Читать книгу Житие борзого. Повести и рассказы - Елена Дымченко - Страница 4

Наконец, прошла эта длинная ночь. Смирившись с тем, чего он не мог изменить, Коротай, так нарёк его новый хозяин, блаженно потягиваясь, встретил новый день.

Он был всего-навсего щенок и был сыт и надёжно защищён от всех бед этими сильными, добрыми руками. Когда к нему пришло это понимание, он не знал и не смог бы себе объяснить, да это было уже и неважно. Да и что с него взять, он всего лишь маленький собачий ребенок. Во всяком случае, вчерашние страхи отступили и перед ним открылся новый мир, а это так интересно. Неведомое звало, неудержимо влекло его и сопротивляться заманчивому зову он не мог. Маленький и бесстрашный, он смело двинулся навстречу своей новой, неведомой жизни.

Лапы расползались и совсем не слушались. Падая и каждый раз упрямо поднимаясь, он тщательно обследовал свое новое логово. Запахов было очень много и они были странные, незнакомые, но среди них был один, который напоминал ему мать и, в то же время, был немного другим. Он завораживал, звал за собой и, послушно следуя зову, малыш ковылял, спеша, по длинному и темному коридору. С каждым шагом запах становился сильнее, он забивал жадные, крохотные ноздри Коротая, заставляя маленькое сердечко тревожно и учащённо биться. К нему примешивались и другие, но этот запах был сейчас самый главный. Что он нёс в себе? В нём была угроза, и в то же время он неудержимо притягивал к себе.

Вдруг из-за полуоткрытой двери в темноту коридора вышел ОН. Коротай застыл. Восторг и страх вдруг переполнили его трепещущую детскую душу, лишая возможности двигаться.

ОН тоже стоял неподвижно. Как ОН был прекрасен! Большой, сильный, невероятно красивый, он, казался чем-то нереальным. Его чёрные глаза горели в полумраке неистовым огнем. Длинная, струящаяся псовина*, казалось, светилась в темноте, так она была бела и блестяща. Несомненно, ОН был богом! А бог мог карать и ласкать и власть его была беспредельной. Коротай безоговорочно и сразу поверил и принял это.

Восторженно блестя глазёнками, он смиренно ждал знака от божества. Маленький, смешной малыш был очень счастлив сейчас. Только вчера потеряв родную мать, сегодня он обрел того, кто был намного важнее – это был более старший и потому более сильный, а значит это был его ВОЖАК. И малыш, сидя на ослабевших и дрожащих лапах, терпеливо ждал знака милости, всем своим видом давая понять, что он послушен.

И, выждав полагающуюся случаю паузу, ОН, явно не спеша, подошёл, чтобы выяснить, наконец, что же ЭТО перед ним. Бесцеремонно подталкивая Коротая носом, ОН обнюхивал непонятное существо, делая для себя какие-то выводы. Тот терпеливо всё сносил, не испытывая особенных неудобств, потому что привык к подобному обращению ещё в своём родном доме. Он испытывал двойственное чувство страха, удовлетворения, и даже счастья.

ОН теперь был всем для Коротая, ОН был богом. Боги бывают и злые, и могут принести боль и страдание, и в то же время ОН был своим, ОН был понятен, всё-таки ОН был собакой.

А руки, эти человеческие и поэтому всё-таки чужие – что от них ждать?

Закончив своё неторопливое обследование, и сразу же потеряв всякий интерес к малышу, Сокрушай, а именно так звали божество, отошёл прочь и, одним мощным прыжком заскочил на высокий диван и, покрутившись, улегся и затих. Он лежал, прикрыв глаза и выражая всем своим видом, что то, что он только что обнаружил, не заслуживает никакого его внимания и интереса.

«Боже, какая скука!» – говорил он всем своим видом.

Сокрушай был молодым и добродушным кобелем. Он и сам был не прочь поиграть, но по неписаным законам стаи не мог себе позволить сразу уделять много внимания новичку, хотя этот смешной малыш и забавлял его. Увидев, что на его территории появился чужак, он сразу же понял, что тот мал и слаб, а следовательно, должен знать свое место – таков закон стаи. Сокрушай сам вырос под неусыпным надзором старшего и хорошо усвоил этот кодекс на собственном, иногда и достаточно горьком опыте.

