Читать книгу Ведьмин пёс - Елена Дымченко - Страница 4

Выйдя утром на крыльцо, Энджи с удивлением увидела во дворе того самого чёрного пса, что напугал их с Жужу ночью. Та, узнав ночного гостя, забилась хозяйке в ноги и утробно зарычала. Пёс не обращал на них никакого внимания, но зато не сводил глаз с матери девушки. Стоило той удалиться от дома более чем на десяток метров, как он вставал и следовал за ней. Она не обращала на собаку никакого внимания, но и не прогоняла от себя.

– Доброе утро, мама! – поздоровалась Энджи.

Та, услышав дочь, повернула голову и лишь величаво кивнула.

– Что это за собака? – спросила девушка, – Она ночью нас сильно напугала.

Как будто догадавшись, что речь идёт о нём, пёс повернул голову и внимательно на неё посмотрел. В его взгляде не было злобы или агрессии, но Энджи, почувствовав себя неуютно, инстинктивно поёжилась, да и Жужу зарычала чуть громче.

– Это собака Прасковьи, – небрежно ответила мать.

– Я её раньше здесь не видела… – удивилась дочь.

– А его здесь и не было, он ночью вернулся.

– Вернулся? – усмехнулась девушка, – ты так говоришь, как будто это не пёс, а, например, твой сосед, который уезжал и вот «вернулся» из отпуска или из командировки.

Валентина кинула на дочь непроницаемый взгляд и, отвернувшись, сказала:

– Собирайся, завтра мы уезжаем.

– Наконец-то, – обрадовалась Энджи, – а почему завтра? Что нам мешает уехать сегодня?

– Мне ещё нужно закончить кое-какие дела, – сухо ответила мать.

– Какие у тебя здесь могут быть дела?

Та ничего не ответила. Поднявшись в дом, она толкнула дверь в комнату старухи и, зайдя внутрь, плотно прикрыла за собой. Чёрный пёс, дойдя за ней до крыльца, остановился и, устроившись около, прикрыл глаза. Он явно взял на себя обязательство охранять Валентину и исполнял свою службу с должным усердием.

До самого вечера мать не покидала комнату Прасковьи. Саму старуху в течении дня девушка сегодня тоже не видела. Ещё вчера она обратила внимание на то, что «ведьма» вышла на улицу всего пару раз, а ведь обычно та сновала туда-сюда, как заведённая. Наблюдая за скрюченной, замшелой, как столетний пень, старухой, Энджи не могла не подивиться её энергии.

Однажды, увязавшись за прапрабабкой и матерью в лес, она достаточно скоро об этом пожалела. Рассчитывая на приятную, неспешную прогулку, Энджи снова попала на такой же марш-бросок, который ей устроила мать в день приезда.

Но то, что было вполне приемлемо для спортивно сложённой Валентины, удивляло в этом «божьем одуванчике». Ведь прапрабабка была не только очень стара. Вся её иссохшая до костей фигура производила впечатление немощи и слабости, что на деле оказалось обманчивым. Взяв изначально немалую скорость, бабка летела по лесу, как локомотив, и за два часа не присела ни разу. Целью прогулки была какая-то редкая лечебная трава, время сбора которой было ограниченно из-за быстрой утраты свойств на какой-то там день цветения. Пробираясь вслед за старухой и матерью сквозь бурелом и утопая чуть ли не по колено в болотной жиже, Энджи прокляла ту минуту, когда решила с ними «прогуляться». Когда же они, наконец, добрались до места и она, чтобы перевести дух, без сил свалилась на траву, Прасковья была полна сил и энергии. Живенько обирая цветочки с какой-то чахлой поросли, она вовсю костерила «молодую бездельницу и лентяйку». После этого Энджи уже никогда не напрашивалась на совместные прогулки, а они её больше и не приглашали.

И теперь, проводив мать глазами, девушка злорадно подумала:

«Неужели приболела карга старая? Не хватало, чтобы мы тут из-за неё зависли ещё на пару недель».

Будучи девушкой воспитанной, она тут же устыдилась своей чёрствости:

«Негоже радоваться чужой беде, тем более болезни пожилого человека. Ещё неизвестно, что со мной будет, когда я доживу до такого возраста. Не дай бог, конечно».

