Читать книгу Work&love USA - Екатерина Кощенко - Страница 5

Забыли перевести часы на польское время и проснулись на час раньше – еще в пять утра. Теперь сидим и ждем, не обратно же ложиться спать! Раз такое дело, я решила прихорошиться. Пока Юля с Викой продолжают спать, я приняла душ и теперь сушу волосы и пишу. Эту ночь мы провели в отеле недалеко от аэропорта. На противоположной стороне дороги виднеется какой-то замок с зеленой крышей. Здесь уютно. Чувствую нехватку мобильного телефона, прямо-таки руки чешутся. Уже сегодня мы будем в Америке. Но так не хватает длительного трепа с мамой по телефону с фоновым шумом папиного телевизора на заднем плане.

После многочисленных дискуссий мы с девочками все же купили перед границей бутылку украинской водки. На всякий случай.

Франкфурт

Продолжаю писать. Сидим в аэропорту Франкфурта, ждем пересадку на Нью-Йорк. Вика ерзает, говорит, все затекло сидеть, а Юля дремлет. На взлет пошел красный самолет индийских авиалиний. Достаю наши отечественные бутерброды с колбасой, потому что немцы в самолете кормили бумажной булочкой с пресным сыром и листком салата. Это было слишком диетически, я бы сказала.

Вспомнился случай по дороге из Люблина в Варшаву. На трассе на остановке сидел взъерошенный парень в огромных наушниках и отчаянно махал нам рукой, когда мы проезжали мимо. Наш водитель тоже ему махал. Он сказал, что, сколько ездит, парень здесь постоянно сидит и машет. Он что-то вроде городского сумасшедшего. И я подумала, что обязательно помашу ему, когда буду ехать в сентябре обратно.

Интересные все-таки люди, эти иностранцы. Вот рядом со мной слева летит итальянец лет пятидесяти. Когда принесли еду и я начала есть, поймала на себе его недоуменный взгляд. И тут он говорит:

– Ты атеистка?

– Вроде бы нет, – отвечаю я.

– А почему же ты тогда не молишься перед едой? – сам он молился, я видела.

Я пожала плечами: что тут скажешь? Интересно, все итальянцы такие страстные католики или действие Ватикана ослабевает пропорционально удалению от Рима? После еды мы с ним разговорились. Я пыталась максимально разговаривать на английском, ведь ради этого все и затеяно. Итальянец был моим первым тренажером. Так вот, сейчас он летит в Нью-Йорк по делам, а после этого в Лос-Анджелес к дочери. И везде-то он бывал: и в России, и в Индии, и в Китае, и в Венгрии, и в Швеции. И еще кто знает где! И я так хочу, эх. Он вообще разговор начал с того, что удивился, как я пишу левой рукой. И сказал, что сначала принял меня за немку. Неужели похожа? Ах, ну да, мы ж летим из Франкфурта, это что-то вроде мужской логики. Вообще он общительный, только одно меня рассердило: когда он увидел у меня в блокноте фотографию с Алексеем, то спросил:

– Это младший брат?

Вот тебе и логика. Ну, кто будет носить с собой фотографию брата? Я так обиделась, что мне даже перестало тошнить от приторно-сладких духов соседки справа.

К слову сказать, я впервые лечу в таком огромном самолете. Здесь три ряда сидений, я сижу в среднем ряду посередине, а девчонки через проход слева. Перелет занимает порядка восьми часов и каждый пытается скоротать это время как может. Но это не автомобиль и картинки за окном не мелькают. Снаружи лишь белая пелена облаков. И, если ты не привык спать сидя, то в любом случае обречен скучать.

Нью-Йорк

Нью-Йорк нас встретил дождем. Сырость и серость подпортили первое впечатление. К предоставленному программой хостелу мы добрались на такси. Бесплатное питание оказалось отвратительным, как и все бесплатное. В кафе рядом с хостелом мы получили по талончикам по огромному безвкусному бутерброду и коле. Эти талоны нам раздал наш куратор программы в хостеле. Как мне хочется оказаться в Киеве на моем неудобном диване в нашей с девчонками съемной квартире. А печаль, захлестнувшая меня вместо радости, подсказала, что внутри меня дождь может лить все лето.

…Як не любов, то що це бути може?

А як любов, то що таке вона?

Добро? Та ж в ній скорбота нищівна!

Зло? Але ж муки ці солодкі, Боже!

Горіти хочу? Бідкатись не гоже.

Не хочу? То даремно скарг луна.

Живлюще смерте, втіхо нищівна,

Хто твій тягар здолати допоможе?

Чужій чи власній волі я служу?

І в просторінь морську без краю

В човні хисткому рушить без керма.

Про мудрість тут і думати дарма.

Чого я хочу й сам уже не знаю.

Палаю в стужу, в спеку весь дрожу…

В. Шекспір