Читать книгу Невеста Моцарта - Елена Лабрус - Страница 7

– Сергей Анатольевич, вы можете меня убить, но я не найду денег, – осунувшийся небритый мужик с противными тараканьими усиками под носом, ещё недавно первый заместитель председателя Госстройнадзора, а ныне безработный Алексей Владимирович Тоцкий сидел передо мной на стуле, пытаясь удержать трясущиеся руки.

– Мёртвый должник – плохой должник. Он ничего не заплатит, – закинул я ногу на ногу, глядя на его болезненный тремор. – А знаете, почему у меня нет должников, господин Тоцкий? Потому что со мной не бывает варианта «не заплатить».

– Ну значит, можете отрезать от меня каждый день по кусочку. Так работают ваши головорезы? – оглянулся он на Патефона. Ковыряя в зубах надломанной спичкой, тот молчаливо подпирал стену. – Но я не найду пятьдесят миллионов, чтобы заплатить чужой долг.

– Налей-ка ему водки, – кивнул я застывшему стату̀ей Коляну, устав смотреть как мужик мучается, и встал. – А сколько найдёте, господин Тоцкий?

– Я не брал эту взятку! Не брал, Сергей Анатольевич. И я банкрот, – смотрел он на меня глазами побитой собаки.

Злой, кусачей, и наглой когда-то собаки, которой он был, когда сидел на цепи с полной миской корма при хозяине. Но сраный пёс решил надуть всех, и возомнил себя Колобком, что от бабушки ушёл, и от дедушки ушёл. Бывший зам Госстройназдора решил свалить всё на строительную компанию, что якобы и взятку ему не давала и исчезла с деньгами клиента. Только мы же все знаем, чем закончилась сказка про Колобка.

– Мои счета пусты.

– Что же вы тогда здесь делаете, Алексей Владимирович? Между делом заскочили в ресторанчик поужинать? – я слегка склонился над ним. – Кому вы врёте, господин Тоцкий? Я же не мэр, которому можно преданно заглянуть в глаза, и он позволит уйти в отставку добровольно, вместо того, чтобы вышвырнуть с позором и сообщить о ваших грязных делишках прокуратуре.

Я показал глазами на протянутый ему стакан.

– Спасибо, я не буду, – покачал он головой.

– А я не спрашиваю. Пей! Или я лично вылью его в твою лживую глотку.

Смотреть на то как он давится я не стал, отвернулся. И только слышал, как стучат по стеклу зубы, пока он испуганно глотал водку.

– Я напомню, – развернув, я оседлал стул перед его опухшей харей и сложил руки на спинку. – Ты был так напуган, мудак, грозящим уголовным делом за вымогательство и получение взятки, что прибежал с мокрыми штанишками, обещая золотые горы только за то, чтобы тебя выпустили за границу. Прибежал ко мне. Как к последней инстанции. Потому что пожадничал и попался. Потому что дружки тут же отдали тебя на съеденье, чтобы самим выйти чистенькими из воды. И, заметь, я открыл тебе границу, и попросил вернуть, что взял, плюс скромную сумму за свои услуги. Очень скромную по сравнению с теми тремя миллиардами, что ты положил в карман за семь лет, обдирая на своей высокопоставленной должности строительные компании. Но ты и тут пожадничал, кретин. За мои слуги заплатил, а вернуть должок забыл. Заладил песенку про белого бычка: я не брал, я не брал, это всё строители, – передразнил я. – И рванул куда, Алексей Владимирович, что-то я запамятовал? Где там ты начал строить гостиничный комплекс? В Черногории? В Сербии?

– В Хорватии, – сник он.

– Жадность всё же смертный грех. И мне жаль, что пришлось вмешаться и всё же остановить тебя, сукин ты сын, на границе, – усмехнулся я. – Уже не без участия Следственного Комитета, конечно. Но, знаете, господин Тоцкий, вы не первый, и не последний, кто пытается меня надуть. Мне это даже порядком наскучило. Но, как и у всех остальных, выхода у вас нет: я не делаю исключений. Пятьдесят миллионов придётся выложить. Брал ты их или не брал – мне без разницы. Но теперь к ним прилагаются ещё тридцать, которые ты точно брал. У господина Мелецкого. А к ним – добровольная и чистосердечная помощь прокуратуре.

