Читать книгу Как получаются французы. Личный опыт русской мамы, которая знает о французском воспитании все - Екатерина Семина-Мак Фарлан - Страница 9

Представьте такую ситуацию: вы – житель городка под названием, например, Les Ulis, в 20 километрах от Парижа. Достопримечательностей в вашем городе две: футболист Тьерри Анри (который здесь родился) и торговый центр. В субботу утром вы несетесь в гипермаркет купить продукты на неделю, до того как жители соседних высоток очухаются и ринутся за покупками. Но в знакомом магазине вас ждет сюрприз: за ту неделю, пока вас здесь не было, они поменяли расположение всех отделов. И на месте ваших любимых чипсов (прямо, налево, 30 шагов, еще раз налево, 4 шага, слева – нашли бы с завязанными глазами!) вы обнаруживаете «Мюсли для карликового хомяка. Улучшенный рецепт». Вы начинаете метаться по гипермаркету в поисках нужных продуктов и с ужасом замечаете, как магазин заполняется никуда не спешащим населением. И тут: «Хочу!!!!!!!!!!!!! Купи!!!!!!!!!!!!!» – слышите вы. Прелестная девочка лет четырех уже покраснела от крика, но продолжает орать: «Хочу!!!!!!!!!!!!!!! Печенье!!!!!!!!!!!» Вы даже сначала не совсем понимаете, кому, собственно, она так орет. А потом замечаете в двух шагах не менее прелестную даму, которая делает вид, что это не она, что ребенок не ее да и вообще она зашла сюда только по телефону поговорить… Согласитесь, не самая приятная картина для субботнего утра (к счастью, во Франции риск оказаться в этой ситуации гораздо ниже, чем в современной Москве). А вот французские психологи считают, в такой реакции нет ничего сверхъестественного. Как и в большинстве случаев с неадекватным поведением детей, виноваты сами родители: зачем потащили ребенка в гипермаркет, где на полках так привлекательно разложены всякие вкусности и красивости, которые ну очень хочется попробовать, в крайнем случае потрогать. А ему это как раз и не разрешают! Ну как тут не разгневаться!

Гнев – нормальная для ребенка эмоция.

Психотерапевт Изабель Фийоза вспоминает случай из практики (в книге «В сердце детских эмоций»): Анна ходит в первый класс. В школе ее знают как улыбчивую, заинтересованную и сосредоточенную девочку. «Но дома начинается ад. Она плачет по поводу и без повода, без причины приходит в ярость. Родители Анны в недоумении… Но ведь весь день Анне приходится себя контролировать, держать в рамках, сидеть на месте, показывать, что она хорошая. За день у нее накапливается напряжение, но она не осмеливается сказать о нем учительнице. А вечером с родителями она взрывается… Она освобождается от самоконтроля, который давался ей ценой огромных усилий, она уже не может сдерживаться. Она еще не умеет определять, в чем причина ее нервозности, и тем более не умеет об этом сказать. Но она доверяет родителям и делает в их присутствии то, чего никогда не осмелилась бы сделать в присутствии учительницы».

Авторитетное мнение

«Древний человек был обязан своим выживанием (…) страху, который помогал избежать опасных ситуаций (Избежать буквально, со всех ног. – Е.С.), и гневу, который вселял храбрость и позволял напасть и победить того, кто хотел принести вред. Мы сохранили эти две почти инстинктивные реакции, нужные для выживания…» Ребенок тоже обладает этими двумя «инструментами выживания», только родителям надо успеть вовремя ему объяснить, что не обязательно доставать свое копье с каменным наконечником каждый раз, когда тебе отдавили ногу в метро.

Дидье Плё, «Счастливый ребенок»

Я задала вопрос двум французским психологам: почему так возросло внимание к гневным реакциям детей? Почему повсюду говорят и пишут только об этом? Ведь такие реакции детей существовали всегда: когда-то я была бебиситтером во французской семье, и моя 3-летняя воспитанница то и дело грохалась на пол и вопила, если ей в чем-то отказывали. Но это было 20 лет назад! И никто тогда и не думал обобщать и говорить о массовом явлении. Вот что ответила Корин Дефонтен: «Гнев и фрустрация существовали всегда, часто они идут рука об руку… Но в наши дни мы даем детям больше свободы, больше возможности выразить свои чувства, поэтому они и выражают бурно то, что раньше замалчивали, – свой гнев. Раньше воспитание было суровым, оно сводилось к нескольким правилам: молчи, не перечь взрослому и слушайся! Детям было практически невозможно выразить свои эмоции, возникающие в результате фрустрации. Но она-то как раз существовала, просто ее подавляли.

