Читать книгу Невеста Моцарта - Елена Лабрус - Страница 13

– Отлично выглядишь, – встретил я свою невесту в коридоре.

Хотелось пощипать её за щёчки, такая она была бледная. Но я понимал: девчонке сейчас нелегко. Мудак Артурчик её бросил. Отец подставил. Меня она с трудом выносит. Но, походу, её голубая кровь и правда не водица, так прямо держит она спинку, высоко подбородок и улыбается.

– Спасибо! Вы тоже, – порадовала она меня удивлением, оценив смокинг.

– Надеюсь, тебя не укачивает в воздухе? – пригласил я её к выходу на крышу.

– Мы будем прыгать с парашютом? – рассмешила она меня, вытаращив глаза, когда мы прошли застеклённый зимний сад, и оказались на открытой террасе, где и правда лежали готовые к погрузке ранцы.

– Может быть, но не сегодня, – улыбнулся я и пригласил её дальше.

За деревьями в кадках и прочной оградой из прозрачного пластика притаилась вертолётная площадка. У небольшого четырёхместного самолёта курил пилот. И мой водитель Антон нервно вышагивал кругами.

Я представил его своей невесте. Этот дурень протянул ей руку для рукопожатия. Смутился, когда понял свою оплошность, но в целом пока всё это меня просто повеселило. Лишь бы он дальше не налажал с перепугу. Я его всё же взял с собой не пялиться в аппетитный вырез Женькиного платья, а работать.

– У тебя всё готово, Антон? – строго спросил я, помогая Евгении Игоревне забраться в винтокрылую машину.

– Да, шеф, – отодвинулся он дальше от неё на заднем ряду сидений, правильно оценив мой взгляд.

Я решил занять кресло рядом с пилотом. И не прогадал. Рядом со мной девчонка сидела бы как мёртвая царевна, ни жива ни мертва, а этот распиздяй умудрился её развеселить. И о чём бы они там ни болтали – в шуме винтов и двигателя мне ни черта было не слышно – вышла она довольная и воодушевлённая.

– Пятнадцать минут, и мы на месте, – констатировал я, посмотрев на часы. – А на машине ехали бы пару часов.

– А зачем вам с собой водитель?

Я усмехнулся. Но она же не ждала от меня ответа, правда?

– Если ты будешь и дальше называть меня на «вы», никто не поверит, что я до чёртиков влюблён в свою невесту, а она в меня, – подтянул я её к себе за талию и, приподняв за подбородок лицо, заглянул в глаза. – Изобрази счастье, моя милая.

Пауза длилась. Она молчала. Её тело паниковало, и всей своей зажатостью кричало, как она боится.

– Я постараюсь, – наконец, выдохнула она.

– Старайся лучше, – подтолкнул я её руки, вытянутые вдоль тела, как у солдата.

– Мне… я… – смотрела она на меня с ужасом и отвращением.

– Да обними уже меня, милая. Представь, что я Артурчик и потискай немного, любя.

Она, конечно, вспыхнула с негодованием, но воздержалась от упрёков. Положила руки мне на плечи. И вдруг потёрлась щекой о моё лицо и вздохнула так, что я сглотнул.

Это просто аромат духов. Просто чёртовы знакомые духи, уговаривал я себя, когда пульс пошёл в разгон. Блядь, я не мог даже оправдаться тем, что у меня давно не было бабы. Опустошённые прокураторшей яйца должны звенеть, ударяясь друг о друга, а они вдруг подтянулись в мошонке, готовые на новые подвиги.

– Умница, – поцеловал я Евгению Игоревну в висок и сильно втянул воздух носом. – Ты волшебно пахнешь.

– Артур подарил мне эти духи, – опустила она меня с небес на землю, и я рассмеялся, но не остался в долгу.

– Видимо, где-то по дешёвке приобрёл целый ящик. У Иванны Абрамовой в сумочке лежали такие же.

Я ждал, что она спросит кто это, но – Боже, храни интернет! – девчонка уже промониторила всё сама. И только зло на меня глянула.

