинь, Алис Домон и Леони Дюке. Позже его экстрадиции также стала добиваться Италия, за похищение и пытки трех итальянских граждан в 1976 и 1977 годах. Однако пройдет еще много лет, прежде чем он получит пожизненный срок у себя на родине, тогда как усилия европейских государств, добивающихся его выдачи по обвинению в убийствах их граждан, так и остались безрезультатными.

В конце января 1982 года группа «Альфа» приступила к подготовке, а 18 марта отправилась из Ушуаи на научную станцию «Оркадас», Южные Оркнейские острова105, на вспомогательном транспортно-ледокольном судне ВМФ «Баия Параисо». При этом сама операция «Альфа» за два дня до того, 16 марта, была официально отменена (перенесена на конец года), только не известно, все ли имевшие к ней отношение лица согласились с таким положением дел.

В качестве одной из существенных ошибок при подготовке вторжения в докладе Раттенбаха военно-политическому руководству Аргентины вменяется то, что оно не должно было допускать начала работ фирмы Давидоффа на Южной Георгии. На самом деле у аргентинской военной власти даже хватило ума отсрочить их на период проведения очередного, и последнего, раунда аргентино-британских переговоров, состоявшихся в феврале в Нью-Йорке. Но в дальнейшем уже никто не препятствовал затее Давидоффа и выходу из Буэнос-Айреса военного транспорта «Баия Буэн Сусесо», зафрактованного им для доставки на Южную Георгию команды в составе 39 человек во главе с Антонио Патане и 80 тонн груза, необходимого для их четырехмесячного пребывания и работы на острове106. 18 марта экспедиция прибыла в Лейт-Харбор и разбила там лагерь. Британское консульство в Буэнос-Айресе было уведомлено. Кроме того, на всю рабочую команду были получены временные удостоверения, т.н. «белые карты», установленные аргентино-британским соглашением в области коммуникаций 1971 года для лиц, посещающих Фолклендские острова. Тем самым Давидофф пытался хоть как-то соблюдать правила, тогда как аргентинский военно-морской флот, похоже, прилагал усилия, чтобы их нарушить. Переход к месту назначения осуществлялся опять в режиме радиомолчания, по прибытии судно, минуя островную администрацию в Кинг-Эдуард-Пойнт, направилось прямиком в залив Стромнесс, на берегу которого находится поселок Лейт, и начало разгрузку. Тем самым было нарушено правило, требующее произвести регистрацию прибытия судна и сходящих на берег пассажиров. В довершение ко всему патриотичные аргентинцы подняли над лагерем флаг своей страны107.

Присутствие на острове посторонних было на следующее утро замечено членами экспедиции BAS, о чем немедленно сообщено в Порт-Стэнли, а оттуда в Лондон. Трудно сказать, что больше разозлило британцев, поднятие аргентинского флага или очередное нарушение аргентинским военным судном правил посещения острова, но их реакция была нетерпимой. 20 марта британский посол заявил правительству Аргентины протест по поводу незаконной, по мнению Лондона, «высадки в Лейте военных и гражданских лиц». Он назвал случившееся серьезным инцидентом с непредсказуемыми последствиями и потребовал немедленного удаления аргентинцев с острова, в противном случае пообещал, что его правительство примет адекватные меры. МИД Аргентины выразил недоумение, указав, что на Южной Георгии нет аргентинских военных, «Баия Буэн Сусесо» является невооруженным транспортом с гражданской командой, зафрактованным для торговых целей, его использование обусловлено отсутствием другого пригодного судна, чтобы добраться до острова, а присутствие гражданских лиц носит исключительно коммерческий характер, заранее оговоренный в компетентных инстанциях.

В Лейте представители местной власти потребовали от прибывших спустить бело-голубое полотнище, свернуть лагерь и вернуться на корабль, где ожидать дальнейших указаний. Тревор Эдвардс, руководитель экспедиции BAS, передал капитану аргентинского судна Освальдо Ньеже депешу от своего правительства в Лондоне: «Вы прибыли в Лейт без соответствующего разрешения. Вы и Ваша команда должны немедленно вернуться на борт „Баия Буэн Сусесо“ и обратиться к начальнику станции в Грютвикене за дополнительными инструкциями. Вы обязаны убрать аргентинский флаг с Лейта. Вам не следует мешать работе BAS. Вы не должны нарушать предписаний в Лейте. На территории Южной Георгии запрещается как пребывание военных, так и ввоз любого оружия». Аргентинцы возразили, что их визит согласован с британским консульством в Буэнос-Айресе, тем не менее, не желая обострения конфликта, флаг спустили, но покинуть остров отказались.

