Читать книгу Дневник лабуха длиною в жизнь - Эдвард Шик - Страница 19

Я не верю в судьбу, но если все же есть – каждый лепит свою сам. Сам делает все, чтобы она была такой, как она есть.

В конце мая мы любили друг друга еще раз и в последний раз предались любви перед каникулами, а именно – 16 июня. В этот день в космос запустили первую женщину – Валентину Терешкову! Через несколько дней я проводил Иру на поезд в Ходорив. Она уехала на все лето. Я с семьей провел месяц в Евпатории.

Тридцать первое августа. Приехала Ира, и с этого момента закрутилась, завертелась и помчалась наша жизнь с космической скоростью. Уже при встрече я уловил какую-то озабоченность в ее глазах. Она сказала, что нам нужно поговорить. Пошли прогуляться по центру. Молча шли, держась за руки. Я не торопил. Наконец она остановилась, посмотрела на меня и тихо произнесла:

– Я не знаю, что делать?

– О чем ты?

Глубоко вздохнув, она выдохнула:

– Я беременна!

– Что?! – не совсем понимая, спросил я.

Презерватив, предохранение, беременность – мы не знали, что это.

– Откуда ты знаешь?

– Девочки сказали.

– А как они узнали?

– Я им сказала.

– Что сказала?

– У меня уже два месяца кровь не идет.

– Почему у тебя должна идти кровь?

– Почему, почему – так должно быть каждый месяц, – объяснила она.

– Что делать будем? – спросил я, совсем растерявшись.

– Не знаю, – тихо сказала Ира, и глаза ее увлажнились.

Присели на лавочку. Закурили. Подумать было о чем: «У Иры начинается третий год занятий. Ей шестнадцать, мне восемнадцать, и учиться мне еще год, если в армию не заберут. Так как я был на последнем курсе, мне, наверное, дадут отсрочку на год. Семью заводить мы никак не можем. Жить нам негде, да и на какие средства? Как все это рассказать родителям и что мы будем делать с ребенком?» – неслись вихрем мысли. Я обнял Иру за плечи. Она прижалась ко мне и, подняв на меня глаза, из которых пролилось несколько слезинок, спросила:

– Что же нам делать?

Я молчал. Я не знал.

– Знаешь что? Пошли в кино.

– Пошли, – сразу согласилась она.

В эту ночь я почти не спал. В висках стучало: «Что делать? Как сказать родителям?»

Первое сентября выпало на воскресенье. Мы целый день шлялись по городу. Опять посмотрели какой-то фильм. Пообнимались на лавочке в Стрийском парке.

Второе сентября. Начались занятия. На первой же перемене Ира отвела меня в сторону и прошептала:

– Есть выход.

– Какой?

– Надо избавиться от ребенка.

– Как это?

– Очень просто. Сделать аборт.

– Аборт? – заволновался я.

– Девочки сказали, это будет стоить двадцать пять рублей.

– Это, наверное, больно?

– Наверное, но я не вижу другого выхода, – испуганно проговорила Ира дрожащими губами.

– Хорошо, я найду деньги, – все еще как-то туго соображая, сказал я, – а ты еще подумай. – Взял ее за обе руки, посмотрел в глаза: – Ты не спеши с решением. Что бы ты ни решила – я с тобой.

– Я уже решила, будем делать аборт и побыстрее, пока живот не заметен, – проговорила она более уверенно.

Третье сентября. Я начал сбор средств. Одалживал у кого рубль, у кого два, кто-то дал пять. Необходимую сумму набрал за один день.

Четвертое сентября. Знакомые помогли найти врача. Дали адрес.

Пятое сентября. Мы поехали делать аборт. Врачиха жила за чертой города. Ехали на троллейбусе до последней остановки. Всю дорогу сидели, крепко прижавшись друг к другу. Пришли к одиноко стоявшему на окраине маленькому домику. Вышла женщина и попросила подождать немного на скамеечке возле дома. Примерно через полчаса из дома вышел кавказской наружности мужчина, бережно под локоток поддерживающий бледную женщину. Нас пригласили войти. Пахло алкоголем и закуской, видимо, отмечали нерождение ребенка. Мы сели. Врачиха глянула на нас. Всплеснула руками:

– Ой, да какие же вы еще дети!

