Читать книгу Средство от бессмертия - Елена Кивилампи - Страница 4

Потом жизнь нас раскидала: сперва Малик, открыв в себе новое призвание, поступил в мединститут, затем мой факультет перебрался в Петергоф, а после защиты диплома я и вовсе уехал работать по распределению далеко на восток страны. Там моей рабочей одеждой на долгие годы стал костюм химзащиты, а мой привычный маршрут пролегал мимо котлованов, наполненных зловонной жижей, двухсотлитровых бочек с ядовитыми топливными присадками и белёсых оголовков нагнетательных скважин, куда были закачаны десятки тонн гразонана и симазина.

В общем, то был настоящий уголок ада на нашей грешной земле, окружённый со всех сторон сумрачными лесами.

Называлось это место не привычным для русского уха словом «свалка», «помойка» или «могильник», а более благозвучно: «полигон для захоронения промышленных отходов I–IV классов опасности». Конечно, доставшемуся мне хозяйству было не сравниться со знаменитой «Долиной барабанов», однако потребовались долгие годы чтобы навести там хоть какой-то порядок.

Мой ангел Лиза, подобно жене декабриста, без колебаний поехала в эту глушь, благо для её греко-латинских изысканий не нужны были лаборатория, опытное поле или вычислительная техника – она обходилась стопкой книг, тетрадкой и ручкой.

Малик остался в Ленинграде и с головой ушёл в учёбу, окончил институт с красным дипломом, поступил в ординатуру, с блеском защитил кандидатскую, а потом и докторскую, став маститым специалистом по клинической психиатрии. (Не зря же африканские шаманы извека занимались не только заклинанием дождя, но и толкованием снов? И не зря же Акутагава называл подсознание «Африкой своего духа»?)

Окончательно натурализовавшись в стране, мой друг юности стал заметной фигурой на научном поприще и владельцем собственной психиатрической клиники, куда я и держал свой путь. Конечно, мы с ним созванивались, причём не только по праздникам, обменивались письмами, но видеться довелось всего пару раз: на нашей с Лизой «хрустальной» свадьбе и восемь лет назад – на её же похоронах.

Дела у Малика шли неплохо, судя по количеству машин представительского класса на парковке, по просторному саду, над которым не одну неделю колдовали ландшафтные дизайнеры, да и по самому зданию клиники, даже отдалённо не напоминавшему унылый лазарет советских времён. Запарковавшись на площадке для гостей (где моя шайтан-арба смотрелась в окружении премиальных иномарок, словно замарашка на балу), я отправился навстречу неведомой судьбе.

В приёмной, не считая вашего покорного слуги, своей очереди дожидались всего двое пациентов: холёный брюнет лет тридцати, с виду банкир или адвокат, и совсем юная женщина на немалом сроке беременности в сопровождении мужа.

«Адвокат» выглядел вполне вменяемым, хотя за его внешним спокойствием и равнодушием таились напряжение и тревога. Он сидел, закинув ногу на ногу, читал толстую книгу и изредка смотрел в свой телефон: тот беззвучно звонил каждую пару минут, но его владелец всякий раз нажимал на кнопку отказа. (Обложка тома в его руках показалась мне очень знакомой: похожая или такая же книга стояла на полке в моей домашней библиотеке.)

Женщина, напротив, была явно не в себе: блуждающий взгляд, мелкая дрожь по всему телу, поджатые губы и две дорожки от слёз на бледном лице. Муж успокаивал её, как мог, пытался приобнять, но она всякий раз шарахалась от него, словно от прокажённого.

С первой же минуты я был удивлён её внешним сходством с моей покойной Лизаветой: те же русые волосы до плеч, чуть раскосые глаза и тонкие губы. Её муж тоже меня поразил: при вполне заурядной внешности – среднего роста, шатен, не красавец и не урод, возрастом на несколько лет старше своей спутницы жизни – он удивительно напоминал меня в молодости. «Бывает же такое!» – подумал я тогда.