В Порт-Стэнли царило возбуждение, офис аргентинского авиаперевозчика LADE подвергся вандальскому нападению местных патриотов, а «Эндьюренс», только что пришедший с Южной Георгии и готовившийся сделать рейс в Монтевидео за сменой военно-морской партии 8901, составлявшей гарнизон Фолклендов, а после навсегда убыть в Англию, получил приказ срочно идти обратно со взводом морских пехотинцев на борту. Наверное, единственным, кто в те дни в британском стане взывал к сдержанности, был посол в Буэнос-Айресе Энтони Уильямс, славший своему начальству в Лондон телеграммы с просьбой не идти на конфронтацию, по крайней мере, до тех пор, пока не станет ясным, было ли все произошедшее личной инициативой Давидоффа или он действовал чьему-то заданию. МИД Аргентины упорно отрицал причастность аргентинских военных к инциденту в Лейте, в отношении же подопечных Давидоффа настаивал на том, что посещение Южной Георгии аргентинскими гражданами должно происходить по тем же упрощенным миграционным правилам, как и Фолклендских островов, в соответствии с соглашением в области коммуникаций 1971 года. Британская дипломатия возражала, что соглашение касается только Фолклендов, а вторжение аргентинского военного транспорта в ее территориальные воды – это явная провокация.

Для кэптена Ника Баркера и его судна эти события оказались настоящим подарком судьбы. «Эндьюренс», в девичестве «Анита Дан», начинал свою карьеру как гражданское судно ледового класса, построенное западногерманской фирмой «Крёгерверфт» и ходившее под датским флагом. В 1967 году оно было приобретено для нужд Королевского ВМФ, прошло модернизацию на верфи «Харлэнд & Вольфф» в Белфасте и вот уже 15 лет бороздило воды Южной Атлантики, олицетворяя британское военно-морское присутствие в регионе. Хотя все вооружение ледокола состояло из двух 20-мм зенитных автоматов «Эрликон» и двух вертолетов «Уосп» HAS.1 829-й морской эскадрильи, его красные борта и флаг Святого Георгия, развевавшийся на мачте, выглядели, по-видимому, достаточно впечатляюще, чтобы напоминать о временах, когда слава британского флота гремела по всем морям и океанам. Он мало походил на крейсер из числа тех, что некогда базировались на Фолклендской станции, но ничего другого иметь в этих водах обедневшая держава себе позволить не могла108. Да и для «Эндьюренса» сезон 1981—1982 годов должен быть стать последним. Премьер-министр Тэтчер, которая оставила флоту королевскую яхту «Британия» из соображений престижа, объявила, что «Эндьюренс» – это «военная бесполезность». На самом деле весной 1982 года ледоколу, прозванному моряками «Красной сливой», крупно повезло даже дважды: первый раз, когда обреченный на слом он в связи обострением на Южной Георгии вдруг снова сделался нужным, второй – когда в момент начала военных действий оказался далеко от Фолклендов, где с большой вероятностью был бы потоплен или захвачен.

Утром 21 марта «Эндьюренс» вышел из Порт-Стэнли и взял курс на Южную Георгию. Размещавшийся на нем отряд морской пехоты под командованием лейтенант К. П. Миллза был усилен отделением из состава NP 8901 и теперь насчитывал 22 человека109. Им надлежало высадиться на острове и выдворить оттуда нарушителей миграционного порядка. Однако в целом инструкции, данные Баркеру, предписывали избегать применения силы, а в случае неподчинения аргентинцев запросить новых указаний. Между тем «Баия Буэн Сусесо» завершил разгрузку в Лейте и утром 22-го ушел в Ушуаю. На следующий день британская сторона в очередной ноте потребовала вернуть его обратно и забрать всех оставшихся в китобойном поселке рабочих. Одновременно Буэнос-Айрес был официально уведомлен о миссии «Эндьюренса». «Сейчас крайне важно, – говорилось в послании от 23 марта британского министра иностранных дел лорда Каррингтона его аргентинскому визави Коста Мендесу, – для аргентинского персонала, который все еще остается в Южной Георгии, быть срочно эвакуированным. Если аргентинское правительство может приказать „Баия Буэн Сусесо“ вернуться в Лейт-Харбор, то использование „Эндьюренса“ не будет необходимым».

