Читать книгу Пираты Балтийского моря. Сокровища Тевтонского ордена - Эдгар Крейс - Страница 5

Недалеко от Риги, всего в пятидесяти милях к северо-востоку от неё, среди густых лесов, на живописных холмах возвышается замок Венден. В нём расположилась резиденция магистра Ливонского ордена. Вокруг него распологался небольшой городок с тем же названием, который жил за счёт торговли с замком. Глава ордена выбрал это место не случайно, и не только потому, что здесь находился важный торговый путь на север в Ревель и Дерпт. Не только потому, что место было достаточно удобное с военной точки зрения для обороны крепости, но и потому что именно здесь магистр мог чувствовать свою исключительность и не находиться постоянно в тени архиепископа. Только здесь он ощущал всю полноту своей власти над своими подчинёнными и в тоже время абсолютную собственную безопасность, чего нельзя было сказать о его старой резиденции в Риге, откуда его не так давно силой оружия попросили своевольные жители этого города. Хотя в Риге и был свой городской магистрат, а значит и городская власть, но зачастую по серьёзным вопросам все смотрели в рот прямому назначенцу Папы Римского, ибо он знал на чью сторону в определённое время нужно склонится. Самому же Папе Римскому с политической точки зрения было выгодно держать баланс в восточных землях между всеми тремя силами, но это не исключало случаев, когда хорошее подношение позволяло всё-таки получить его благословение в каком-то споре. Но, к сожалению, здесь был маленький, но достаточно неприятный нюанс: следующее хорошее подношение от твоих противников могло в корне поменять его точку зрения главы католической церкви. Поэтому Венден оставался той точкой, которая находясь совсем недалеко от Риги позволяла главе ордена постоянно держать свой занесённый меч на капризной Ригой и тем самым хоть как-то воздействовать на её правительство. Для этого он расположил в замке самые боевые подразделения Ливонского ордена.

Папа Римский замышлял орден, как карающую десницу католической церкви во вновь обретённых землях. Орден должен был силой своего оружия помогать католической церкви нести местным жителям истинное слово Божье. Но, как говорят: «На Бога надейся, а сам не плошай!». Магистр ордена строго следовал этому, уже веками проверенному, принципу жизни и имел свои виды на развитие ситуации в Ливонии. Постоянная борьба, которую он вёл не только с иноверцами, но и внутри ордена создавало крайне много проблем. Поэтому глава ордена очень сильно опасался за свою жизнь и поэтому же возле себя в крепости он оставил только самых лучших из лучших воинов, а всех остальных распределил по различным гарнизонам и крепостям. Из наиболее преданных лично ему людей он назначил в эти крепости комтуров, которые в меру своего разумения руководили на местах военной подготовкой вверенных им подразделений. Магистр регулярно требовал от них отчётности за проделанную работу, но все они, не сговариваясь, слали ему только свои отписки, что, дескать, всё хорошо и беспокоиться особо его высочеству не о чем. Самому же магистру было не с руки часто ездить по комтурствам с инспекцией и поэтому он удовлетворялся присланными отчётами от местных военно-начальников. Кроме того, магистр пользовался часто пользовался слухами и сведениями от иногородних купцов, которые приезжали в город Венден со своими товарами и поэтому ему удавалось время от времени узнавать некоторые подробности жизни своих комтуров. Это, в свою очередь, могло приводить к их замене и возникновению отдельных внутренних междоусобицам. Конкуренцию между комтурами никто не отменял, а напротив магистр её всячески поощрял, чтобы у его рыцарей не было возможности объединиться против своего главы ордена. Поэтому между комтурами часто были взаимные неурядицы, которые приводили и к небольшим войнам внутри самой Ливонии. Это несколько ослабляло страну, но в тоже время позволяло магистру постоянно выступать в качестве миротворца. Ему приходилось вмешиваться на чьей-либо стороне, но он не любил выбирать сам, а зачастую оставлял своим комтурам самим выяснять свои взаимоотношения, а потом становился на сторону сильнейшего. Путём такой нехитрой дипломатии он проводил естественный отбор среди своих рыцарей и одновременно укреплял свой авторитет и поэтому, на очередных выборах всегда оставался единственным кандидатом на звание магистра Ливонского ордена.