Вечером, мать, наконец, вышла из комнаты Прасковьи. Даже не взглянув на сидящую на крыльце дочь, она торопливо направилась по тропинке в лес. За ней трусил её неизменный страж – чёрный пёс.

– Мама, ты куда в такую темень? – крикнула та ей в спину, но Валентина даже не обернулась.

«Куда её опять понесло?» – разозлилась почему-то Энджи.

Ночь была тиха, и чистое без туч небо позволяло любоваться россыпью звёзд, мерцавших в чёрном небе. Зрелище было впечатляющее: как будто кто-то щедрой рукой бросил горсть драгоценных камней на чёрный, старинный бархат. Откинувшись на локти и закинув голову, Энджи зачарованно любовалась их ярким блеском, пытаясь угадать созвездия, которые когда-то изучала в школе. Но кроме «Большой медведицы» ничего найти не смогла.

– Акулина! – услышала она вдруг из дома глухой, старческий голос.

«Кого это она зовёт?» – удивилась Энджи.

– Подь сюда, свиристелка! – голос старухи звучал хоть и слабо, но достаточно требовательно.

– Вы кого зовёте? – решилась полюбопытствовать девушка.

– Да тебя, дура, кого же ещё! – ворчливо ответила та.

– Но меня Энджи зовут!

– Воды подай, говорю! – воззвала к ней Прасковья.

Энджи совсем не хотелось заходить в комнату к прапрабабке, но отказать старой женщине в глотке воды она тоже не могла.

Зайдя в дом, девушка зачерпнула из стоящего в углу ведра в железную кружку колодезной воды и, осторожно приоткрыв дверь, проскользнула в комнату старухи. Тонкая лучина чадила, догорая на столе, и в комнате было почти совсем темно. От запаха какой-то травы, тлеющей в плошке, у Энджи закружилась голова.

«Ну и вонища!» – подумала она.

Присмотревшись, девушка разглядела в углу постель с лежащей на ней Прасковьей.

– Ну что встала, неси сюда, – ворчливо сказала та и тут же захлебнулась сухим кашлем.

Энджи поспешила к ней. Протянув кружку, она тут же хотела уйти, но старуха схватила её за руку. Девушка попыталась вырваться, но крючковатые сухие пальцы крепко вцепились в её запястье. С испугом посмотрев на Прасковью, она встретила исступлённый, горячечный взгляд, который с каждой секундой становился всё бессмысленней и вдруг совсем затух, стекленея. Старческие пальцы бессильно разжались, рука плетью упала на постель. Глядя на запрокинутый, ещё более заострившийся профиль, Энджи поняла, что старуха мертва.

Застучал по стене старый, висящий на одной петле ставень. Вздрогнув, девушув оглянулась на звук. Ещё минуту назад спокойствие и безмятежность природы сменились на неизвестно откуда взявшийся ураган. Яростно завывая, он то и дело ожесточённо дёргал беззащитный ставень как будто хотел оторвать его от стены. Мощные деревья, как тонкие лозы, гнулись под его напором, теряя ветви и листву. Некоторые не выдерживали и с глухим стоном ломались. Горестно кряхтя, они валились ниц без надежды на спасение.

Старый дом мужественно сопротивлялся злобному напору, но его хриплые стоны и печальное звяканье слетающей с крыши черепицы говорили о том, как ему приходится нелегко. Энджи, затаив дыхание, с каким-то странным восторгом прислушивалась к этой борьбе. Ей хотелось выйти и, раскинув руки, отдать себя во власть бушующей стихии, стать её частью.

Но внезапно налетевший ураган так же внезапно и исчез, как будто растворившись в воздухе или запутавшись в листве чудом устоявших деревьев. Лишь пара поваленных гигантов и оторванные сиротливые ветви говорили о том, что минуту назад здесь бушевала буря.

Энджи вздохнула и, накрыв Прасковью с головой простыней, направилась на выход. Потянувшись к ручке, она чуть не получила удар по голове резко распахнутой со стороны коридора дверью. Еле успев отскочить, она с удивлением уставилась на возникшую в проёме разъярённую мать.