С этого момента военно-политическое руководство Аргентины оказалось перед выбором между целесообразностью сохранять уравновешенность, чтобы не утратить элемент внезапности вторжения на Фолкленды, и необходимостью занять твердую позицию по защите интересов своих граждан. Второе обстоятельство перевесило, ибо сложившаяся в стране внутриполитическая обстановка не позволяла хунте выказывать слабость. В ответ на отправку «Эндьюренса» командование ВМФ Аргентины, как туз и рукава, извлекло ждавшую своего часа разведывательно-диверсионную группу Астиса.

Дизель-электроход «Баия Параисо» (командир – капитан 2 ранга Х. И. Гарсия, на борту также находился капитан 1 ранга Тромбетта) был послан доставить группу «Альфа» с Южных Оркнейских островов на Южную Георгию. В ночь на 25 марта он, встав на якорь в заливе Стромнесс, с помощью имевшихся на борту легких десантных катеров EDPV высадил на берег группу Астиса и приступил к разгрузке всех необходимых для ее зимовки на острове запасов и снаряжения. Теперь британцы наконец получили то самое «вторжение аргентинских военных», в котором упрекали Буэнос-Айрес начиная с 20-го числа. В целом же защита незадачливых компатриотов вылилась в целую «морскую операцию», к участию в которой кроме «Баия Параисо» были привлечены патрульные самолеты SP-2H «Нептун», два корвета типа «Друммонд»110, высланные вечером 23 марта из Мар-дель-Платы с задачей занять позиции между Южной Георгией и Фолклендами и при необходимости перехватить «Эндьюренс» на обратном пути, если рабочие будут насильственно депортированы на его борту, и военный танкер «Пунта Меданос» в качестве судна обеспечения. Все это сопровождалось ужесточением риторики аргентинского МИДа, заявившего в конечном итоге что Южная Георгия – территория Аргентины, которую ее граждане имеют право посещать, когда пожелают.

Таким образом, если стороны будущего вооруженного конфликта нуждались в casus belli, то он у них уже почти имелся. Однако, несмотря на нетерпимый тон дипломатических нот, британцы были абсолютно не готовы перейти от слов к делу. В отношении действий при соприкосновении с аргентинскими комбатантами на Южной Георгии морпехам Миллза было приказано руководствоваться т.н. правилами «желтой карточки» – инструкцией о порядке применения оружия, разработанной в начале 1970-х годов для британских военнослужащих в Ольстере и позволявшей открывать огонь только в ответ или в случае возникновения явной прямой угрозы самому военнослужащему или охраняемым им лицам. В стратегическом аспекте вопрос обсуждался на заседании Комитета по обороне и внешней политике. В качестве возможных мер по защите Фолклендов, как и в предыдущих случаях обострения отношений с Аргентиной, рассматривалась посылка в Южную Атлантику кораблей и увеличение гарнизона островов. Однако министр обороны Нотт сразу же обратил внимание коллег, что пребывание корабельной группировки в отдаленном районе земного шара сопряжено с большими финансовыми затратами и трудностями ее снабжения. Что касается перспектив операции по возврату островов, если их захватят аргентинцы, его выводы были еще более неутешительными, как и в отношении надежд на участие союзников по НАТО. Поэтому члены комитета практически единодушно пришли к выводу, что проблему лучше решать дипломатическим путем.

