Читать книгу Смирновы. Хроники частной жизни - Елена Андреевна Кузнецова - Страница 11

Распускался жасмин, затмив изобилием цветов и сладким благоуханьем белые и розовые махровые розочки шиповника. А вот пионы не радовали, стояли почти без бутонов, Николай Савельевич насчитал на пять кустов всего три шарика.

В воскресенье к обеду нагрянули гости – сыновья с женами. Николай Савельевич порадовался, что не пошел в неблизкое Черкасово, посетить церковь и примыкающее кладбище. А до их прихода все в слабости и лени себя упрекал. Главное сожаленье было не о том, что пропустил великопраздничную службу, а что с Красной Горки не навещал Милицыной могилки.

В последний визит принес жене букетик нарциссов, купленный на станции, да крашеное луковой шелухой яичко. Прибрался немножко, посидел на лавочке у оградки, посетовал привычно на одиночество, пожаловался. Милица велела бодриться, питаться, как следует, каплями не злоупотреблять, с Колосом не засиживаться. Николай Савельевич обещал. С тех пор, а уж больше месяца прошло, все никак не мог к ней выбраться, хотя раньше чуть ли не каждое воскресенье бывал. Все отговорки находились – то голова закружилась, то сердце колет, то ноги слабеют и отнимаются будто. Сплошная безалаберность!

Сыновья приехали с гостинцами, привезли стерлядь, икру, салаты, заливное. Кстати получилось, что Матрена с утра принесла свежий хлеб и масло домашнее. Накрыли на веранде, Лидуся постелила столовое белье – скатерть, салфетки, в китайскую синюю с росписью вазу поставила наспех собранный букет, и получилось, как всегда у нее – красиво. Женечка, ходившая тенью за ненаглядным Николашей, сегодня совсем тушевалась, вина не пила. Николай Савельевичу подумалось – уж не в интересном ли невестка положении. Да и пора бы – скоро год как замужем.

– Николашу расспрошу, – решил, – если и вправду радость такая, свечку надо поставить да молебен заказать за здравие.

Милица тут над ним посмеялась бы. Сказала бы – полон ты, милый друг, старорежимных предрассудков.

– Я и сам – старорежимный предрассудок, Милушка, – ответил ей Николай Савельевич, – свыше сил стараюсь, тянусь за новым, а все зря. Рад бы в рай, да грехи не пускают.

Милица еще посмеялась и пропала, зато пришла Матрена, которую видеть Николаю Савельевичу совершенно не хотелось. Он думал было прогнать надоедную бабу, но сыновья усадили ее за стол, налили рюмочку, а когда узнали, что в дом переселилась, обрадовались.

– Все к лучшему, Матрена Ивановна, – говорил Владимир, а Николай согласно кивал. – Отцу постоянный пригляд нужен, а дома у вас Шурка одна справится. Если что нужно, только скажите, мы мигом управим. Дивчины помогут, да, Лидуся?

– Дивчины-то помогут, – досадовала про себя Матрена Ивановна, – скатерть загадить с салфетками, посуду изгваздать да пепельницы, а я потом стирай-убирай…

– Участковый ходил-интересовался, – подпустила она пробный шар, – уличкомша ему донесла, что не по месту прописки проживаю.

– С Петром уладим, – отмахнулся было старший, но тут нежданно-негаданно младший брат вступился:

– Прописку сделаем. Живите с полным правом. Отец стареет, ему постоянный пригляд не помешает.

– Что это они обсуждают, как будто меня и нету, – удивился и обиделся было Николай Савельевич, но тут же оказался на каштановой аллее с Исаем Абрамовичем.

– Ты, Николаша, носишь фамилию Смирнов, что значит – человек смиренный, долготерпеливый, – говорил тот ему. – Моя же фамилия Цукерман означает «сахарный человек», а жена моя Софа – урожденная Киршенбаум, в переводе «вишневое дерево» …

(– Женюра, принеси одеяло укрыть папу, – приказала Лидия, – здесь сыровато, как бы не простудился.

Женя, глянув на седенького старика, прикорнувшего на диванчике, тоже увидала почему-то в нем ребенка. И послушно пошла за одеялом.)

– Дочь моя Фаня вышла за Мотю Ярошинского, и все дети их, и мальчики, и девочки, будут зваться «наследники», – продолжал втолковывать Николаю Савельевичу старый Исай.

– Так-то, Николаша, populus, populi ad vitam resurgit, – заключил он на латыни.

