Читать книгу Принимающая жертвы - Екатерина Полянская - Страница 4

Воскресное утро выдалось прохладным, ветер гнал низкие серые облака, которые едва не задевали поселковые крыши. Водопады гремели печально и безрадужно. Однако, Одри все равно собралась ехать на озеро Атитлан.

– Милый, погода в этих горах меняется каждый час, иногда – буквально за минуту, – уговаривала она Карена. – Даже если мы попадем в грозу, я просто остановлю машину, мы переждем непогоду и поедем дальше.

– Мне не очень нравится идея попадания в грозу в горах.

– А мне очень. Я могла бы сделать прекрасные снимки, окрестности во время грозы я уже отсняла.

– Разве читателям «Нэшнл Джиографик» не нужно внушать, что тут всегда светит солнце? – улыбнулся доктор Бёрджес. – По-моему, это самый распространенный туристический миф о южных странах.

– Вот я его и развенчаю.

– Хотя бы не бери с собой Артура, – сделал последнюю попытку Карен.

– Дорогой, я ему обещала. Ты зря беспокоишься.

Карен вынужден был признать, что жена права. Облака мирно бежали по небу, не было даже намека на дождь. Одри погрузила в багажник подержанного джипа свою фототехнику, пакет с едой, поцеловала на прощание Карена, как следует пристегнула дурачившегося сынишку и уехала.

Как обычно, сразу после отъезда жены и сына стало пусто. Доктор Бёрджес поспешно допил кофе, запер дверь – в последнее время в Гинакуа стало слишком много задиристой молодежи, которая страдала от безделья и потому промышляла по-мелкому в чужих владениях, – и направился в больницу.

Пиа была на месте и заполняла карточки. При виде Карена девушка улыбнулась тихой, очень приятной улыбкой. Помощница доктору Бёрджесу досталась – просто золото. Предыдущая медсестра уехала вместе с Килгором, и Карен, подумав немного, взял ассистентку из местных. Пиа недавно исполнилось двадцать два, она закончила курсы медсестер в Гватемала-Сити и была чистокровной индианкой майя. Девушка гордилась своей родословной: в ее семье не случилось ни одного смешанного брака с испанцами. Пиа была красива неброской, но запоминающейся красотой: иссиня-черные прямые волосы, заплетенные в тяжелую косу, кожа цвета кофе с молоком, огромные темные глаза, чуть приплюснутый нос и прямые брови. Пиа носила национальную одежду ярких расцветок – платья и накидки с причудливыми узорами, иногда у Карена от этих узоров в глазах рябило: полосочки, разнообразные геометрические фигуры, переплетение орнаментов – и все на одном полотне. Однако такая одежда прекрасно подчеркивала экзотическую красоту местных женщин.

– Доброе утро, доктор Бёрджес, – мелодичным голосом поздоровалась девушка.

– Доброе утро, Пиа. – Карен повесил шляпу на крючок и открыл шкаф, чтобы достать халат. – Как там мистер Баррос?

– Спит. Я сделала ему плановую инъекцию. – Пиа говорила по-испански очень правильно, как обычно говорят люди на неродном языке. Хотя официальным языком Гватемалы и являлся испанский, во многих горных поселениях жители по-прежнему изъяснялись на старых диалектах майя.

– Отлично, – похвалил помощницу Карен. – Еще были жалобы от населения?

– Нет, ночь и утро прошли тихо.

Доктор Бёрджес кивнул и отправился на обход – то бишь, зашел в единственную палату и обошел койку Барроса, проверяя, как работает далеко не новая аппаратура. К сожалению, это все, что удалось выцарапать в центральном госпитале Гватемала-Сити – практически списанные приборы, которые, однако, уже не одному человеку здесь спасли жизнь. Антисанитарные условия, в которых жили обитатели бедных горных поселений, были исключительно удачным рассадником всевозможных болезней. На юге недавно вспыхнула эпидемия холеры, необразованное население травилось сельскохозяйственными химикатами, не умея толком их применять, заражалось бруцеллезом от больных животных. О венерических болезнях индейцев можно было бы написать с десяток научных трудов. Впервые оказавшись в Гватемале и под руководством доктора Килгора знакомясь с особенностями местной медицины, Карен был неприятно поражен. Условия, в которых он ранее работал в Мексике, показались ему королевскими.