Для военно-политического руководства Аргентины кризис вокруг Южной Георгии сыграл роль катализатора вторжения на Фолкленды. С 23 марта оно переменило свою позицию на более твердую, а 26-го, посчитав, что события приняли необратимый характер, решило начать операцию «Асуль» 28 марта и осуществить высадку десанта 1 апреля. Наверное, навсегда останется неясным, какова в описанных событиях была роль командования ВМФ. В Объединенном штабе вооруженных сил считали, что операция по захвату Фолклендов требует тщательной и продолжительной подготовки, а войну против Великобритании лучше начинать после исполнения французами контракта по поставке авиационных ПКР «Экзосет» и ближе к сезону зимних штормов, способных воспрепятствовать развертыванию британских сил в Южной Атлантике. Однако адмирал Анажа видел главной угрозой аргентинским планам возможное появление на авансцене британских атомных подводных лодок, тогда как сам захват Фолклендов не считал проблематичным, а перспектива британского силового ответа представлялась ему и вовсе не заслуживающей опасений. Он стремился успеть с началом вторжения до того, как британцы «проснутся» и используют этот свой «главный аргумент» в споре за острова. Или же не было никакой подоплеки, а просто в какой-то момент ход событий вышел из-под контроля.

Роль Давидоффа также неоднозначна, хотя, вероятно, он руководствовался прежде всего коммерческими соображениями и в результате понес огромные убытки из-за срыва исполнения контракта. Задействование вспомогательных судов аргентинского ВМФ само по себе не является свидетельством его вовлеченности в дела военных, поскольку практика аренды военных судов и самолетов для выполнения коммерческих задач была в Аргентине достаточно распространена. Однако командование ВМФ Аргентины имело интерес к предприятию Давидоффа и находилось в положении, позволявшем влиять на события, о чем торговец металлоломом не мог не знать или хотя бы догадываться. В интервью, данном в мае 1982 года газете «Вашингтон пост», раздосадованный коммерсант во всех своих бедах винил вероломных британцев: «Почему они послали военный корабль „Эндьюренс“, чтобы выдворить моих людей? Если бы я приехал в Соединенные Штаты и поднял аргентинский флаг, разве это могло бы стать поводом для депортации? Это же смешно».

Между тем будущие стороны вооруженного конфликта разместились в Лейте и Грютвикене, разделяемые дистанцией в 20 километров по прямой, и следили друг за другом издали. Двое людей Миллза, добравшись в залив Камберденд-Вест на резиновой моторной лодке, устроили наблюдательный пост на вершине Джейсон-Пик, откуда хорошо обозревался весь залив Стромнесс. Именно они 25 марта доложили о появлении «Баия Параисо». Однако истинные намерения аргентинцев были неясны, доставило ли судно снабжение или пополнение обосновавшимся в Лейте чужакам в рабочих спецовках, или, наоборот, готовится эвакуировать их. Миллз решил, что ему необходимо увидеть все своими глазами, и, взяв на станции BAS моторный катер, вместе со старшим сержантом Питером Личем высадился в долине Ольсен. Оттуда они дошли и скрытно поднялись на вершину холма на мысе Харбор-Пойнт в 600 метрах от Лейта и с этой позиции увидели, что аргентинцы производят разгрузку с использованием малых десантно-высадочных средств. Кэптен Баркер, пока его судно стояло на якоре в бухте Кинг Эдуард, броско выделяясь своим ярко-красным корпусом и белыми надстройками на фоне окружающего серого пейзажа, тоже не сидел без дела. Он вместе с лейтенант-коммандером Энтони Эллербеком и лейтенантом Дэвидом Уэллсом вылетел на разведку на вертолете «Уосп» (№ XS527/434111).

«Тони Эллербек доставил меня до вершины одной из гор, и мы приземлились на высоте 3000 футов на узком плато с отличным обзором бухты Лейта, – вспоминает Баркер. – Все, что мы могли делать, это сидеть и наблюдать. Мы отметили продолжающуюся выгрузку снабжения с „Баия Параисо“, и нам стало ясно, что операция была давно запланирована». Шум вертолетного двигателя привлек внимание аргентинцев, они засекли наблюдателей. Вертолет «Алуэтт III» (№3-H-110) с «Баия Параисо»112, пилотируемый капитан-лейтенантом Ремо Буссоном, с капитаном 1 ранга Тромбеттой на борту вылетел на перехват. Тем временем Баркер и его спутники соединились с Миллзом и Личем. «Алуэтт» заложил крутой вираж, затем вернулся и завис над британцами, Тромбетта из кабины хорошо известным оскорбительным жестом показал, что их присутствие здесь сильно нежелательно, затем вертолет улетел прочь. Баркер счел благоразумным не накалять обстановку, а текущий момент «неподходящим, чтобы следить за аргентинцами с такого близкого расстояния». В дальнейшем британский наблюдательный пункт расположился на полуострове Бузен, на значительно большем удалении. По этой причине британцы не имели четкого представления о масштабах аргентинского военного присутствия и знали о высадке аргентинской «морской пехоты» только со слов Коста Мендеса.