Он сглотнул сухим горлом и посмотрел на меня с ужасом.

– Вы же понимаете, что я и рта не успею открыть…

Руки у него дрожать перестали. Но на мертвенно-бледных обрюзгших щеках румянец пропал окончательно. Тараканьи усики печально сникли.

– Тогда пусть вас успокаивает, что ваша семья в безопасности и обеспечена на всю оставшуюся жизнь. А вас похоронят с почестями на каком-нибудь элитном кладбище и… сложат о вас легенды. О вас и вашей разводной схеме. У меня всё, – кивнул я головой, чтобы очистили помещение.

– Дайте мне ещё немного времени! – крикнул он, когда его «пригласили» к двери.

– Хорошо. Ваше время пошло̀, господин Тоцкий. Три дня или свои деньги я возьму сам. Может быть, мне принесёт их ваша жена. Или… дочь.

– Вы не посмеете! – забился он в руках «группы сопровождения».

– Конечно, посмею, – устало расправил я ноющие плечи, когда его увели.

Уже посмел.

Мои люди уже съездили в Хорватию. Уже мило побеседовали с женой. И уже привезли бы несчастные миллионы, если бы перед ними стояла такая задача…

– И могли бы привезти ещё столько же сверху за то, чтобы муженёк не возвращался. Никогда. Ах ты блин! – закряхтел я, когда Элька так вывернула руку, заканчивая массаж, что меня прострелило аж до копчика. – Но мне надо, чтобы они с женой перепугались до усрачки. И чтобы жёнушка утрясла этот вопрос со своим любовником, что теперь занял пост мужа.

– Не вставай! – пригвоздила меня Эля пальцами к массажному столу, ткнув между лопаток. – Ещё иголки поставлю. Переусердствовал ты всё же в качалке.

Она открыла и закрыла ящик. Поменяла в плейлисте музыку на более сонную, а потом только спросила:

– Она что, решила пришить муженька?

– Это она с перепугу, – усмехнулся я, пялясь в пол. – Но горжусь своими «переговорщиками». Профессионалы! Так красиво подвели, что теперь эта запись, как она «заказала» мужа, заставит её ещё сильнее стараться. Честно говоря, я рассчитываю, что оба её ёбаря: и муж, и любовник, и без неё между собой договорятся. Один другого возьмёт в долю в Хорватии: тот, что сейчас стал замом, должен же где-то безопасно отмывать отжатые у честных предпринимателей денежки. Так почему бы не вместе с прежним замом? А у опального тоже остались ещё тузы в рукаве, чтобы того прижать. Точно договорятся! Выбора у Тоцкого нет.

– И это то, что тебе надо: чтобы выбора у него не было?

– Именно то, – скромно подвёл я итог. И не стал уточнять, что на самом деле он промежуточный.

– И твоя прокураторша опять останется ни с чем? – хмыкнула она.

– Эля, не ревнуй, – улыбнулся я и дёрнулся, когда она вонзила в копчик первую иголку. – Ай! Злыдня! Моей прокураторше и без этих чинуш пока работы хватает. Немножко простимулирует Тоцкого и всё. – И я тебе тысячу раз говорил: не ревнуй! Она заместитель прокурора города. Она нужна мне.

– Это ты нужен ей, Серёж. Это её когти? – ткнула она в плечо.

– Что? – не понял я, о чём она говорит и приподнял голову.

Ах ты мелкая зловредная засранка, Евгения Игоревна! Мало того, что пыталась сбежать. Ещё и от ногтей, что вонзила мне в плечо во время танца, остались синяки. И, может, девчонка и была наивной, но бесхарактерной её назвать точно нельзя.

– Это другое, – выдохнул я, возвращая лицо в очко массажного стола. – Будто ты не знаешь!

– Знаю. От этого веет… горечью, – нежно коснулась она пальцами кожи, провела по синякам. – Прощанием. Утратой. Предательством… Любовью.

– Эля, прекрати! – дёрнул я плечом. – Оставь эти пророчества для своей паствы. Ясновидящая Целестина мне сейчас нахер не нужна. Как и эти иголки, – я сел и, извернувшись, выдернул всё, что она в меня понавтыкала. – Иди сюда, – подтянул я её за руку и зажал между ног. Подхватил за шею, убрал прядь прямых тёмных волос, что всегда скрывала половину её лица и посмотрел на шрам.

