Читать книгу Эпоха невинности - Эдит Уортон - Страница 6

На следующий день вечером у Арчеров обедал мистер Силлертон Джексон.

Миссис Арчер была от природы застенчива и редко появлялась в обществе, но хотела знать обо всем, что там происходит. А ее старый друг Силлертон Джексон занимался копотливым изучением дел и поступков своих друзей, проявляя терпение коллекционера древностей и педантичность натуралиста. Сестра мистера Джексона, мисс Софи Джексон, жила вместе с ним. Ее наперебой приглашали все, кому не удалось залучить к себе ее популярного брата, и она, в свою очередь, приносила оттуда обрывки мелких сплетен, которые заполняли пробелы в составленной братом картине.

Поэтому всякий раз, когда случалось событие, о котором миссис Арчер хотелось бы знать все подчистую, она приглашала мистера Джексона к обеду. Этой чести удостаивались немногие, а поскольку миссис Арчер и ее дочь Джейни были восхитительными слушательницами, мистер Силлертон Джексон не посылал к ним сестру, а являлся собственной персоной.

Если б он мог диктовать условия, то предпочел бы, чтоб эти обеды проходили без Ньюланда Арчера. Но не потому, что молодой человек был чужд ему по духу – они прекрасно ладили в клубе, а потому что старый сплетник порой чувствовал, что Ньюланд относится слегка скептически к его россказням, тогда как дамы никогда не проявляли сомнений и слушали его самозабвенно.

Ну, и ради окончательной гармонии мистер Джексон попросил бы миссис Арчер, чтобы еда во время этих обедов была чуть получше. Но едва ли это было осуществимо: с незапамятных времен светский Нью-Йорк разделился на две фундаментальные группы – в одну входили Минготты, Мэнсоны и весь их клан, чьи интересы ограничивались едой, одеждой и деньгами, а в другую – семейства Арчеров, Ньюландов и Вандерлейденов, тяготевшие к путешествиям, садовой архитектуре, изящной словесности и презиравшие грубые наслаждения.

Что поделаешь – нельзя иметь все сразу. Если отправиться к Лавелл Минготт, то можно насладиться нежнейшей жареной уткой, черепаховым супом и выдержанными винами, тогда как у Аделины Арчер можно побеседовать об альпийских пейзажах и «Мраморном фавне» под бокал неплохой мадеры. Поэтому всякий раз, получив дружеское приглашение миссис Арчер, мистер Джексон, как человек умудренный, объявлял сестре: «После прошлого обеда у Лавелл Минготт у меня случился приступ подагры. Полагаю, диета Аделины теперь мне только на пользу».

Миссис Арчер давно овдовела и жила с сыном и дочерью на Западной Двадцать восьмой улице. Верхний этаж особняка был отдан Ньюланду, а обе женщины теснились в небольших комнатах первого этажа. Их интересы и привязанности вполне гармонировали: они выращивали тропические папоротники, плели макраме, вышивали шерстью по холсту, коллекционировали глазурованную керамику времен Войны за независимость, подписывались на журнал «Доброе слово» и обожали романы Уиды[9]с их итальянской атмосферой.

Кроме того, миссис и мисс Арчер были большими любительницами природы и пейзажей. Именно пейзажами они главным образом интересовались и восхищались во время своих нечастых поездок в Европу. Увлечение архитектурой и живописью, по их мнению, было уделом мужчин, прежде всего высокообразованных.

Миссис Арчер была урожденной Ньюланд, и мать с дочерью, похожие друг на друга как сестры, по общему мнению, также были «типичными Ньюландами»: рослые, бледные, со слегка покатыми плечами, удлиненными носами, любезной улыбкой и теми слегка увядшими томными чертами, что присущи дамам на портретах кисти Джошуа Рейнолдса. Их внешнее сходство было бы совершенным, если бы свойственная возрасту полнота не вынудила миссис Арчер растачать свои черные парчовые платья, тогда как коричневые и лиловые наряды мисс Арчер, оставшейся старой девой, с годами становились все более свободными.

Однако внутреннее сходство между обеими было далеко не так велико, и Ньюланд это знал. Многолетняя жизнь бок о бок наделила их одним и тем же запасом слов и привычкой начинать любое высказывание оборотом «Мама считает» или «Джейни считает», тогда как на самом деле каждая всего лишь хотела высказать собственное мнение. Но невозмутимая приземленность миссис Арчер считалась только с общепризнанными фактами, тогда как натуре Джейни были присущи бурные порывы романтической фантазии, которую питала нереализованная чувственность.

При этом мать и дочь обожали друг друга и благоговели перед сыном и братом. Арчер так же нежно любил обеих, порой испытывая угрызения совести и неловкость от их неумеренного восхищения его персоной. Хотя, порой думал он, это ведь совсем неплохо, когда мужчину уважают в собственном доме – и тут же присущее ему чувство юмора заставляло его усомниться в своем праве на такое слепое почитание.

В тот день, о котором идет речь, молодой человек был совершенно уверен, что мистер Силлертон Джексон предпочел бы не сидеть с ним за одним столом, но у него была особая причина не потворствовать этому желанию.