Убедившись, что приборы работают нормально и подхвативший воспаление легких старик Баррос спокойно спит, Карен устроился за столом в приемной напротив Пиа и приступил к статье для «Журнала Американской медицинской ассоциации». Начало лета выдалось относительно спокойным, вспышек эпидемий не было, жители Гинакуа и близлежащего района спокойно работали на картофельных плантациях.

Пиа закончила заполнять карточки и принялась перебирать содержимое стоявшего в углу шкафчика, напевая протяжную песенку на незнакомом языке. Диалектами майя Карен не владел.

– О чем ты поешь? – поинтересовался он, отрываясь от статьи. Пиа смущенно умолкла и после паузы ответила:

– Это старая песня о том, как у нас появилось солнце.

– А, местный фольклор! – кивнул Карен. – Ну, и как же это случилось?

– Это не фольклор, мистер Бёрджес, так было на самом деле, – серьезно возразила девушка.

Карел положил ручку и задумчиво уставился на Пиа.

– Я католик и считаю, что Бог сотворил мир за семь дней. Ты веришь в старых богов и поешь сейчас о том, как они создали солнце. Не может ведь быть так, что мы правы оба? Мир был сотворен один раз, невозможно сотворить одно и то же многократно.

– И, тем не менее, так и было, – сказала Пиа. – Вы правы, что верите в своего Бога, но и я не ошибаюсь, веря своим богам. Ваш Бог сотворил мир и мои боги тоже – только ваш для вас, доктор Бёрджес, а мои для меня.

Теологические споры давались девушке труднее, приходилось говорить медленнее, тщательно подбирая слова. Карен владел испанским свободно, но ради Пиа тоже старался подбирать выражения попроще.

– То есть ты поклонница теории множественного творения?

– Я не поклоняюсь этой теории, я знаю, что она верна.

– Любопытно. – Карен постучал ручкой по столу. – Ну, так как же появилось солнце?

– После сотворения мира, – начала рассказывать Пиа, – собрались боги, чтобы решить, кто из них станет богом солнца. Для этого они развели костёр, куда должен был броситься избранный, но все боялись страшного жара. Наконец, Нанауатль, чье имя переводится как «усыпанный бубонами», страдая от страшной болезни, кинулся в пламя, где начал потрескивать, как жарящееся на угольях мясо.

– Неаппетитная картина, – поежился Карен, представив себе больного бубонной чумой, которого засунули в костер. Однако Пиа не обратила внимания на его замечание.

– За ним последовал Текистекатль – «находящийся в морской раковине», трижды пытавшийся до Нанауатля прыгнуть в костёр, но отступавший от невыносимого жара. Нанауатль стал солнцем, его стали звать Тонатиу, Текистекатль – луной – богом Мецтли. – Пиа улыбнулась. – Первое время луна светила также ярко, как солнце, пока один из раздражённых этим богов не кинул в неё кроликом. С тех пор Мецтли изображается в виде чёрного диска или сосуда с водой, на котором находится кролик.

– Любопытная история, – одобрил Карен, весьма равнодушно относившийся к местной мифологии – его делом было вправлять вывихи, зашивать раны и кормить таблетками, а не исследовать фольклор. Поэтому нечастые, но образные рассказы Пиа его развлекали. – А при чем несчастный кролик?

– Полагаю, он просто подвернулся под руку, – засмеялась Пиа.

Карен кивнул и почувствовал резкую боль в затылке. Перед глазами все поплыло, мир почему-то перекосился, к горлу подкатила тошнота. В ноздри ударил отвратительный запах – наверное, так пах тот самый несчастный, усыпанный язвами бог, бросившийся в костер… На мгновению Карену показалось, что он не сидит за столом, а стоит на горной дороге, и в лицо ему внимательно смотрят прекрасные глаза, в которых сосредоточено столько жестокости, что хватило бы на всех маньяков мира.

Доктор Бёрджес пришел в себя от прохладного касания ко лбу. Карен закашлялся, пытаясь удержать рвоту, открыл глаза. Он лежал на полу, совершенно не помнил, как там очутился, а над ним склонилась встревоженная Пиа.