Ира в свои шестнадцать выглядела на четырнадцать, а я в свои почти девятнадцать мог сойти за шестнадцатилетнего подростка.

– Что мне с вами делать?

– Ну вы же знаете, – промямлил я.

– Я-то знаю! – устраиваясь поудобнее за столом, закуривая, сказала врач, глянув внимательно на нас. – Послушайте, ребятки, что я вам скажу. Как я понимаю, это первый аборт, а после первого аборта могут быть осложнения.

– Какие?! – вскинулась Ира.

– А такие, что ты, милая, не сможешь больше иметь детей.

Ира под столом сжала мне руку.

– Вы оба такие молоденькие, такие хорошенькие, – продолжала врачиха, – у вас будет прекрасный ребеночек. Женитесь.

– Мы не можем, – проговорили мы в унисон.

– Ну да, понимаю. Боитесь родителей, негде жить, нет денег…

Оба закивали.

– Вы любите друг друга? – выпуская в потолок струю дыма, спросила врачиха.

Мы опять закивали.

– Так вот что я вам скажу. Я могу сделать то, зачем вы пришли, но мой совет вам – женитесь, рожайте хорошенького ребеночка и ничего не бойтесь, со временем все наладится, все утрясется – вот увидите.

Мы сидели в полной растерянности, не зная, что сказать, что делать?

Врачиха разглядывала нас, оперевшись подбородком на руку, и курила.

– Я вижу, вы не можете решиться. Ну, тогда иди в ту комнату, разденься и ложись на стол! Я помою руки и приду, – решительно произнесла она.

Мы встали, держась за руки.

– Эдик, я боюсь! – пролепетала Ира.

Я представил себе, что ей сейчас будет очень больно, и неизвестно какие могут быть последствия.

– Ира, мы не должны это делать!

Она посмотрела на меня. Я, набрав в легкие побольше воздуха… выдохнул:

– Давай поженимся!

– Как поженимся?!

– Очень просто. Возьмем да поженимся!

– И что будет?

– Я пока не знаю, но думаю, что все как-то образуется.

– Ты думаешь?

– Да! – ответил уже более уверенно.

– Ай да молодцы, правильное решение! Смотри, какой он у тебя хороший, – затараторила докторша. – Надо отметить рождение молодой семьи, – продолжила она, торопливо доставая из шкафчика бутылку с остатками коньяка.

– Раз такое дело, отмечать так отмечать, где тут у вас ближайший магазин? – воспрянул я.

– Совсем не далеко, милый. Проедешь две остановки троллейбусом, а там есть большой гастроном.

Ира села, положила руки на стол, заглянула мне в улыбающиеся глаза.

– Ты серьезно?

– Вполне. Ты посиди здесь. Я мигом!

Чуть позже подошли соседи. Все нас поздравляли и пили за нарождающуюся семью, за будущего ребенка, за гостеприимную врачиху и за всех присутствующих. Я еще раз съездил в гастроном. Ушли затемно. Погуляли на славу. Деньги, одолженные на аборт, потратили на празднования.

Мы договорились с Ирой на следующий день пойти в загс подать заявление.

Сентябрь, шестое. Денек выдался солнечный и теплый. Накануне мама улетела в Ессентуки лечить желчный пузырь. Папа приготовил завтрак, позвал меня и Лёню к столу. Настроение у отца прекрасное. Свобода и безнадзорность окрылили его. Он вдруг стал проворно передвигаться по кухне, гремел посудой, что-то мурлыкал себе под нос и улыбался. Братишка поел и убежал на улицу. Я никак не мог приступить к разговору. То, что он остался один с двумя детьми, никоим образом не омрачало его настроения. Папа по природе своей уравновешенный, спокойный и немного пофигист. Но то, что я собирался ему сообщить, сильно испортит ему настроение, и я никак не мог собраться с духом.