Потом заметили, что, если это происходило слишком часто, появлялись физические или психические симптомы, поскольку любая эмоция должна быть выражена и услышана. Но, с другой стороны, сегодня многие родители, которые знают об этом или сами имели подобный травмирующий опыт замалчивания эмоций, имеют тенденцию разрешать ребенку выражать свой гнев без всякой меры. Если при этом они не установили рамок, то с каждым разом гнев будет набирать силу. Но хочу подчеркнуть: установить рамки – не значит орать или наказывать и уж тем более бить! Есть много других способов».

Нужно стараться вникнуть в причину гнева – его приступы всегда свидетельствуют о том, что ребенок в чем-то нуждается и хочет, чтобы его услышали.

Женевьева Дженати продолжает: «Гнев – очень полезная реакция на фрустрацию. Благодаря этой реакции внимательные родители могут сообразить: раз ребенок так разошелся, значит, что-то не так. Мне кажется, проблема в том, что этот тип реакции уже не так исключителен, как раньше, потому что порог толерантности снижается: детей с младенчества не учат испытывать незначительные разочарования, фрустрации (ребенок запросто мог бы подождать до выходных, но его ведут в кино среди недели по первому требованию; он перебивает всех за ужином, но вместо того чтобы попросить его дать другим договорить, родители с умилением слушают и т. д.), потому что родители не хотят разочаровывать детей, не хотят запрещать. Думаю, они слишком идентифицируют себя с детьми и не хотят причинять им того, чего сами не хотели бы испытать. Они просто забывают, что такое воспитывать, и видят слишком часто в детях свое нарциссическое продолжение, вместо того чтобы научить их ждать, например, поскольку, ожидая, человек мечтает и получает от этого радость».

Авторитетное мнение

«Часто родители не “прислушиваются” к гневу, считая, что ребенок пытается таким путем получить власть над ними. Родители будто все время соревнуются со своими детьми, “я не допущу, чтобы мной помыкал мой собственный ребенок”. Родители забывают, что их мозг более развит, чем детский (…) Возможно, им самим в детстве не позволяли выразить свой гнев, их старая ярость осталась где-то в глубине души, готовая выскочить на волю. Это их пугает. К тому же сюда добавляется страдание от того, что они не были услышаны, не были поняты, не были любимы».

Изабель Фийоза

У наших родственников в семье трое детей – 12, 10 и 7 лет. Старший сын и младшая дочка – спокойные, уравновешенные дети. А вот средняя – Роанна – просто комок нервов, стянутая пружина (у нее и шевелюра такая – множество мелких-мелких кудряшек). Она как львенок из мультфильма – «Я люблю бегать, в крайнем случае – сидеть» (хотя даже сидению Роанна предпочитает хождение колесом и прыганье на одной ножке). Приступы гнева у нее случаются регулярно. Например, когда кто-то пытается расчесать ей волосы-пружинки, или ее не принимают в какую-нибудь игру, или заставляют доесть ненавистную рыбу. Она лягается, орет, бежит жаловаться папе. Сначала родители беспокоились по этому поводу. А потом поняли (вероятно, не без помощи психолога), что Роанне нужны такие «взрывы на солнце», чтобы выплеснуть излишек энергии, сбросить напряжение. И теперь ей просто мягко предлагают пойти посидеть в соседнюю комнату. Как правило, через четверть часа она выходит оттуда с лучезарной улыбкой, готовая к новым свершениям.

Капризы и истерики надо пресекать.

Психолог и психотерапевт Анн Бакюс в книге «Вопросы психологу» пишет, что приступ гнева порой застает родителей врасплох, иногда родители даже не понимают, из-за чего весь сыр-бор. «В момент приступа гнева ребенок полностью теряет контроль над своими эмоциями. Он ничего не слышит, он буквально взрывается. Пытаться вразумить его в этот момент или заставлять что-то делать – значит только усилить его гнев».