– Доктор Бёрджес, что с вами?

– Наверное, спазм сосудов, – прокряхтел Карен, кое-как садясь. – Стар становлюсь. – Улыбка получилась несколько кривой. – Давление скачет. У нас есть эналаприл, гипотиазид или кристепин?

– Гипотиазид. – Пиа отошла, порылась в шкафчике и достала таблетки. – Садитесь на стул, выпейте.

Карен выполнил требуемое и проглотил таблетку. Голова кружилась уже меньше, тошнота отступила.

– Вы себя совсем не жалеете, доктор Бёрджес.

Карен только рукой махнул.

– Погода меняется. Только и всего.

Пиа промолчала и отошла.

Карен очень давно не был в церкви, и это его угнетало. В Гинакуа имелась крохотная церквушка, ее настоятель из местных, отец Мигель, был стар и глуховат, поговорить с ним по душам у Бёрджеса не получалось. Местная мифология и забавные сказки Пиа не трогали Карена, он воспринимал богов майя как иллюстрации к жизни древнего народа. У его сына раньше тоже были красивые раскраски.

В воскресенье Карен ушел из больницы пораньше, благо его присутствие не требовалось, а самочувствие оставляло желать лучшего. Тучи сгустились, они казались Карену враждебными толстыми животными, стаями кочующими на север. Бёрджес хотел приготовить ужин для жены и сына, которые скоро вернутся, однако, открыв холодильник, обнаружил, что запасы практически иссякли.

В таких случаях помогали визиты к соседям, и Карен, насыпав в карман горстку местной валюты, отправился к Юмкашу, одному из крупных местных землевладельцев.

Юмкаш, в отличие от большинства жителей Гинакуа, владел своей землей, а не брал ее в аренду. Часть жителей поселка работала на его плантациях. У дома Юмкаша располагался крохотный рынок, где можно было приобрести продукты. На несколько кецалей Карен купил картофеля, фасоли, несколько початков молодой кукурузы и кусок мяса ягненка. Отлично, можно будет избавить Одри от утомительного приготовления ужина.

Сложив покупки в корзинку – чета Бёрджесов поддерживала местное производство и по возможности старалась покупать необходимые товары в Гинакуа, – Карен решил пройтись до церкви. Она стояла в центре поселка, сложенная из крупных обтесанных камней. Простой крест на ее крыше золотился под лучами вечернего солнца, выглянувшего в прореху в тучах.

Двери церкви были распахнуты, и Карен, оставив корзину у порога, зашел внутрь. Там было прохладно, пусто и тихо, только потрескивали огоньки свечей перед образом Девы Марии, да шелестел крыльями под потолком случайно залетевший голубь. Доктор Бёрджес уселся на рассохшуюся скамейку и прикрыл глаза, слушая тишину. До его слуха долетали далекие крики игравших на улице детей.

Работая врачом, Карен не мог не верить в Бога. Бог был повсюду – двигал его руками, подсказывал, как быть в том или ином случае, Бог давал умиравшим новое дыхание или забирал их души на небеса. Иногда Карену казалось, что, когда он проводит в дичайших антисанитарных условиях сложнейшую операцию, кто-то стоит рядом и наблюдает. Он не мог увидеть стоящего, мог лишь уловить краем глаза движение там, где, по идее, никого нет. Карен не знал, кажется ли ему – или он и вправду улавливает присутствие Того, кто может забрать и подарить жизнь. Бог видел, как Карен старается, а он пытался не разочаровывать Бога.

Молился Карен искренне, от всей души. Он никогда не чувствовал себя всемогущим, не пытался обмануть судьбу, он просто хорошо делал свое дело и верил, что там, где окажется после смерти, тоже сможет принести пользу. Не то чтобы ему придется вправлять вывихи ангельских крыльев, но… Карен никогда не пытался сражаться с Богом за человека, он сражался за человека со смертью, а это вовсе не одной и то же. Он чувствовал себя кем-то вроде паладина Господня.

Карен вышел из церкви в тревожные сумерки. Облака сгустились, и, казалось, прижимают поселок к земле. С гор донесся раскат грома, и Карен, вздрогнув, посмотрел вверх. Синяя молния перерезала небо надвое.

С вершин спускалась гроза.