Отец стоял спиной ко мне и мыл посуду.

– Папа, – тихо начал я.

Он продолжал споро тереть тарелки.

– Папа, я собираюсь жениться.

Он перешел с тарелкой на ritenuto и втянул голову, как черепаха.

– Скажи еще раз – я не понял?

– Я собираюсь сегодня или завтра жениться.

– Как жениться?! На ком жениться?! Что ты плетешь?!

– Я хочу жениться на девушке Ире, с которой уже более года встречаюсь, и она беременна! – выпалил я быстро.

Папа сел на стул. Закурил. Закурил и я. Бедный отец, у него дрожали руки.

– Но почему сегодня или завтра? А как же мама?

– А что мама?

– Она меня убьет, ты что, не можешь подождать?! Она ведь только уехала!

– Не могу!

– Почему?

– Я ведь сказал тебе – она беременна, и мы не хотим, чтобы в училище об этом знали, а если мы поженимся, то это будет совсем другое дело.

– Тебе еще год учиться и тебя могут забрать в армию! – пытался вразумить отец.

Аргументы были веские и бесполезные.

– Мы уже все решили! – твердо сказал я.

Отец вдруг резко встал и вышел в комнату. Я сидел. Курил.

Его не было несколько минут. Когда вернулся, чуть не плачущим голосом проговорил:

– Я пошел!

– Куда?

– Не твое дело!

Позже я узнал, что он побежал на почту давать маме, только распаковавшей чемоданы, телеграмму: «Срочно приезжай. Эдик женится».

Посидев еще с минуту, я пошел в комнату за паспортом. Паспорта на его обычном месте не оказалось. Мне стало все понятно. Отец или забрал его с собой, или спрятал. Я начал обыск и минут через пятнадцать нашел его в диване под подушками.

Через час мы были в загсе. Попросили анкету. Клерк глянула на нас и сказала, чтобы мы пришли с родителями. Я возмутился и ответил, что мне уже почти девятнадцать, а Ире шестнадцать с половиной, и протянул паспорта. Женщина внимательно изучила оба паспорта, глянула на нас.

– Заявление приму, но без родителей все равно не распишу!

– Что значит не распишете! – начал кипятиться я. – Вы что же, хотите разбить молодую советскую семью?! – И не дав служащей открыть рот, быстро добавил: – Она беременна!

– Беременна? – медленно повторила клерк, разглядывая Иру. – Это правда? – обратилась она к ней.

– Да, – глядя в пол, тихо ответила Ира.

– Мы должны расписаться сегодня! – настаивал я.

Женщина глянула на меня, на Иру.

– Я сейчас вернусь.

Вернулась довольно быстро в сопровождении дородной тети, которая оказалась директоршей. Та подошла, рассмотрела нас.

– Почему вы не хотите привести родителей? – как-то мягко и дружелюбно произнесла она.

Я люблю, когда со мной так разговаривают.

– Понимаете, – начал я, – моя мама уехала. Ирины родители не живут во Львове. Никто не знает, что она беременна. У нас только начались занятия, и мы не хотим делать аборт. Ира уже три месяца как беременна, и мы должны пожениться как можно быстрее! – кратко обрисовал я ситуацию.

Отчаянная и бесстрашная Ира стояла молча с зардевшимися щеками, смущенная и робкая.

– Ты его любишь? – неожиданно спросила директорша у Иры.

– Да, – тихо ответила.

– Он-то тебя любит, это я вижу. Приходите завтра и найдите двух свидетелей, мужчину и женщину. Взрослых. Понятно?!

«Хорошая женщина».

– Да, да, конечно. Спасибо вам большое, мы завтра будем!