Вальтер фон Плеттенберг в этот день сидел за письменным столом в своём Звёздном зале, который он унаследовал от предыдущих владельцев замка и работал над посланием магистру Тевтонского ордена. Несмотря на то, что тот значительно ослаб после битв с поляками и литовцами, он всё же ещё сохранял за собой право старшего брата в отношениях с Ливонским орденом. В тексте своего письма владелец Венденского замка в очередной раз жаловался на русского царя Ивана, который имел наглость построить на реке Нарва новую крепость и сосредоточить в ней свои войска. Слава Богу шведы некоторое время назад разгромили укрепления русского правителя, но он вновь подтянул дополнительные силы и отстроил крепость лучше прежней, что сильно опечалило магистра. По его разумению все эти приготовления московитянина будут способствовать тому, что у него может появится возможность сорвать усилия Ливонского ордена по недопущению поставок ганзейского металла и вооружения на Русь, а это было бы чревато, ибо срывало планы успешного наступления Ливонского ордена на Псков, а дальше на Москву. Что в свою очередь сильно задерживало установление на русских землях абсолютного католического влияния римской церкви. Он уже хотел поставить последнюю точку в своём послании, когда к нему тихо подошёл его секретарь.

– Что у тебя? – медленно оборачиваясь к нему, недовольно прокаркал магистр.

– К вам прибыл гонец с восточных земель нашего ордена, мой господин.

– Так давай его сюда, что-то он сильно в этот раз припозднился. Я его ждал с известиями ещё вчера.

Секретарь ничего не ответил на риторический вопрос магистра, но лишь поклонился и выглянув за дверь зала, что-то крикнул. Спустя мгновение, в личный зал магистра неуверенной походкой, будто нашкодивший школяр, вошёл невысокого роста человек. На нём клоками висели обрывки грязной, изодранной рубахи, а на холщовых бриджах красовались большие чёрные и тёмно-зелёные пятна. Его руки были усеяны синяками и кровоподтёками, а под левым глазом красовался огромный лиловый синяк. Человек прошлёпал босыми ногами по серому полу из грубо отёсанных сосновых досок и на полпути до магистра остановился, в ожидании его дальнейшей команды.

– Кто этот человек? – недоуменно проворчал Вальтер, обращаясь к своему ординарцу. – Ты сказал, что ко мне прибыл гонец, но я вижу перед собой только грязного оборванца?

– Этот человек утверждает, что он и есть гонец с наших восточных рубежей, мой господин. Он только что прибыл к нам в замок и сразу же объявил о намерении встретиться с вами, правда при нём не было подорожной грамоты. А свой оборванный вид, неприличествующий образу рыцаря ливонского ордена, он объясняет тем, что по дороге на него в лесу напали разбойники и отобрали его оружие, а вместе с ним и послание от его комтура, – невозмутимо ответил секретарь.

– Рыцаря Ливонского орлена, посланника нашего брата комтура и обобрали какие-то там нищие голодранцы, которые никогда в своей жизни не видали настоящего рыцарского оружия, а тем более не умеющие должным образом вести бой против такого оружия? – удивлённо прокаркал магистр.

– Наш брат объясняет сей неприятный инцидент тем, что, как вы упомянули, этих голодранцев было очень много. Брат говорит, что их было где-то десятка два, а может даже и больше трёх.

– Столько много в лесах нашего досточтимого ордена развелось разбойников? – возмущённо рявкнул Вальтер и недовольно покосился на оборванного гонца, который в полном смятении стоял у входа в зал и смущенно переминался с ноги на ногу, не зная, как скрыть от гневного взора магистра их неопрятный вид. – А ну ка, подойди ко мне, воин!

Посланник исподлобья покосился на здоровенного помощника магистра, который в это время внимательно наблюдал за ним. Поймав его одобрительный кивок, оборванец подошёл поближе к магистру и смиренно опустил перед ним глаза.

– Ну, расскажи мне, как всё это было на самом деле и что ты мне должен был передать от своего комтура? Я чувствую, что это было что-то очень важное!

