Читать книгу Хоккёкусей. Сила стихий - Екатерина Ивицкая - Страница 10

Утро началось совсем иначе, чем предыдущие, о которых Ооками помнил, – он проснулся первым и долго лежал, наблюдая за тем, как подрагивают ресницы спящей рядом Кагеро. Ооками удержался от желания провести рукой по ее волосам, боясь, что разбудит: он уговорил жену рассказать о происшедшем в пещере и – после упоминания вскользь о том, что друзья напоили ее снотворным – понял, насколько тяжела была прошлая ночь.

Звуки просыпающегося дома, ржание проходивших под окнами на выпас коней разбудили Кагеро, и сдерживать себя в желании коснуться жены уже не было необходимости. На террасу они спустились намного позднее обычного – собираясь и приводя себя в порядок, оба не торопились, наслаждаясь возможностью быть наедине.

Асунаро и Тора уже почти заканчивали завтрак, и Ооками, здороваясь, переглянулся с сестрой – вчера он успел шепнуть ей просьбу увести Кагеро, и та подтвердила свое обещание кивком. Еда была такой же, как и всегда – он опасался, что после стольких дней без пищи будет чувствовать себя иначе.

Когда гости закончили завтрак, Тора, внимательно следившая и за тем, как ела за прошлые дни измученная и не появлявшаяся на террасе подруга, и как восстанавливал после ослабления заклинаний силы Ооками, встала и обратилась к ней:

– Кагеро, ты мне не поможешь с книгами? Их так много, что одна я боюсь не успеть пересмотреть их все до обеда.

– Конечно, – ответила она, соглашаясь. – Надо быстрее понять, что это за камень и зачем нужен Кувабаре – кто знает, каким заклинанием он попытается воздействовать в следующий раз.

Когда женщины вышли, внимательно слушавший разговор Асунаро, от которого не ускользнул обмен взглядами между братом и сестрой, обернулся к Ооками и уточнил:

– Полагаю, Тора увела Кагеро не случайно?

С уходом жены в груди у Ооками поселилось неприятное чувство – страх, что больше ее не увидит. Хоть он и знал, что теперь находится в безопасности и Кагеро – просто в соседней комнате, ему потребовалось сделать над собой усилие – выровнять дыхание и успокоить заплясавшее в груди сердце – и кивнуть в ответ:

– Хотел уточнить у тебя кое-что, прежде чем произносить при ней вслух некие имена. Я вчера сказал не все из того, что знаю…

Асунаро нахмурился – он-то надеялся, что и так вышедшая из-под контроля ситуация с побегом с рудников и нападением палача на советника с Сейто не усугубится, но по серьёзному виду Ооками догадывался, что надеждам сбыться будет не суждено. С его помощью рассказ про Северную звезду Тора нашла бы гораздо быстрее – он лучше Кагеро ориентировался в своей библиотеке, – но понимал, что иногда необходимо оттянуть момент истины и сначала решить сопутствующие проблемы.

– Идем в мой кабинет, там никто не услышит…

Асунаро помнил наставления жены, не раз беседовавшей с дворцовым лекарем о том, как помочь брату, когда он придет в себя, и приказал слугам перенести чайник, приготовленный Торой специально для Ооками, в кабинет. Среди ее лекарственных запасов нашлись травяные сборы, которые не давали начаться воспалению, и чай надо было постоянно пить в течение ближайших нескольких дней.

Вкус был горьким и терпким, но Ооками не мог ослушаться четких указаний сестры: устроившись в плетеном кресле напротив привычно заваленного бумагами стола, он разом выпил первую порцию – не желая растягивать сомнительное удовольствие, – поморщился и, только вернув пиалу к чайнику, задал тревожащий его со вчерашнего дня вопрос:

– Ты уверен, что Незуми погиб два года назад?

– Незуми? – от удивления Асунаро нахмурился и подался вперед. – Знаешь, после того, что сейчас творится на рудниках, я больше ни в чем не уверен. По идее, его тело должно быть погребено в одной из рухнувших шахт.

Ооками еще не мог избавиться от ощущения горечи во рту, сжал губы и снова поморщился:

– То есть ты хочешь сказать, что его может там и не быть?