Разумеется, старый сплетник не прочь поговорить об Эллен Оленской, а миссис Арчер и Джейни уже сгорают от нетерпения услышать этот рассказ. Но теперь, когда всем известно о намерении Ньюланда породниться с кланом Минготтов, его присутствие будет сковывать всех троих, и молодому человеку было любопытно – как они справятся с этим затруднением.

Разговор начался издалека – поначалу речь зашла о миссис Лемюэл Стразерс.

– Как жаль, что Бофорты ее пригласили, – осторожно заметила миссис Арчер. – Хотя Регина всегда поступает так, как скажет муж, а сам Бофорт…

– О, Бофорт совершенно не чувствует некоторых нюансов, – тут же отозвался мистер Джексон, подозрительно разглядывая жареную сельдь и в тысячный раз удивляясь, зачем кухарка миссис Арчер постоянно превращает ее в какой-то уголь.

– Полностью с вами согласна. Бофорт просто вульгарен, – проговорила миссис Арчер. – Мой дедушка Ньюланд всегда говорил маме: «Делай что хочешь, но не вздумай допустить, чтобы этот малый, Бофорт, был представлен нашим девочкам». Правда, ему пошло на пользу общение с настоящими джентльменами, в том числе и в Англии. Но вся его история так таинственна…

Она взглянула на Джейни и умолкла. И мать, и дочь давным-давно знали все, что касалось Бофорта, но на людях миссис Арчер продолжала делать вид, будто такой разговор – не для девичьих ушей.

– И теперь эта миссис Стразерс, – продолжала она. – Что вы можете сказать о ней, Силлертон? Откуда она?

– Из рудников. Вернее, из дешевого салуна неподалеку от входа в шахту. Потом колесила по всей Новой Англии с ярмарочным балаганом «Оживающие восковые фигуры», пока полиция эту лавочку не прикрыла. Потом, говорят, она жила… – Теперь уже мистер Джексон покосился на Джейни, чьи глаза уже начали округляться. Оказывается, в ее знаниях о прошлом миссис Стразерс еще оставались пробелы.

– Потом… – все-таки продолжил мистер Джексон (тут Арчер заметил на его лице удивленное выражение: почему до сих пор никто не объяснил дворецкому, что нельзя резать огурцы стальным ножом). – А потом появился Лемюэл Стразерс. Говорят, его торговый агент использовал эту девицу для рекламы сапожной ваксы, она ведь жгучая брюнетка, в таком, знаете ли, египетском стиле. Как бы там ни было, но в конце концов он женился на ней.

В том, как прозвучало это «в конце концов», таился целый океан намеков, причем каждый слог произнесенной фразы уже сам по себе звучал многозначительно.

– Возможно, это и так, – равнодушно заметила миссис Арчер, – но при нынешних нравах не имеет никакого значения…

На самом деле миссис Стразерс не так уж остро интересовала обеих дам: сейчас на первое место вышла свежая и необычайно увлекательная тема графини Эллен Оленской. Да и само имя миссис Стразерс было упомянуто за столом лишь затем, чтобы получить возможность плавно сменить предмет разговора и произнести:

– А эта недавно объявившаяся кузина Ньюланда, графиня Оленская? Она тоже была на балу?

В том, как прозвучало имя ее сына, присутствовал чуть заметный сарказм, которого Артур, в сущности, ждал. Миссис Арчер, редко восхищавшаяся поступками других людей, в целом была вполне довольна помолвкой Ньюланда. И даже ни разу не вспомнила ту нелепую историю с миссис Рашуорт, когда-то казавшуюся Ньюланду трагедией, шрам от которой останется на его сердце до конца дней. Однако во всем Нью-Йорке не было партии лучше, чем Мэй Велланд, с какой точки зрения на это ни посмотри. Именно такого брака достоин Ньюланд, считала миссис Арчер. Но молодые люди сейчас так неразумны и недальновидны, а некоторые женщины так коварны и неразборчивы в средствах, что просто чудо, что ее сын сумел благополучно бросить якорь в безупречной тиши семейной гавани.

Примерно такие чувства испытывала миссис Арчер, и сын ее прекрасно об этом знал. Но знал он и о том, что его мать встревожена – не столько поспешным оглашением помолвки, сколько причинами, вызвавшими эту поспешность. Именно поэтому он и остался дома в этот вечер. «Я вполне одобряю то, что Минготты горой стоят друг за друга, – ворчала миссис Арчер наедине с дочерью, – но почему помолвка Ньюланда должна хоть в чем-то зависеть от приездов или отъездов какой-то там Оленской?»

В ходе визита к миссис Велланд миссис Арчер вела себя безупречно – а в безупречности манер ей вообще не было равных. Но Ньюланд знал (а его невеста, несомненно, также догадалась об этом), что его мать и Джейни нервничали в ожидании появления госпожи Оленской. Когда же они всей семьей покинули дом Велландов, миссис Арчер позволила себе заметить: «Я так признательна Августе Велланд, что она приняла нас одна».

Арчер был тронут переживаниями матери, тем более, что и сам считал, что Минготты зашли слишком далеко. Но неписаные правила, принятые в их семье, запрещали матери и сыну даже намекнуть на то, что было у них в мыслях, поэтому он просто сказал: «После помолвки всегда устраивают череду семейных приемов, и чем скорее мы с этим покончим, тем лучше».