Малыш, внезапно сброшенный с небес, почувствовал невольное разочарование и обиду. Глядя на Сокрушая, демонстрирующего полное безразличие, он почувствовал нахлынувшую волну одиночества. Только что, божество было рядом и вдруг он опять остался один, маленький и слабый. Это было настолько страшно, что при всём своём уважении к Сокрушаю, он не смог удержаться от искушения приблизиться и попытаться обратить на себя его внимание.

Осторожно подкравшись к дивану, Коротай попытался также легко и уверенно заскочить на него, но пока что, это было ему не по силам. Это он сразу же понял, шлёпнувшись своим маленьким, пушистым задиком на твердый пол. Тогда упрямый ребенок решил воспользоваться другой тактикой. Поднявшись на задних лапках, опираясь одной передней на диван, он попытался зацепить другой Сокрушая за ухо. Но лапа была, к сожалению, ещё слишком коротка.

Лениво приподняв веки, Сокрушай взглянул на дерзкого, осмелившегося нарушить его покой. Не увидев ничего достойного внимания, он лениво прикрыл глаза, но не до конца, чтобы иметь возможность наблюдать за этим смешным непоседой.

Коротай, с упрямством, достойным лучшего применения и со свойственным его возрасту бесстрашием, безуспешно пытался дотянуться до божества. Все его попытки кончались неудачей, потому что он был пока что очень мал. Он злился и даже тоненько тявкал в отчаянии от собственной беспомощности, но это не помогало. А божество, лениво прикрыв веки, делало вид, что дремлет, и этим еще больше распаляло детское упрямство.

Был и в жизни Сокрушая такой же день, когда его оторвали от матери и унесли в другой дом. Так же как и Коротай, он был напуган и одинок и также встретил в новом доме старшего, авторитет которого, был для него непререкаем.

Новый дом был красив, полы застелены коврами, мебель была новая и очень привлекала маленького Сокрушая. Удовлетворив свой интерес к старинному дубовому креслу, он тут же выяснил, что в одной из комнат живет страшное существо, которые хозяева называли «шваброй». Пришлось ему также познакомиться и с таким местом как «балкон», который и стал вскоре его логовом, где он проводил все дни и ночи. День, а потом ночь. День, а потом еще ночь. И так полгода.

Со старшим кобелем он встречался очень редко, потому что гулять его выводили далеко не каждый день. Два раза в сутки появлялась хозяйка с миской еды, потом она стала приходить один раз, а бывали дни, когда и совсем не появлялась. От голода и тоски он выл – долго, до хрипоты, до головокружения. Да уж, он сполна познал, что такое одиночество.

А потом он, худой и голодный, попал в этот дом. Три дня он только ел. Он никак не мог поверить, что еда есть и всегда будет. В этом доме не было балкона, а швабра хоть и была, но опасности не представляла, хотя первое время, по привычке, он ей не доверял.

Пришел и тот день, когда он решился посягнуть на такую святыню, как диван. Первый раз в жизни тогда он ощутил подобную мягкость.

И вот теперь, в его стае появился новичок.

«Какой же он маленький и слабый, ничего не стоит расправиться с ним, чтобы он здесь не шумел. Неизвестно еще, что от него можно в дальнейшем ожидать, но хозяин так трясётся над ним, что, пожалуй, сильно рассердиться на меня, так что уж пусть его, скачет». Сокрушай совсем прикрыл глаза, и, кажется, действительно задремал.

Да и малыш, наконец, совсем вымотался и, свернувшись в комочек, пристроился на полу рядом с диваном, чтобы быть поближе к недоступному божеству. Его, обиженного и усталого, сморил спасительный сон. Он уснул, повизгивая и подрагивая лапками, даже во сне пытаясь дотянуться до Сокрушая. Во сне он был счастлив, потому что знал, что теперь не одинок и у него теперь был вожак.