Наряду с британцами и аргентинцами свидетелями разгорающегося конфликта стали представители нейтральной страны. Трое молодых французов, Серж Бриз, Мишель Роджер и Оливье Гуон, отплыли 9 февраля из Буэнос-Айреса на парусной яхте «Синг Гар Пур»113 с намерением снять документальный фильм об Антарктиде. У мыса Горн их судно попало в жестокий ураган и со значительными повреждениями было снесено ветрами и океанским течением далеко на восток. В Грютвикене, куда они пришли 14 марта, отчаянные кинематографисты надеялись произвести починку яхты и разжиться провиантом, чтобы вернуться к осуществлению своей затеи. На станции BAS их встретили очень прохладно. Как это позже излагалось в интервью «Санди таймс»: «Прием был практически таким же холодным, как и местный климат. Не предложили ни помощи в ремонте лодки, ни провизии». Тем не менее французы прошли все необходимые регистрационные процедуры и были вольны свободно передвигаться как по острову, так вдоль его побережья. Прознав про высадку команды Антонио Патане, они сразу же отплыли в Лейт, где были приняты с подлинно аргентинским радушием. Сборщики металлолома пригласили прибывших отужинать, поделились провиантом и обещали помочь отремонтировать яхту.

Поздним вечером 25 апреля Серж Бриз дольше других задержался на палубе. Он был немало удивлен, разглядев в сгустившейся темноте силуэт неизвестного судна без ходовых огней, и еще более ошарашен, когда с подошедшей резиновой моторной лодки на палубу «Синг Гар Пур», гремя тяжелыми армейскими ботинками, высадились вооруженные люди, одетые во все черное и с измазанными такой же черной краской лицами. «На борту есть радиооборудование?» – таков был первый вопрос, прозвучавший вместо приветствия. Бриз ответил, что есть обычное радио не слишком дальнего действия и ничего более. Пришельцы не терпящим возражений тоном сообщили, что он ни при каких обстоятельствах не должен пользоваться радиосвязью без разрешения, также запрещается снимать что-либо на кино- и фотоаппаратуру. Видя смятение на лице француза, десантники заверили, что ему не о чем беспокоиться, пока он следует их указаниям, после чего попрыгали в свою моторку и исчезли в ночи. Конечно же, на следующее утро молодые люди нарушили запрет и тайком запечатлели выгрузку имущества группы Астиса, а вечером обитатели Лейта снова позвали их на ужин, где Патане, отозвав Бриза в сторонку, представил ему улыбчивого капитан-лейтенанта, командира аргентинских десантников. Астис произвел на француза исключительно приятное впечатление. Располагающая внешность и хорошие манеры подчас оказываются обманчивы.

29 марта Тромбетта увел «Баия Параисо» из залива Стромнесс, но продолжал контролировать обстановку вокруг Грютвикена и Лейта посредством судовой РЛС и разведывательных полетов вертолета, держась в 15 морских милях от острова, тогда как «Эндьюренс» оставался на посту у Грютвикена. Кэптер Баркер отправил через Порт-Стэнли в Лондон предложение лично встретиться с Тромбеттой, дабы попытаться разрядить обстановку. Но получил ответ, что «предлагаемые действия могут усложнить деликатную проблему с небольшими шансами на успех из-за степени и высокого уровня нынешнего политического участия». 31 марта Баркер получил приказ из Нортвуда вернуться на Фолкленды. Отряд морских пехотинцев под командованием лейтенанта Миллза с полным вооружением был оставлен на острове, расквартировавшись в Шеклтон-Хаусе, большом, пустовавшем до того здании на окраине Грютвикена.