Воу! Воу! Сколько ненависти! Сколько эмоций! А эта фальшивая помолвка всё больше начинала мне нравиться. Я-то думал моя блондиночка будет как снулая рыба, робкая мышь или стог сена, а она прямо жжёт.

– А где кольцо? – схватил я её за руку, когда она уже собралась идти.

– Прости, но ты не сделал мне предложение, – смерила она меня взглядом. – «Надевай!» не считается.

Ах ты засранка! Я ошарашено смотрел ей вслед. Ну ладно, Евгения Игоревна, один ноль в твою пользу. Но следующий шаг за мной.

– Только на шампанское сильно не налегай, – подал я ей бокал, когда мы вошли в зал. Прошли унизительную процедуру проверки через металлоискатель, где у нас отобрали даже сотовые и вытрясли содержимое сумочки. Но правила есть правила.

И я о них знал, когда ещё дома засовывал в ухо крошечный динамик, в бабочку – микрофон, а в прорезной нагрудный карман – камеру.

И хоть ни капли не волновался на досмотре, сейчас ощущал себя слегка невестой в фильме, где Джей Ло диктовала той свадебную клятву.

А ещё… ещё чувствовал себя немного всемогущим.

– Пойдём поздороваемся с именинником? – приобнял я за талию свою невесту.

Она улыбнулась и посмотрела на меня такими влюблёнными глазами, что дух захватило. Да это просто праздник какой-то, как она вошла в роль.

А вечер обещает быть интересным…

.

– Внучка мне сегодня подарила, – умиляясь от восторга демонстрировал именинник картину, сделанную цветным песком.

– Девять лет, зовут Злата, учится в городской художественной школе номер один, – тут же забубнил мне в ухо Антон. – Получила премию Правительства «Юные дарования города», её работы возили на выставку в Польшу…

Хотелось спросить: на кой хер? Накой хер ты мне всё это рассказываешь? Как выбрать из этой кучи ненужной информации хоть что-то полезное? Но пока мне на выручку пришла собственная память.

– Потрясающе! – искренне похвалил я. – У Златы неоспоримый талант. У вас в семье уже были художники?

– Двоюродный дед Леонид Кривицкий (на самом деле нет, он ему не родственник) был преподавателем этой самой художественной школы номер один, советский живописец, заслуженный художник РСФСР, член Союза Художников…

– Мой дед, двоюродный, – именинник смущённо кашлянул, – Леонид Кривицкий. Русский музей, Третьяковка, – скромно пожал плечами.

– «Гибель комиссара», «Портрет Наркома молодой республики А.М.Колонтай», триптих, посвящённый Холокосту – последнее произведение Кривицкого…

– Подождите, Кривицкий? – удивился я, словно припоминая. – Это же его триптих, посвящённый Холокосту?

– О-о-о! – оживился именинник. – Да, совсем недавно был выставлен в Русском музее. Это последняя работа деда. Он писал её больше десяти лет, экспериментировал с фактурой, выработал технику, названную им «объёмной живописью».

– А мне нравятся его Итальянские пейзажи, – улыбнулась Женька, включаясь в разговор. И я чуть не поперхнулся. – «Весна в Ассизи» богична. А его «Венеция»! Боже, это же как раз Венеция! – показала она на внучкину мазню, где теперь и я усмотрел гондолы.

Она и дальше заливалась соловьём, пока я стоял истуканом, глядя на свою невесту. Она меня прямо заворожила, чего со мной уже сто лет не было. Держалась так мило, естественно и непринуждённо, что я очнулся, только когда она сказала:

– Но всё это дела минувших дней. А я бы посмотрела на другие работы Златы.

– Я бы даже парочку прикупил, – улыбнулся я. – На будущее. Светлое будущее.

Посмотрел на Женьку и вдруг увидел понимание. «Светлое будущее», картина, что она сбросила со стены и растоптала. Я приятно удивился: у нас уже были даже общие воспоминания. И, вообще выходил неплохой тандем. Пожалуй, за это бокальчик будущего, светлого, я бы даже опрокинул прямо сейчас.