– Ваше преосвященство, мне было поручено доставить вам послание от нашего комтура, – негромко произнёс гонец, не поднимая свою голову и таким образом пряча заплывшее лиловым синяком лицо от внимательных, острых, как заточенное шило, глаз магистра,

– И где же это важное послание, которое ты мне должен был передать? – ехидно спросил Вальтер.

– Его у меня в лесу отобрали разбойники, господин магистр, – чуть слышно ответил посланец.

– И почему же ты не препятствовал этому варварскому поступку шайки грязных преступников? Почему ты их не схватил и не препроводил в крепость, чтобы представить их перед нашим законным судом?

– Видит наш всемогущий Господь, что я как мог оборонялся от напавших на меня лесных разбойников, но наши силы были слишком неравными, и мне, к моему горькому сожалению, пришлось им уступить поле боя.

– И что, разбойников действительно было столь много, что тебе было совершенно невозможно их одолеть? – с сомнением в голосе произнёс магистр.

– Клянусь Пресвятой Девой, господин магистр, всё было именно так, как вы говорите. Разбойников было действительно очень много и не меньше, чем человек тридцать! – не моргнув глазом, соврал гонец.

– И где же ты их встретил, этих голодранцев-разбойников?

– На полпути между Митавой и Ригой, ваше высочество.

– Слышал брат, где эти разбойники прячутся? – обращаясь к своему оруженосцу спросил магистр.

– Слышал, мой господин! – утверждающе склонил голову секретарь.

– Тогда подготовь нужное количество людей и пройдись с ними широкой сетью вдоль дороги от Риги до самой Митавы. Проследи, чтобы все пойманные тобой разбойники должным образом, по справедливости были наказаны за противление истинной власти в этих местах, ибо власть эта дарована нам самим Господом Богом, и никто не смеет оспаривать её справедливость. Организуй прилюдное исполнение божьей воли, путём усечения голов провинившихся еретиков-разбойников. Половину из них подвергни казни в Митаве, а вторую половину казни в Риге на центральной рижской площади. И проследи, чтобы все горожане видели, как орден реагирует на противозаконные деяния и поняли, что любое выступление против нашей власти, которая дарована нам Господом Богом, а именно: нашему Ливонскому ордену – является выступлением против самой истинной веры и лично против Господа Бога.

– Слушаюсь, ваше высочество. Будет непременно исполнено и именно так, как вы мне повелели! – ответил секретарь.

– Хорошо, так на чём я остановился? Ах, да! Тебе ведомо, что хотел мне передать твой комтур? – уставившись на гонца пронизывающим взглядом чёрных бездонных глаз, требовательно спросил магистр.

– Мой комтур на словах меня ничего не просил вам передать, мой господин Он послал со мной свой манускрипт, но разбойники подло выкрали его у меня.

– И ты посмел ко мне явиться без этого важного послания, адресованного лично мне? – оглушительно каркнул магистр, да так, что у гонца даже чуть ноги непроизвольно подкосились от неожиданности. – Что было написано в этом послании?!

– Я не з-знаю, ваше величество, – от испуга заикнулся гонец. – Мне удалось бежать от лиходеев под покровом ночи, когда разбойники утратили должную бдительность. Мне только известно, что тремя днями ранее из Руси к нашему комтуру прибыл наш брат, который до этого долгое время был в Москве и выполнял там по приказу нашего Папы Римского специальную миссию.

– И ты скорее всего даже не знаешь, какие именно вести привёз с собой наш брат из этой варварской Московии?

– Нет, господин магистр, мне не ведомы слова нашего брата, ибо их беседы проходила за закрытой дверью и без сторонних глаз, – понурив голову, тихо произнёс гонец.

– Так почему тогда ты не выкрал у этих разбойников такое важное послание, если на словах не знаешь его содержания! И ты ещё имеешь наглость прибыть ко мне, отнимать у меня драгоценное время, которое я намеревался посветить молебну нашему Господу, вместо того чтобы выслушивать твоё бестолковое: «не знаю-не ведаю»!

– Я боялся себя обнаружить, господин магистр, – опустив голову, тихо произнёс гонец.