Гнев – это полезно (в разумных пределах, конечно).

«Когда у Мари (ей 8 лет) случаются приступы гнева, я ей говорю: “Отправляйся в свою комнату и не выходи оттуда, пока не успокоишься”, – рассказывает Бенедикт, фармацевт из благополучного пригорода Парижа. – Однажды она сидела в комнате часа два. Я уже начала беспокоиться, поднялась к ней, постучала. Она приоткрыла дверь и пробурчала: “Я еще не готова, мне нужно еще несколько минут, когда успокоюсь – приду”».

Авторитетное мнение

«Когда ребенок громко вопит, он весь вибрирует от ярости. Это очень важный для него момент. Нужно дать ему закончить, без осуждений, но и без похвал. Ваше “Какой прекрасный приступ гнева” ребенком воспринимается не лучше, чем “Ты такой гадкий, когда кричишь” или “Прекрати немедля!”. Если вы отправляете его в свою комнату выпустить пар, не делайте это властным или раздраженным тоном. Вы должны дать ребенку понять, что уважаете эти эмоции и понимаете, что ребенку нужно место, чтобы их выразить. Пусть он там кричит, стучит по подушкам, пока снова не успокоится. Отправить его в свою комнату – это не наказание, это техника, которую, кстати, могут применять все члены семьи, когда раздражены».

Изабель Фийоза, «В сердце детских эмоций»

«Несколько раз в неделю у нас повторяется одна и та же сцена. Мы возвращаемся с Виктором (ему 10) домой после бассейна или дзюдо. Он прекрасно знает, что надо торопиться, скорей ужинать и ложиться спать – завтра в школу. Вдруг Виктор останавливается перед витриной со сладостями и требует: “Купи пончик, хочу пончик!” (или круассан, или пирожок, или эскимо…) Я пытаюсь возразить, объяснить, что уже пора ужинать и не время есть сладости. Виктор начинает орать, на его крик оборачиваются прохожие, он бьет меня по рукам, по груди… Мне ужасно стыдно, я не знаю, куда девать глаза, и… иду и покупаю ему злосчастный пончик. Вечером я рассказываю все мужу, обещаю, что больше не уступлю. Но в следующий раз все повторяется, и я снова сдаюсь…» – обреченно рассказывает Селин, у которой подрастают еще двое детей.

Чтобы выпустить пар, требуется время и подходящее место.

Сандрин Марти, воспитатель с юга Франции, рассказывает: «У некоторых родителей большие проблемы с авторитетом, с властью. У меня в классе есть дети 3–4 лет, которые бьют своих родителей. Просто родители уже в таком штопоре находятся, что не хотят перечить своим детям, сдаются. И они так редко детей видят, что боятся: вдруг, если они ему буду что-то запрещать, он их разлюбит? Родители хотят только покоя. И, чтобы добиться покоя, подчиняются любому капризу. Буквально забивают детям рот едой, сладостями – только чтобы было тихо. Я же вижу, что родители дают детям на полдник – там все сразу: и булочки, и печенья, и чипсы. Такое впечатление, что родители булочками покупают свое спокойствие. Да и не только булочками: открыл рот – вот тебе пирожок, пирожок съел – вот тебе планшет, только не устраивай истерик».

Это важно

Несколько советов от французских психологов:

– После того как приступ гнева прошел, не стесняйтесь сделать первый шаг к примирению. Ребенку необходимо быть уверенным в том, что вы его любите все так же сильно. Обнимите его (если он не против!), прижмите к себе крепко, но нежно. Это поможет ребенку прийти в себя.

– Если он что-то сломал, помогите ему починить эту вещь. Он должен извиниться, если кого-то ударил.

– Объясните ему, что, как и у всех, у него есть право чувствовать и выражать свой гнев, но у него нет права причинять кому-то боль.

– Заведите «подушку гнева». Пусть никто никогда не использует ее для других целей. Стучите по ней, ругайте ее, бросайте ее об стену.

– Если в семье существует напряжение, если дети постоянно конфликтуют между собой, можно организовать бой подушками. Спрячьте подальше хрупкие предметы, разделитесь на две команды – и в бой! Напряжение выходит, а смех сменяет ярость. В семье снова устанавливается согласие.