Через дорогу от дворца бракосочетания удобно расположился небольшой парк имени Костюшко. Туда и побежали, нашли укромную скамью.

– Что будем делать? Где найдем свидетелей? – взволнованно спросила Ира.

Я задумался.

– Есть у меня одни на примете.

– Кто?

– Иван Сова. Он женат. Их сыну три года. Иван старше меня на четыре года. Недавно отсидел. Мы с ним давно знакомы, я думаю, он не откажет.

– А больше никого не знаешь?

– Нет. Идем быстрей.

У меня было пять рублей. Купил бутылку «Московской» и десять горячих вкусных пирожков с мясом по четыре копейки.

Сова жил в центре. Частенько он малого своего, хорошенького мальчонку, сажал на улице, клал рядом шапку, и «Гаврош» довольно быстро собирал на бутылку водки с закуской.

Дверь открыла молодая, симпатичная женщина со слегка припухшим от алкоголя лицом.

– Ой, Эдька, привет, давно не видела. А это кто?

– Привет, Клава, познакомься – это Ира.

– Здравствуйте.

– Привет, ну че стоите, проходите, Ванька дома.

Обстановка в комнате убогая. Посреди комнаты – колченогий стол с двумя стульями и табуреткой, в углу кровать с набросанными несвежими одеялами на которых игрался курчавенький мальчуган. В ногах большой кровати стояла детская кроватка. Обшарпанный старый шифоньер с двумя тарелками в нем, и в углу сундук. На столе стояла початая бутылка водки, рядом с ней шпроты, пара соленых огурцов и полбуханки черного хлеба. Сова сидел за столом в брюках, босой и в майке.

– Опа-на, кто к нам пожаловал? Композитор!

Он был из тех людей от которых пахло опасностью. С ним старались не связываться. У меня с ним проблем не было.

– Познакомься, это Ира.

– Привет, Ира, – не вставая, протянул ей руку, здороваясь, Иван.

– Здравствуйте, – протянула руку Ира.

– Дело есть, Сова, – начал я, доставая бутылку.

Ира положила на стол кулек с пирожками.

– Похоже, дело серьезное.

– Да, Сова, для нас очень серьезное.

– Ну если такое серьезное, Клавка, давай еще два стакана.

Сова разлил водку. Выпили. Съели по пирожку.

– Давай, выкладывай, – сказал он, ковыряясь мизинцем в ухе.

Я по-быстрому рассказал о нашей проблеме.

– Молодцы ребята, просто необходимо выпить за это! – оживилась Клава и разлила еще по одной.

Мне пить совсем не хотелось. Ира была не против, и я отказываться не стал. Посидев немного, мы договорились встретиться завтра у загса в десять утра.

Вышли на улицу. Посреди проспекта имени Шевченко (он же – вулыця Академична) тянулась красивая алея, засаженная с обеих сторон тополями и лавочками перед деревьями. Погода была прекрасная. Давно не было дождей, что было большой редкостью. Мы взяли по эскимо на палочке, нашли свободную скамью. Алкоголь, видимо, из-за треволнений, не очень подействовал на меня.

– Эдик.

– Что?

– А колечки у нас будут?

– Какие колечки?

– Какие, какие – обручальные!

– Ира.

– Что?

– Я вспомнил один эпизод из фильма «Великолепная семерка».

– Чего вдруг?

– Там есть момент, когда староста селения спрашивает у одного из семерых ковбоев, защищающих местных жителей от большой банды: «Ну и как идут дела?», на что тот отвечает: «Дела идут, как у того парня, выпавшего из окна семнадцатого этажа, пролетающего мимо десятого и думающего – пока все идет хорошо!»

– Угу, – улыбнулась Ира.

– И дальше этот староста спрашивает: «Зачем вы ввязались в это, ведь вознаграждение плевое?», на что ковбой отвечает: «Я знал еще одного парня, который голой задницей прыгнул в заросли кактуса и на мой вопрос: «Зачем ты это сделал?» – ответил, что эта идея показалась ему заманчивой». Ира, – продолжил я, – а ты помнишь, какое событие произошло в тот день, когда ты забеременела?