– Я с удовольствием пригашаю вас в гости, – зарделся именинник.

– Мы с радостью приедем, – улыбнулась моя невеста. – Правда, Серёж?

– С большой радостью, – приобнял я её за талию. И она слегка прильнула.

– Визитку! Оставь ему визитку! – гаркнул мне в ухо Антон, когда я уже собрался откланяться.

Сволочь! Я дёрнулся, потому что чуть не оглох. Золотая прямоугольная картонка перекочевала из моей руки в руку заместителя губернатора. И дело за малым: осталось дождаться приглашения.

– Прекрати орать мне в ухо, – зашипел я в микрофон, уединившись в туалете. – И прекрати заваливать ненужной информацией.

– Хорошо, хорошо. Понял. Я постараюсь, шеф, – испуганно блеял он.

– Скажи мне лучше откуда Женька знает «Весну в Ассизи».

– Я… Я не знаю, шеф, – я даже в наушник слышал, как он стучал по клавишам ноутбука. Я, даже если буду бесцельно набивать символы, с такой скоростью не смогу. – Наверно, вам нужно спросить у неё самой.

Блядь!

– Не нужно давать мне советы, Антон! Что мне спросить у своей невесты, а кому дать визитку я как-нибудь сам соображу! Просто выполняй свою работу.

– Простите, шеф. Я… этого больше не повторится.

Надеюсь, он там не обделался от страха.

Ох уж мне эти юные самоуверенные дарования!

Хотя это мне теперь с высоты сорока лет все они казались детьми. А парень, конечно, уже был не юн, двадцать два. Я в двадцать три уже потерял жену и ребёнка, загнул этот город раком и встал во главе бандитской группировки. А он… закончил факультет информационной безопасности при Политехническом университете.

Но я слышал о парнишке лет с пятнадцати. Он сам написал в Фонд Моцарта, что был создан для помощи одарённым детям. Сам предложил программу решения девяти глобальных проблем человечества и назвал её «Глобальная глобализация». Сильно насмешил, конечно, моих экономистов, но для пятнадцати лет это было круто, чего уж. Поэтому парень получил ежегодную стипендию Фонда и неограниченные возможности для обучения. Потом Фонд оплатил и его учёбу в универе. Поступил он, естественно, на бюджет: мальчик бесспорно был одарён. А вот на всё, что касалось его переезда из маленького городка, где он жил с матерью и содержания – Фонд не скупился.

Но одарённость одарённостью, а садить пацана сразу в «информационный отдел» и посвящать во все тайны, пока было рановато. Пока я взял его водителем, проверить, присмотреться. Пусть пока баранку покрутит вместо армии, покажет, как справляется «в полях», как ведёт себя в непредвиденных ситуациях, как умеет слушать и подчиняться приказам, а там видно будет.

– Игорь Вениаминович, – раскланялся я с отцом своей невесты, когда вечер стал набирать обороты и её родители, наконец, приехали.

Но особо расшаркиваться нам было некогда: благодушно настроенный именинник не скупился знакомить меня со своими высокопоставленными друзьями…

Я уже получил приглашение стать членом гольф-клуба, в котором и шло празднество. И в закрытый покерный клуб тоже щедро получил контрамарку.

Что бы там ни говорила моя прокураторша, да, связи у меня были. Но никто не собирался распахивать двери своих домов бандиту и человеку, который оказывает услуги в сомнительных делах. В этом и была главная разница моего круга и круга, куда я хотел попасть. Здесь, если мне доверял один из них, в частности уважаемый господин Мелецкий, вверивший мне безродному руку и сердце своей дочери, доверяли все.

Это было несправедливо, обидно, даже оскорбительно, что я спасаю их дымящиеся задницы, когда те пригорают, а они меня и за человека не считают. Но члены масонской ложи делились своими секретами только с членами масонской ложи – других вариантов нет. Как бы я ни был умён, богат, талантлив и незаменим – это не поможет, так и буду биться головой в запертые двери. Которые распахнутся, будь я хоть полным дебилом, но у меня карточка входа в закрытый клуб.