Тем временем в Лондоне наконец начали осознавать, что вокруг южноатлантических территорий творится что-то неладное. И, действительно, аргентинских военных приготовлений было уже трудно не заметить. Разведка доносила, что корветы «Гранвиль» и «Друммонд» прервали участие в аргентино-уругвайских маневрах и взяли курс на юг с целью оказания поддержки судну «Баия Параисо», участились пролеты над Порт-Стэнли аргентинских военно-транспортных самолетов «Геркулес», отменены отпуска у личного состава ВМФ Аргентины и пасхальные каникулы в аргентинских посольствах за рубежом. Все эти сведения содержались в разведывательных отчетах, приготовленных на воскресенье 28 марта. Утром тех же суток Министерство иностранных дел Аргентины официально поставило в известность британского посла Уильямса о том, что «двери к дальнейшим переговорам по Южной Георгии закрыты». Однако прогноз Объединенного комитета разведывательных служб по-прежнему отрицал неизбежность вооруженного вторжения.

М. Тэтчер и лорд Каррингтон, обсудившие сложившуюся ситуацию утром 29 марта, пока летели в Брюссель на намеченное на тот день совещание по вопросам организации Общего рынка, проявили гораздо большую проницательность. К моменту приземления самолета в аэропорту Брюсселя они пришли к заключению, что угроза в Южной Атлантике теперь не ограничивалась одним лишь островом Южная Георгия, а распространялась на Фолклендские острова, и сошлись на необходимости незамедлительно послать на юг три атомные субмарины. Надлежащие инструкции были даны министру обороны Джону Нотту в телефонном звонке из аэропорта (да, именно так, без письменных директив и протоколов совещания военного комитета).

Как с гордостью пишет Саймон Дженкинс: «Говоря о жесткой критике, обрушившейся на британских министров и персон кабинета в преддверии аргентинского вторжения на Фолкленды, стоит отметить, что отряд подлодок получил приказ о выходе в море не позднее чем через двое с половиной суток после вероятного момента принятия хунтой решения о вторжении». Правда, субмарин, способных в кратчайший срок выполнить этот приказ, в Королевском флоте нашлось только две. Подводная лодка «Спартан» принимала участие в учениях «Спрингтрейн» совместно с 1-й флотилией надводных кораблей в районе Гибралтара. Ее срочно отозвали на базу, где учебные торпеды заменили боевыми, позаимствованными у дизельной лодки «Оракл», и 1 апреля снарядили в поход. В те же сутки за ней последовала АПЛ «Сплендид» из Фаслейна. Третья лодка, «Конкэрор», отправилась еще через трое суток, тоже из Фаслейна. Кроме того, 29 марта из Гибралтара вышло судно снабжения «Форт Остин» с целью обеспечения действий подводных лодок и «Эндьюренса».

Факт посылки подводных лодок стал широко известен общественности (и аргентинской разведке) еще до их выхода в море благодаря неуемности депутатов парламента в ходе обсуждения вопроса 30 марта в Палате общин и усилиям журналистской братии. «Британский парламент, – едко комментируют Хастингс и Дженкинс, – представляет собой цитадель секретности, когда надо говорить открыто, и пристрастной болтовни, когда тайна решает все, – превратил скрытое сдерживающее средство в публичное приглашение для вторжения». В рядах британских масс-медиа эта сомнительная заслуга, как считается, принадлежит репортеру телеканала ITN Джеффри Арчеру, творчески соединившему парламентские слухи и факт выхода из Гибралтара 25 марта атомной подводной лодки «Суперб»114.

В литературе можно подчерпнуть сведения, что решение, принятое аргентинской хунтой 26 марта, было предварительным, а окончательную отмашку (или наоборот – отбой) надлежало дать в последних числах марта, и, таким образом, британцы отправкой подводных лодок сами спровоцировали захват островов. Это не выдерживает критики по двум обстоятельствам. Во-первых, не подтверждается докладом Раттенбаха. Во-вторых, даже если бы обстояло так, начатая военная операция могла быть прекращена только в случае добровольного отказа Великобритании от суверенитета на острова, на что бы в Лондоне ни за что не согласились, либо под очень сильным нажимом со стороны Соединенных Штатов, чего Тэтчер и британский Форин-офис в те дни пытались добиться от Вашингтона, который вопреки этому занимал в фолклендском вопросе нарочито нейтральную позицию115.