Тяжело вздохнув, вспоминая скандал, который поднялся после доклада Повелителю, Асунаро устало потер виски: он прибавил работы дворцовым палачам. Однако доказать, что каторжникам сбежать помог кто-то из стражников, так и не смогли – по официальной версии считалось, что это удалось после обрушения одной из стен пещеры. Вопросов было больше чем ответов, но иначе воссоздать картину происшедшего так и не удалось.

– Всего два дня назад я видел клеймо смертника на ноге человека, который физически не мог находиться за пределами рудников. А он лежал обезглавленный в моем сарае. Теперь я ни в чем не уверен!

– Клеймо смертника на ноге? – насторожился Ооками: память услужливо напомнила ему о находке маленькой Саншуо в лесу.

– Да. Ты не знал? Мы ставим знак смерти на лодыжку приговоренным к пожизненному заключению на рудниках.

Ооками, никогда не интересовавшийся до этого вопросами содержания каторжников Хидари, потянулся за листом бумаги и пером. Набросав по памяти знак, который видел на ноге попавшего в его дом два года назад человека, он протянул другу лист через стол.

– Такой?

– А где ты его видел? – нарочито безразлично произнес Асунаро.

– На ноге человека, которого примерно два года назад нашли умирающим в лесу недалеко от нашего дома.

В смешке, который издал Асунаро, прозвучало отчаяние, граничащее с неверием в услышанное.

– Наши смертники обнаруживаются разгуливающими то по Хидари, то по Сейто! Замечательно… – он снова потер виски, чувствуя, что с каждым новым открытием в них начинает пульсировать боль. – «Дикая страна», как сказала бы твоя жена! И в этот раз она была бы недалека от истины! Я не представляю, как сообщу об этом Повелителю. Уже сам факт побега с рудников привел его в ярость. А то, что он был явно не первый, и тот, кто убежал, еще и добрался до Сейто… Когда это было?

– Осенью два года назад. Только начали падать листья.

– Обвал, в котором якобы погиб Незуми, произошел как раз в это время… осенью… Ты видел его?

Ооками перевел взгляд на окно, пытаясь поднять из памяти обрывочные воспоминания – это было сделать нелегко еще и потому, что заклинания дворцового лекаря блокировали многое из того, что могло причинить ему душевную боль.

– Я видел человека, который мог им быть. – Образы, лица, слова – все смешалось в бесцветный клубок, и он тщетно пытался его размотать. – Учитывая ваши рассказы о двойниках, сначала решил спросить у тебя, мог ли Кувабара превратить кого-то в Незуми, чтобы повлиять на Кагеро?

– Исключено, – сразу ответил Асунаро. – Его можно создать только по образу живого человека. Даже если ты видел двойника Незуми, то настоящий непременно жив. Но почему ты так уверен, что это он?

Сухое старческое лицо с глазами, пылающими ненавистью, с трудом всплыло в его памяти; Ооками даже показалось, что он чувствует, как дрожащие пальцы до боли вцепились – словно в тот раз – в его плечо.

– К нему обращались «господин Незуми», он выглядел так, как я себе представлял бы его после восьми лет каторжных работ. Постаревший, высохший, сгорбленный, лицо покрыто морщинами… – он инстинктивно повел плечом, словно сбрасывая с себя воспоминания о встрече с дядей жены. – Когда его привели, со мной уже два дня работал Кувабара. Я плохо помню, что он говорил, скорее… бормотал. Но я все еще мог соображать и узнал Незуми, несмотря на боль.

Асунаро запустил пальцы в волосы и попытался подвести итог услышанному:

– Два года назад случился обвал. Два года назад вы видели на Сейто беглого каторжника… Этот обвал вполне мог замаскировать или же поспособствовать побегу. Но тогда погибло более десяти человек. Получается, они спокойно разгуливают теперь по миру!?

Ооками отстранился от своих воспоминаний – сделать это оказалось легко, что было явным последствием заклинания, – и пожал плечами.

– Получается так… Ты можешь узнать подробнее?