Дидье Плё приводит пример Севрин, у которой и дня не проходит без истерики. Эта 2-летняя девочка превращается в настоящую фурию, если ей говорят, что пора закончить игру. Она швыряет игрушки, отрывает голову кукле, по комнате летят кубики…

Не надо пытаться во что бы то ни стало избегать конфликтов – они могут быть полезны.

Психолог посоветовал родителям быть с ней потверже – ведь достаточно уступить ее капризу хоть раз, и дальше будет все идти только по нарастающей. «Однажды мы сказали дочке: “Ты не больна, мы любим тебя, обнимаем, целуем. У тебя нет причин так злиться. Просто ты ломаешь комедию, потому что хочешь еще поиграть. Мы понимаем твою злость, но ты должна перестать кричать, иначе ты не будешь сегодня вечером смотреть мультики”». Родители Севрин изменили свое отношение: вместо того чтобы бесконечно объяснять – как раньше – «зачем и почему», они просто однажды лишили девочку мультика перед сном. И истерики постепенно прекратились. «Если вы понимаете, что у ребенка истерика от того, что он не хочет терпеть фрустрацию, единственный способ прекратить это – действовать твердо и непоколебимо».

Сесиль Демазьер-Берли, психолог и мать трех дочерей, считает, что многие родители стараются всеми силами избегать конфликта с детьми: боятся, что те будут меньше их любить. А иногда даже не могут допустить мысли, что их ребенок может участвовать в конфликте вне дома. «Они готовы бежать в школу и разбираться с обидчиком прямо на перемене, забывая при этом, что обидчику их ребенка всего 8 лет».

Авторитетное мнение

«Ваши громы и молнии могут до ужаса напугать ребенка. И самое главное: любой ваш поступок служит для него примером поведения, ребенок учится справляться со своими эмоциями, наблюдая за тем, как это делаете вы. Если вы чувствуете, что сейчас взорветесь, скажите ребенку: я очень рассердился из-за того, что произошло. Мне надо на несколько минут остаться одному, чтобы успокоиться».

Анн Бакюс

Но искусственно созданная обстановка «ноль конфликтов» неблагоприятно отражается на развитии личности. «Когда психологическая обстановка в доме слишком комфортна, у детей не появляется желания жить самостоятельно, отделиться однажды от родителей». Пока ребенок маленький, «клевые» родители разрешают ему смотреть телик хоть до полуночи, есть сладкие булочки вместо ужина и пропускать уроки («Пусть посидит дома»). Когда ребенок вырастает, ему позволяют уходить на всю ночь или приводить в дом друзей в любое время («Когда наш 15-летний сын приводит домой подружку, мы стараемся “уехать на дачу” и разрешаем им спать в нашей кровати»). «Если в родительском доме все позволено, зачем молодому человеку уходить? Речь, конечно, не о том, чтобы создать дома ад, чтобы у ребенка было только одно желание – поскорее свалить из него. Надо делать так, чтобы ребенок думал: у родителей, конечно, хорошо, но есть вещи, которые он хочет делать по-другому. Тогда у него будет желание жить самостоятельно».

Чтобы помочь ребенку справляться с эмоциями, надо учиться делать это самому.

Мишель, отец Мари, обещал дочке поиграть с ней вечером в шахматы. Но в этот день была забастовка, электрички почти не ходили, Мишель добирался до дома на перекладных и вернулся очень уставшим. Он попытался объяснить Мари, что ему не до игры, но она так ждала этого вечера… Она ничего не захотела слушать, начала кричать. «Я подумала: если я сейчас не вмешаюсь, дело может дойти до рукоприкладства, – рассказывает Бенедикт, жена Мишеля. – И тогда я тоже закричала. Я даже не помню, что я там такое несла. Что-то типа “я целый день вкалываю в аптеке, стараюсь угодить каждому покупателю, успокаиваю нервных старушек и юных отморозков. Я не буду терпеть дома капризы и истерики, я имею право на отдых и тишину”. Мишель слушал меня, раскрыв рот: он и не подозревал, что я могу быть такой фурией. Это произвело на Мари неизгладимое впечатление».

Французские психологи считают, что даже если «симметричный ответ» кажется единственно возможным, не стоит принимать участие в этой «гонке вооружений».