Николай Савельевич хотел сказать, что латынь подзабыл и сказанного не разумеет. Но Исай исчез, оставив его на бесконечно уходящей вдаль аллее, усыпанной осенними каштановыми листьями, с плавающими в синих лужах колючими шариками плодов…

…

Если бы Николая Савельевича спросили о возрасте, он бы сильно задумался. Вроде и лет не так много. Но столько всего промелькнуло, словно и не с ним было. Из мальчишки, бегавшего босиком вокруг избы в Черкизово он превратился в товарища в отцовском торговом деле, после – в добросовестного советского служащего. Детство почти забыл, помнил себя городским обывателем. Помнил первую встречу с женой, дочерью вылечившего его от инфекции легких доктора Петра Виноградова. Милица была вольнолюбивой девицей, собиралась учиться на курсах. Но любовь закрутилась, она бросила свои идеи, свадьбу сыграли поспешную. Возражать было некому, мать умерла рано, а отец ей потакал и ни в чем не отказывал.

Квартиру молодые сняли на Сретенке с видом на монастырь да дальние кремлевские башенки. Ходили в театры и концерты, синематограф посещали… Ресторации, извозчики, холеные цирюльником усишки мужа, парижские наряды жены – все было таким модным, современным, городским.

Милица заявила, что в Москве летом душно, а у Николаши слабое дыхание. «Надобно дачу!» – сказала, а для Николая Савельевича ее слово было закон. Он приобрел участок земли в Мезне, где шло большое строительство. Двоюродный дядя его Афанасий Хромов состоял в Мезенском попечительском комитете по благоустройству и в выгодной покупке поспособствовал.

К тому времени, как дом был готов, Милица к теме природной жизни охладела. Шла война и вечный праздник беспечный поблек. Грянули беспорядки, а после революция.

В городе опасно, голодно, тревожно стало. Николай Савельевич хорошо запомнил, как дежурил ночами в подъезде с соседом, Никитой Потаповичем Окунёвым. У обоих при себе был заряженный револьвер. Ждали мародеров, бандитов и грабителей. После такой ночи велел Милице вещи собрать и бежали они от трудных кровавых будней города. От греха подальше, в Мезню. Мезня – рядом, рукой подать, а в ней тишь, гладь, благодать, никаких потрясений. Полк солдат на даче Олексеенко расквартирован, да и то – настоящие революционные солдаты, а не переодетые разбойники.

Первое время сидели ниже воды, тише травы. Постепенно окрепли, крылья расправили. Кто бы поверил, корову завели! Милица сама, ручками своими доила, возила бидоны молока в Москву на продажу. Квартиру, понятно, сдали государству, в доме прописались. Жизнь стремительно менялась. Сыновья росли новыми, другими людьми. Оба закончили школу с отличием, один за другим без экзаменов поступили в Московский университет. Владимир закончить образование успел, жениться. И тут пришла война.

В ее трудные годы они не так бедствовали телом, как душой.

Война чуть не отняла младшего сына, красавца и Милицыного любимца. Николай ушел с университетской скамьи на военную учебу и вскорости уже летал на истребителе. Опаснейшее занятие! Письма редко приходили, Милица от переживаний исхудала, потемнела вся.

Старший сын жил в Москве, на фронтах не воевал, работал на оборону, имел бронь и воинское звание. Помогал, чем мог. Младшенький тоже офицерский аттестат родителям оставил. Два раза был ранен, лежал в госпиталях, но долетел до Берлина и с победой домой вернулся. Живи да радуйся, но недолго времени спустя Милушка ушла.

Прошлое мелькало, как калейдоскопические картинки. И казалось Николаю Савельевич, что оно было не с ним, а с кем-то другим. Будто бы большой мир сузился до коридора, которым он пробирается почти наощупь, а остальное видится отдельно, словно за стеклами. Да и время стало совершенно неуправляемым. То тащится, как старая кляча, то вдруг несется паровозом, так что все мелькает на ходу. Иногда неделя проходила, а как прошла, Николай Савельевич и вспомнить не мог. Выручала привычка вести дневник. Писал кратко, но скрупулезно, тетради хранил под замком, подальше от чужих глаз.

… Днем этим выспавшись, к ночи никак не хотел уснуть и записывал аккуратно, царапая немного затупившимся перышком:

«Троица. Теплая, ясная погода.

У станции торгуют земляникой.

Радость! Были гостечки из Москвы: Володя с Лидусей, Николаша с Женечкой.

Галочку отправили к Лидусиным родителям кушать ягоды и фрукты, набираться здоровья.

Матрену Ив. будут прописывать. Так решил Володя…