Вот такая байда, Ирина Борисовна!

Я щедро расточал улыбки, выходя из курительной комнаты. Думал, они будут говорить о скачках, о каких-нибудь запрещённых петушиных боях, с которыми я непременно сяду в лужу. Но говорили, блядь… о бабах. А в их анатомии я и без подсказок ориентировался. Поэтому был на редкость доволен собой, покидая прокуренную комнату с противным запахом табака во рту: я терпеть не мог сигары. Затянуться хорошей сигареткой, особенно после отменного секса, порой любил. Но что сигары, что трубку, сколько ни пробовал – не моё.

– Сергей, – кашлянули над ухом.

– Акулов Николай Васильевич, генерал-полковник в отставке, депутат Госдумы, коммунист, комиссия правового обеспечение оборонно-промышленно комплекса…

– Да, Николай Васильевич, – охотно развернулся я к седовласому генералу.

– Ты упомянул… у тебя есть хороший… проктолог, – делал он между словами паузы, пожёвывая губами.

– Врач высшей категории, доктор наук.

– Я бы хотел… женщину, – снова кашлянул он. – Они, знаете ли… деликатнее. И пальчики у них потоньше.

– Она… женщина, – уверенно кивнул я, представляя усатое лицо Аристарха Ивановича, что я на самом деле имел в виду, когда говорил о проктологе.

– И я… хотел бы на дом.

В ухо несдержанно прыснули. Ну до чего ж эмоциональный ученик попался! Поди весь экран ноутбука там уже заплевал.

– Сделаем на дом, – кивнул я невозмутимо, хоть и чувствовал себя сейчас сутенёром, которому заказывают девочку. Но о том, что сначала мной активно попользуются во всех смыслах этого слова, прежде чем оказывать взаимные услуги, я, конечно, ожидал. Более того, меня это очень даже устраивало. Пока. Нет вернее способа заставить человека сделать, что нужно, если он тебе сильно обязан. А там видно будет.

Генерал постучал меня по лацкану согнутыми разбитыми подагрой пальцами:

– Сделайте, – и я ждал, не добавит ли он что-то вроде «милок» или «мил человек», но он неожиданно спросил: – Это случайно не она?

Я машинально повернул голову и… застыл.

Элька?!

– Мне такие нравятся, – удаляясь, добавил старикан, словно делая заказ. – С изюминкой…

– Эль, ты с ума сошла? – развернулся я.

– Что он имел в виду? – провожала она взглядом генерала, не обращая внимание на моё гневное шипенье. – Что значит: это случайно не она?

– Хочет массаж простаты. На дому. Тонкими женскими пальчиками. Эль, что ты здесь делаешь? – потащил я её в тёмный коридор подальше от любопытных глаз.

Честно говоря, никогда не видел её в таком шикарном платье. Обычно она ходит в индийском сари, или каких-нибудь других цветных тряпках. Или без них. Но здесь от её домашнего образа и образа провидицы Целестины остались только что обувь на плоской подошве – она терпеть не могла каблуки, да её неизменные чёрные волосы, скрывающие половину лица.

– Зачем ты приехала? Как ты вообще сюда попала? – сыпал я вопросами, не получая ответов.

– Не поверишь, – скинула она мою руку, всё ещё сжимающую запястье, – меня пригласила жена хозяина дома.

– Зачем? – вытаращил я глаза.

– А как ещё я могла увидеть твою невесту? Пришлось наврать тёте с три короба про грозящую опасность, которую я помогу ей избежать на многолюдном празднике. И вообще, – недовольно передёрнула она плечами, – у меня свои профессиональные секреты.

– И как? Помогла? – усмехнулся я.

– Конечно. Любовница её мужа источала такую ненависть, что тут и ясновидящей не надо быть, чтобы понять: она обязательно сделает какую-нибудь гадость. Когда официант нечаянно разбил бокал, она подняла осколок и подложила мадам в тарелку.

– Вот змея! – я не уставал удивляться женскому коварству. – И ты сказала, кто это сделал?