– Узнаю. Мы договорим, и я первым делом снова отправлюсь на тот рудник. Я тут знаешь, о чем подумал…

Асунаро оборвал себя на полуслове и, не закончив фразу, поднялся на ноги. Ооками внимательно следил, как он прошел от одной стены, до другой, словно не в силах оставаться неподвижным, обдумывая встревожившую мысль. Привычным жестом он потянулся за пиалой, полагая, что придется какое-то время ждать продолжения беседы, но вспомнил, что именно находилось в чайнике, поморщился и отдернул руку. Пройдя еще несколько раз от одной стены до другой, Асунаро наконец собрал воедино свои воспоминания, остановился и, присев на край стола напротив Ооками, произнес:

– Когда Куротачи простили и он вернулся на Хидари вместе с Незуми, Кувабара как раз еще работал во дворце. Незуми не мог не знать, за кого выдали дочь его… друга – если можно назвать дружбой их странный союз. Поэтому я совсем не удивлен, что после побега с рудников он обратился именно к Кувабаре и Сузуран. Тогда казнили многих соратников Куротачи, но Кувабару никто не тронул – он никогда не поддерживал тестя в открытую, просто делал свою работу в подвалах дворца. Может, наслушавшись Незуми, Сузуран уговорила мужа отомстить Кагеро за отца, или ими обоими движет какой-то иной мотив, но… Кувабара – серьёзный противник, он не глупец, поймет, что ты назовешь его имя, как придешь в себя. И именно поэтому найти его логово будет практически невозможным…

– Разве что он сам снова вынудит нас прийти к себе… – заметил Ооками и после небольшой паузы добавил: – Кагеро рассказала, что происходило в пещере…

Асунаро помрачнел и понял, что не может удержаться от вопроса, который не давал ему покоя с того дня: спрашивать княгиню он не решался.

– Разбойник… только ударил ее или же… – он запнулся, подбирая слова, потому что помнил, как выглядела Кагеро в тот момент, когда они нашли ее в пещере, – успел сделать что-то больше?

– Только ударил… – По тому, как с облегчением Асунаро выдохнул и прикрыл глаза, Ооками понял, что друг опасался иного ответа, и решил перевести тему разговора на менее щекотливую: – Кстати, я хотел тебя спросить еще об одном… Чем вы меня лечили? Я чувствую себя довольно странно: помню все, что со мной делали, но такое впечатление, что это происходило не со мной, а с кем-то другим. Я не жалуюсь, рад, что воспоминания не доставляют мне никакого душевного дискомфорта, но это кажется немного ненормальным.

– Радуйся, пока можешь так все воспринимать, – ответил Асунаро, выпрямляясь. – Это действие заклинания, и оно, увы, будет постепенно ослабевать, когда ты вернешься домой на Сейто. Вот тогда, боюсь, ты осознаешь, что это происходило именно с тобой.

– Ясно. Буду решать проблемы по мере их поступления. Раз я могу об этом не думать, оно и к лучшему – сейчас надо максимально собрать наши силы, иначе Кувабара снова возьмет над нами верх.

– Тогда я на рудники, а тебе сообщать Кагеро и Торе о новом участнике событий, – подытожил Асунаро и не удержался от восклицания: – Как же я рад, что могу при этом не присутствовать!

– Неужели все настолько плохо?

Ооками понимал, что отношения между женой и другом, постоянно о чем-то споривших, достигли максимального накала – события в пещере только усугубили проблему. Но если утром в глазах отдохнувшей Кагеро он больше не видел той напряженности, которая чувствовалась при вчерашнем разговоре, то Асунаро, совершенно очевидно, еще опасался возможных действий против него.

– Могу сказать тебе честно: я уважаю Кагеро, считаю ее хорошим воином и другом, но… – он помедлил, – …ты не смотрел ей в глаза в тот момент, когда она отрубала голову человеку, похожему на тебя самого как две капли воды. И знаешь… вот тогда я вовсе не был уверен, что она не сделала бы то же самое, будь перед ней не чужак.

– Я понял… – коротко кивнул Ооками, показывая, что дальнейшие пояснения не нужны: опасения и осмотрительность Асунаро были ему понятны – иногда инстинкты Кагеро работали против нее, заставляя защищаться даже от друзей.

Он поднялся следом и тоскливо посмотрел на чайник, который был еще полон целебного отвара. От Асунаро не ускользнула реакция друга на чай – к тому же он знал, из чего состоит заваренный сбор, и представлял, какой тот на вкус. Он усмехнулся и протянул пиалу другу:

– По одной каждый час – ты же понимаешь, Тора быстро узнает, что ты не следуешь ее указаниям.