– Да! – тут же нашлась будущая жена. – Терешкова залетела… нет, полетела.

Мы рассмеялись.

Бронзовые колечки по тридцать шесть копеек мы купили в галантерейном магазине. Итак, свидетели есть, колечки есть. Завтра мы станем мужем и женой. Где будем жить? На что будем жить? Через шесть месяцев появится ребенок. Что с ним делать? Вопросов много. Ответов нет. Мы сосредоточились на ближайшем будущем – завтра. В этот вечер расстались раньше обычного, я хотел попасть домой до прихода отца, сделать вид, что сплю. Отец пришел поздно. Меня не будил.

Седьмое сентября. Встал я рано. Надел белую рубашку, свой темно-кофейный костюм, который мне купила бабушка, и бесшумно выскользнул за двери. Утренняя прохлада приятно взбодрила. До встречи с Ирой оставалось два часа, и я направил свои стопы на ту же аллейку на Академической. Сел, закурил. Потом лег, уставился в небо. В голове просольфеджировал: «Дывлюсь я на небо та й думку гадаю».

Мысли о том где жить, на что жить, и что через шесть месяцев появится ребенок, пока отошли на второй план. Надо подумать о встрече с мамой. В том, что она уже летит во Львов, я ни минуты не сомневался. Волновался за Иру. Моя будущая теща приедет через неделю, подкормить доченьку, которая ее не очень обрадует новостью. Будущая теща вернется в Ходорив и должна будет довести эту новость до Ириного отца (то есть будущего тестя). Ей придется рассказать все: о том, что доченька уже три месяца как беременна, о том, что уже неделю как вышла замуж, и что его зять – жид. Ира говорила мне, что боится за мать. Она знала, маме не избежать побоев. Отец ведь напьется. И напьется сильно.

В том, что мой отец получит от мамы по полной программе, я не сомневался.

В девять уже стоял у общежития. Солнышко по-летнему грело. День обещал быть хорошим. Без пяти минут невеста вышла в розовом платьице, слегка прикрывавшем коленки, на беленьких носочках светленькие туфельки на маленьком каблучке, вьющиеся черные волосы ниспадали на плечи – куколка! Света и Оксана вышли следом за ней, и мы направились в загс.

В десять Совы и Клавы еще не было. Минут через пятнадцать мы начали волноваться. Они пришли в пол-одиннадцатого, и мы побежали внутрь, заполнили необходимые бумаги стали ждать своего вызова. Перед нами расписывалась пара примерно тридцати с хвостиком лет. С ними было много людей. Жених посмотрел на нас и, тыкая пальцем в нашу сторону, произнес:

– Посмотрите на этих пионеров!

Сова было рванулся в их сторону:

– Я тебе щас дам пионеры, сука!

Я успел поймать его за руку.

– Иван, пожалуйста, дай нам спокойно расписаться, х… с ним!

– Ваня, пожалуйста не надо! – поддержала Клава.

Церемония была быстрой. Мы повторили за женщиной все, что надлежало повторить, надели друг другу наши обручальные колечки, поздравили друг друга, пожали руки, скромненько поцеловались. Света и Оксана вручили нам букетик гвоздик и поспешно убежали. В этот же день, но позже, мы узнали, к чему у них была такая спешка.

– Ну, муж, – хлопнул меня по спине Сова, не обращая никакого внимания на Иру, – бувай!

– Будьте счастливы, ребятки, – расцеловала нас Клава и поспешила за мужем.

– У нас есть последний рубль, что будем делать? – неуверенно проговорил я.

– В кино и мороженое! – одновременно выпалили мы и, взявшись за руки, побежали через парк в центр. Купив билеты на «Оптимистическую трагедию», по эскимо на палочке, мы сели на последний ряд и целовались весь фильм – благо на дневном сеансе было не много народу.