– Конечно, нет. Я сказала, что уберегу её от опасности, а не испорчу ей жизнь. Осколок мог попасть и случайно.

– Или ты сама могла его подложить, – хмыкнул я. – Эля, зачем, чёрт побери, тебе моя невеста?

Она посмотрела на меня единственным глазом как на дебила.

– Возьму прядь её волос, сделаю куклу вуду. Воткну в неё иголку, в самое сердце. Она будет чахнуть-чахнуть и помрёт, – невинно пожала она плечами. Несколько секунд изучала моё заледеневшее от ужаса лицо, а потом засмеялась. – Да шучу я, дурак! Видел бы ты сейчас свою рожу.

– Зато я не шучу, – буравил я её тяжёлым взглядом и вдруг… вспомнил!

Блядь! На мне же камера и микрофон. Весь этот разговор слышит и видит чёртов Антоша, который притих так, что я даже про него забыл.

Я вырвал из одежды и то, и другое. Вытащил из уха наушник. Бросил на пол и растоптал каблуком.

Элька молча смотрела за этим отчаянным действом.

– Это и есть секрет твоего успеха? Шпионские штучки?

– Я задал вопрос.

– Ой, вот только не включай сейчас великого и ужасного Моцарта. Не хочешь, чтобы нас видели вместе, я уйду, снова затеряюсь среди гостей, ты меня больше и не заметишь.

– Эль, – выдохнул я. – Я злюсь не потому, что ты здесь.

– Мне не надо ничего объяснять, Сергей. Я всё знаю и так. На что ты злишься, чем ты недоволен, какого чёрта психуешь.

– Тогда ты знаешь и то, как я отношусь к твоим предсказаниям. Я не хочу, чтобы ты их делала мне.

– Я слишком дорого заплатила за свой дар, – убрала она за ухо волосы, обнажая шрам, – чтобы им не пользоваться. Но он был мне дан не просто так, а ради тебя. Я не просто оракул, Моцарт. Я твой оракул. И хочешь ты этого или нет, я буду изрекать свои пророчества в надежде, что ты поймёшь их лучше, чем я, и они уберегут тебя от беды. А значит, нравится тебе или нет, буду приходить туда, где я их вижу.

– И что ты видишь?

Она скосила глаза на растоптанные микросхемы.

– Проверь этого мальчика.

– В каком смысле?

– Я не знаю. Я вижу зелёную линию. Неровную, ломаную, – она показывала руками прямые углы. – Проведённую пунктиром. И ты тоже должен её увидеть.

– И это не могло подождать до завтра?

– Нет, – уверенно покачала она головой.

– Хорошо, – кивнул я, хотя тоже ничего не понял. – Что-то ещё?

– Да, – она показала на пол. – Подними это.

– Подниму, – кивнул я. – Можно подумать, уборщица обидится на брошенные мимо урны пластмаски, когда начнёт выметать горы мусора, что останутся тут после праздника.

Но вместо ответа она поспешно закрыла волосами лицо. И до того, как я успел спросить, из-за угла вывернула Женька.

– Вот ты где! – обрадовалась она, но остановилась и продолжила уже не так уверенно. – Я тебя обыскалась. Прости, если я не вовремя.

– Нет, нет, я уже ухожу, – тенью проскользнула мимо неё Элька.

– Извини, что помешала, – нервно сцепила руки моя невеста. – Но там пришёл Антон и он волнуется.

Чёрт! Я же должен был сказать стоп-слово, чтобы он знал, что это я сам прервал связь, и мне не грозит опасность. Я невольно посмотрел на пол, на брошенные кусочки. Блядь, говорил же, не нужен мне весь этот БДСМ: стоп-слова, уровни безопасности. Ничего мне здесь не угрожает. Даже осколок стекла.

– Так что мне ему сказать? – показала Женька за спину.

– Ничего. Я сам, – глянув на часы, я обогнул её и побежал, пока этот остолоп не поднял тревогу. Стрелки часов наверняка приближались к концу отмеренных минут. – Он где? – крикнул я на ходу.

– У рояля, – крикнула она вслед. – У белого рояля!