Ооками, считавший, что после того, сколько друзья сделали, чтобы поднять его на ноги, не может себе позволить упрямиться, захватил с собой как пиалу, так и чайник, а затем вернулся в комнату, в тишину – после долгого и эмоционального разговора он снова почувствовал возвращающуюся слабость и не хотел усугублять свое состояние.

***

Рассказ мужа о Незуми Кагеро, вопреки опасениям Асунаро, выслушала спокойно – она не верила до конца в его смерть, не увидев тела. Ненависть к старому врагу снова загорелась в ее глазах, в список претензий к дяде добавились и пытки Ооками. Они с Торой пересмотрели большое количество книг и нужную не нашли даже к обеду. Асунаро появился в компании нетерпеливо ожидавшего открытия тайны камня Итачи, как и обещал, в полдень, но практически сразу же был вынужден покинуть поместье и вернуться во дворец: новая информация о побеге пришлась Повелителю не по душе, и он требовал от Асунаро детального отчета.

– Визит в Игуру-су откладывается до вечера, – сказал он обеспокоенным друзьям. – Вы пока продолжайте искать информацию о камне. Я вообще думаю, что нам следует перебраться в горы, раз Ооками уже лучше и он сможет без последствий пройти через портал: здесь оставаться слишком небезопасно. Ни Кувабару, ни его жену Сузуран не видели во дворце с того дня, как пропал Ооками, они могут продолжить атаки на дом, и я не уверен, что мои амулеты сдержат их. Защита в горах надежнее и сильнее.

Из дворца Асунаро вернулся поздно вечером, когда темнота уже окутала дом, а друзья обсуждали всевозможные идеи, которые появились после прочтения легенды о Хоккёкусей. Новостей у него не было, поэтому он сразу взял протянутую Торой книгу и пробежал глазами текст.

– А, тот самый волшебный камень, исполняющий невысказанные желания? – пробормотал он, вспоминая сказку, читанную в детстве.

На Хидари вся магия зависела от мощности артефактов, но про настолько сильные и редкие – слагали легенды, зачастую приписывая им свойства, которыми они на самом деле не обладали.

– Мы не знаем, какова доля правды в этой истории, – Итачи как раз был более скептичен в своих рассуждениях. – Ведь если камень кому-то сейчас принадлежит, что мешает этому человеку захотеть, например, править вместо Повелителя? Или построить себе огромный дворец! Владение таким амулетом было бы заметно…

– Это говорит только о том, что им сейчас никто не пользуется. Или этот человек не знает о свойствах камня, – возразил Асунаро.

– Он не может не знать! – ответила Тора, привыкшая внимательно читать книги, и от нее не ускользнули все мелочи и намеки, которыми была полна легенда. – Представь себе: он носит его в кармане, и стоит ему просто захотеть выпить воды, получить какой-то предмет или же оказаться где-либо, как это сразу произойдет.

– Значит, камень не выполняет желания подобного рода, – продолжал настаивать Итачи. – Или нужны дополнительные условия! Это же легенда! Вымысел!

Кагеро и Ооками не принимали участия в споре: княгиня задумчиво листала книгу, а Ооками, прикрыв глаза, просто наслаждался присутствием рядом жены: она прислонилась к его плечу, и он, обнимая ее за талию, чувствовал каждый ровный вдох и выдох, дыша с ней в унисон. Ужин прошел, и можно было позволить себе не соблюдать строгие правила поведения за столом – на Хидари они и так были намного вольнее, чем на Сейто. Когда же участники оживленной дискуссии на мгновение замолчали, чтобы обдумать новые аргументы и доводы, Кагеро негромко произнесла:

– Вот вы спорите, что может камень… а обратили ли вы внимание на другое место?

Она перелистнула книгу на нужную страницу и стала читать: «О чудо! – воскликнул изумленный отец. – Да ты, похоже, волшебник!» – «Нет, это не я, – вздохнул юноша. – Мой уродливый камень творит чудеса…»

Выпрямившись Кагеро резко захлопнула книгу и оглядев недоумевающих друзей, продолжила:

– Если верить реплике отца, юноша не был магом… а получив камень, смог сотворить заклинание. Я не удивляюсь тому, что такой амулет нужен Незуми, если он действительно дает возможность колдовать тем, кому природа в этой способности отказала.