– Ты побоялся погибнуть во имя нашего святого дела, которые мы выполняем во имя Господа! Трус! Законченный трус! В заточение его, в темницу! – обращаясь к своему помощнику, истошно закричал, вскочивший с кресла магистр, и от крайнего возмущения громко затопал ногами. – Завтра поутру, в присутствии всех наших братьев-рыцарей, я решу твою судьбу. Рыцарь обязан в любых, даже самых тяжёлых условиях выполнять свои обязанности во славу Господа и делать это неотступно, а если на, то есть повеление нашего Господа и твоих командиров, то и идти на смерть, ради выполнения данного тебе приказа! Даже, если тебе будет противостоять бесчисленное множество врагов, ты всё равно обязан выполнять высочайшее повеление, ибо выполнение приказа командира – есть священный долг каждого рыцаря! Увести этого человека с глаз моих и послать гонца в наши восточные земли для прояснения ситуации! Я подготовлю для моего брата комтура своё послание!

– Слушаюсь, мой господин! – покорно склонил голову перед своим хозяином секретарь.

Утро следующего дня выдалось хмурым и пасмурных. С самого утра моросил нудный, мелкий дождь. От этого холщовая одежда братьев-рыцарей, занимающихся во дворе замка Венден хозяйственными делами, быстро намокала и противно прилипала к телу, охлаждая его. Приходилось пошустрее шевелиться, чтобы хоть как-то согреться от непрерывного движения. Хорошо было тем, кто в это время занимался рубкой дров. Они по крайней мере не мёрзли, даже несмотря на дождь, холод и пронизывающий ветер. И, напротив, тем, кого сегодня отправили полоть огород не повезло. Не очень-то приятно было ползать между грядок на четвереньках, по мокрой земле, но что поделаешь: «Бог терпел и нам велел!». Это была любимая присказка магистра, а ослушаться его и тем самым нарушить раз и навсегда установленный порядок жизни в крепости не решался никто из обитателей замка, ибо даже за небольшое ослушание господин магистр далеко не всегда выбирал соразмерное наказание.

Но лучше всех в это утро себя чувствовали любимцы магистра – его личная охрана. Они с самого утра на небольшой огороженной площадке во внутреннем дворе замка лениво отрабатывали приёмы фехтования и силовой борьбы. Сам двор был выложен брусчаткой, а участок для тренировок рыцарей ещё сверху был дополнительно посыпан жёлтым, морским песком, который специально для этой цели привезли с побережья залива. Личная охрана магистра была отдельной группой, состоящая из пяти рыцарей, которых на службу в Ливонию из далёких ганзейских городов отправили их богатые родители со скромной надеждой, что воинская служба превратит их шалопаев в достойных людей, знающих себе и другим людям цену. Дорогие подношения, которые за счёт своих родителей своевременно преподнесли господину магистру эти рыцари, сделали своё дело и несмотря на то, что устав ордена гласил о равенстве и братстве по отношению друг к другу всех, без исключения братьев-рыцарей среди них появились те, кто были немного «равнее» всех прочих рыцарей-братьев. К этим людям из личной охраны магистра другие рыцари ордена особой любви не питали и относились скорее настороженно, чем с почтением, стараясь их, по возможности, обходить стороной.

Одному только посланнику комтура восточных земель Ливонского ордена в это утро не нужно было себя ничем утруждать: ни нести службу, ни выполнять какое-либо очередное послушание. По указанию магистра за свой проступок он был заточён в сырую темницу. Сквозь ржавую железную решётку небольшого незастеклённого оконца, расположенного высоко под потолком его темницы вместе с утренней промозглой сыростью, пробивался слабый утренний свет. Его совершенно не хватало, чтобы до конца рассеять сумрак темницы, а по мере приближения к каменному полу он всё больше сгущался.

Босой, в разорванной рубахе посланник лежал на голом каменном полу темницы, плотно свернувшись калачиком. Он дрожал всем телом не только от холода и сырости, но и от голода. Вчера его «забыли» покормить, потому что магистр сказал, что рыцарь не выполнивший приказ своего господина не может считаться полноправным рыцарем, а поэтому его имя не достойно даже упоминания вслух, а не то чтобы его ещё и кормили.

Гонец перевернулся на другой бок и попытался снова уснуть. Это было то немногое, что он мог себе позволить делать в этой темнице. Нужно было беречь силы. Он остро чувствовал, что очень скоро они ему пригодятся.