(Здесь я добавлю в скобках: бывает и не такое; и не такие причудливые химеры порой всплывают из глубин нашего бессознательного. Впрочем, тот фокус с alter ego оказался вполне заурядным и избитым приёмом, обычной уловкой совести – попыткой найти или придумать себе двойника чтобы переложить на него собственную вину.)

Было очевидно, кто первым пойдёт на приём. Медсестра пригласила беременную пациентку:

– Светлана Денисовна, доктор ждёт вас.

Я остался в приёмной наедине с брюнетом. Тот почти не смотрел в мою сторону, только один раз смерил меня удивлённым взглядом, приподняв левую бровь. Оно и понятно: не зная всей подоплёки, он вряд ли угадал бы, что может делать в подобном месте человек со средним достатком, внешне совсем не похожий на психа.

И тут моё наваждение вернулось: мне показалось, что я раньше уже знал этого человека. Причём это была не мимолётная встреча, а именно долгое и близкое знакомство то ли друзей, то ли врагов. Почувствовав на себе мой пристальный взгляд, он прямо спросил:

– Что-то не так?

– Простите, мы с вами раньше нигде не встречались?

– Нет, – уверенно ответил он. – Я бы запомнил. У меня там, – брюнет пальцем постучал по виску, – ещё не так всё запущено. Извините, если задел вас.

– Да какие могут быть обиды? Тем более, что мою забывчивость вполне можно списать на возраст. А вас-то как угораздило? Дорожная авария?

– Если бы всё было так просто… – ответил он со вздохом.

С первой пациенткой Малик закончил быстро: из разговора медсестры и моего двойника я понял, что Светлана ложится в клинику для стационарного лечения.

– Прошу вас, Евгений Андреевич, – обратилась медсестра к брюнету.

Тот резко поднялся с места, быстрым шагом пересёк приёмную и скрылся за дверью кабинета. Я остался один.

Странная штука – эта наша память. Я «отмотал плёнку» назад до моего самого первого детского воспоминания: вот я в ясельной группе садика, уже умею ходить, но ещё толком не разговариваю, перед глазами – гравий, трава и опавшие листья, причём я помню всё в мельчайших деталях, словно на фотоснимке. А самое главное: это не розово-конфетные детские воспоминания, а чёткая, резкая и холодная картинка, как в чёрно-белом документальном кино. Я иду, сосредоточившись на единственной сверхзадаче: не наделать в штаны. Причём я помню строгий наказ взрослых: если приспичит, бегом к воспитателю! Потом в голове словно гаснет лампочка – и опаньки! Я уже в комнате с белыми кафельными стенами, нянечка моет мне попу и отчитывает за провинность. Это очень похоже на то, что творится со мной сейчас, – разумеется, без подобных конфузов, но кто же знает, как оно дальше пойдёт?..

Распахнулась дверь кабинета, и оттуда быстро вышел брюнет, нервно застёгивая пуговицы пиджака. Даже не взглянув в мою сторону, он направился к выходу, и тут я заметил, что он забыл на журнальном столике свою книгу. Я окликнул его и услышал в ответ:

– Оставьте себе. Я её уже прочёл.

– Так и я её прочёл ещё лет двадцать тому назад…

Взяв книгу в руки, я пробежал взглядом по заглавию на обложке и понял, что не ошибся: это была «Река жизни» Куприна. Вместо закладки в неё на предпоследней странице была то ли случайно, то ли нарочно вложена визитная карточка: «Полозов Евгений Андреевич. Адвокат. Уголовные дела. Арбитражные споры…» – и далее по тексту.

Примечания:

1. Гразонан и симазин – крайне токсичные пестициды.

2. Долина барабанов (Valley of the Drums) – незаконная свалка токсичных отходов в 1960-х годах на территории США (недалеко от г. Луисвилль, штат Кентукки). Слово drum в английском языке обозначает не только барабан, но и бочку цилиндрической формы.

3. Рюноскэ Акутагава (1892–1927) – классик японской литературы.

4. «Хрустальная свадьба» – пятнадцатилетняя годовщина бракосочетания.

5. «Река жизни» – сборник малой прозы Александра Ивановича Куприна (1870–1938), напечатанный в 1986 году «Лениздатом» тиражом 700 000 экземпляров.