Тора потянулась за книгой через стол и быстро нашла процитированное подругой место. Пробежав отрывок глазами несколько раз, она согласилась с выводами Кагеро:

– Звучит логично… К тому же тогда ясно, почему за его поиски принялась Сузуран: женщины на Хидари не колдуют. Сомневаюсь, что только месть за отца, которого она, думаю, никогда особо не знала, движет Сузуран и ее мужем. Хотя Кувабаре этот камень в таком случае ничего не даст, он-то и так уже маг… а вот перед ней открываются вполне заманчивые перспективы, вплоть до отстранения деда от власти.

Это предположение не понравилось Асунаро, хоть он и сомневался, что существует артефакт мощнее родовых амулетов Повелителя Хидари – те брали силу также от магии, которая была у прямых потомков рода Куро в крови. Но понимал, что поднять бунт или же иначе навредить стареющему деду Сузуран сможет.

– В такие свойства камня я скорее поверю, чем в исполнение любого желания! – согласился Итачи, подводя итог их спору об особенностях амулета, а затем обернулся к Кагеро: – Тебе же катана Нии-ши как-то помогает творить магию на Хидари, значит, может существовать амулет, который дает подобный шанс и другим…

Ооками с момента, как Кагеро предположила о возможности не-магам с помощью Хоккёкусей творить заклинания, внимательно следил за выражением лица сестры: в ее глазах вспыхнула надежда, но он заметил, что Тора боится признаться в ней вслух.

– И, может, не только тем, у кого магии никогда не было, – Ооками негромко произнес вместо сестры слова, которые явно были у нее на душе. – Но и тем, у кого ее отняли…

Закусив губу, чтобы не выдать переполнявшие эмоции, Тора только кивнула, подтверждая, что тоже подумала об этом: с помощью амулета она сможет творить магию, как и раньше. Асунаро, задумавшийся о последствиях владения камнем Сузуран или Незуми, не сразу понял, как много может значить обладание Хоккёкусей для жены, однако после слов Ооками нахмурился, коря себя за недальновидность. Он накрыл своей ладонью ее пальцы и, мягко сжав, произнес:

– Если этот камень действительно существует, мы найдем его для тебя…

Взволнованная Тора ничего не ответила, только обернулась и с надеждой посмотрела мужу в глаза.

– Давайте перебираться в Игуру-су, – Кагеро решила, что они все обсудили, и первая поднялась с подушек. – Скоро полночь, дети, надеюсь, уже спят в такое время, но раз мы все подготовили, надо идти.

Не прошло и получаса, как Асунаро отдал слугам последние приказания и открыл портал в Игуру-су. В доме было тихо, и они старались не шуметь, чтобы не разбудить детей, только сонная Кицуне почти сразу вышла на негромкие звуки шагов. Обрадовано обняв Ооками, она шепотом поинтересовалось, не случилось ли что-то еще, но ей ответили, что все разговоры лучше оставить до утра.

Первым делом Тора и Кагеро прошли к той части дома, где находились спальни детей. Тихо, чтобы никого не разбудить, они вошли в комнаты и почти сразу же испуганно выскочили обратно в коридор, обнаружив детские кровати пустыми. Тревожно переглянувшись, они открыли дверь в комнату Шики, но и там никого не увидели. Чувствуя растущую панику, обе матери выбежали на террасу.

– Кицуне, – обратилась Кагеро к дочери, – где они?

– Кто? – сон моментально слетел с нее, и она запаниковала.

– Дети! Все кровати пустые!

– Не может быть! – она вскочила и побежала в комнату дочери. – Я сама укладывала их спать час назад! Вдруг они где-то спрятались?

По всему дому зазвучали голоса родителей, ищущих своих детей. Разбуженные слуги присоединились к хозяевам и с факелами стали прочесывать двор. Убедившись, что на территории дома дети отсутствуют, Асунаро активировал все родовые амулеты, чтобы найти сына или дочь, а через несколько минут ошарашенно посмотрел на жену и медленно произнес:

– Ни одно заклинание не улавливает их местонахождение… Их вообще нигде нет…