Глубокий некрасивый шрам, что пересёк её лицо от брови, через веко и всю щёку. Шрам, на который она только мне и позволяла смотреть.

– Не дури, Эль, – выдохнул я в её приоткрытые губы.

Желание прокатилось по телу штормовой волной, когда я их коснулся. И накрыло с головой, когда она ответила на поцелуй. Дыхание сбилось к чертям. Её тонкий халат полетел туда же. И массажный стол опасно заскрипел ножками по полу, принимая её спину.

Моя сладкая девочка! Моя! Сладкая! Девочка! Думал я в такт толчкам и её подмахивающим ягодицам. Сладкая. Горячая. Ненасытная. Сумасшедшая.

Были дни, когда мы не вылезали из постели сутками. Мы и сейчас не ограничились одним разом на массажном столе. Я унёс её в спальню. И, откровенно наслаждаясь её гибким телом, её жадными ласками и сладострастными воплями, думал о том, что не могу её потерять.

Правда когда-то я так же думал, что никогда не воткну в неё свой член.

Я не хотел, чтобы так случилось. Ведь она всегда была моим лучшим другом и компасом… по которому я шёл почти вслепую, куда бы он ни показывал. Но это уже потом.

Ей было семь, и она просто жила в соседней квартире. А мне двенадцать, когда однажды я пришёл из школы и увидел их дверь открытой. Всюду милиция, врачи, какие-то посторонние люди. Все искали девочку, дочку, но никто не догадался заглянуть за шторку на кухне.

От страха она не могла издать ни звука и боялась пошевелиться, сидя в луже крови с разрезанным лицом. В луже крови её матери. Отец напился до белой горячки, убил мать, покалечил дочь и выпрыгнул с балкона под ноги прохожим. Они и вызвали помощь.

Но оттого, что её нашёл именно я, с того дня я словно чувствовал свою ответственность за неё. Я приходил к ней в больницу. Я присматривал за ней в школе. Я стал самым частым гостем в их с бабушкой квартире. А она ходила со мной в консерваторию, слушала мои трели на скрипке, сидела на скамейке в спортклубе, пока я отрабатывал удары на груше или на чьей-нибудь физиомордии и смеялась над моими шутками.

Она всегда была рядом. Даже когда мы выросли. Даже когда я неожиданно женился. И она была рядом… когда убили мою жену.

Мне было двадцать три. Я был самым перспективным бойцом в бандитской группировке Луки. Правой рукой Вадима Лукьянова, которого боялся весь город. Того самого, фото чьей залитой кровью рожи с остекленевшими глазами мне сегодня прислали в конверте. А моя жена ждала ребёнка…

– Ты знаешь, – лёжа рядом, я пальцем рисовал узоры на Элькиной спине, – я сегодня увидел у «МOZARTа» Скорую и меня словно с головой макнули в кипяток. Всё вдруг всплыло перед глазами так ярко, словно случилось только что.

– Не удивительно, ты ведь снова собрался жениться, – смотрела она на меня одним глазом. Смотрела так, словно заглядывала в бездонную пропасть.

– Эля, – покачал я головой. – Не смей смотреть в моё будущее!

И, может, кто-то и не верил в её способности, только не я. Целестина была ясновидящей. Или экстрасенсом. В общем, по хер как это называется, это был факт.

– Она нас разлучит, Серёж, – спокойно сказала она, словно уже давно это знает.

– Кто?

– Твоя будущая жена.

– Никто нас не разлучит, не выдумывай, – поцеловал я её в плечо.

– Уже… разлучила.

– Эля!

И я много чего хотел сказать, но зазвонил телефон.

Она многозначительно улыбнулась и молча подала трубку.

– Что?! – я буквально подскочил с кровати, слушая, что моя Кавказская пленница бьёт посуду, ломает мебель и грозится вскрыть себе вены. – Ладно, сейчас приеду, – выдохнул я, но там всё говорили и говорили, пока я не заорал: – Я сказал: сейчас приеду!

Проклятье!

Я схватил штаны под немигающим взглядом моей провидицы.

– Только не говори, что это был последний секс, – прыгал я на одной ноге.

– Не последний, – подала она мою футболку.

– Ну и слава богу! А остальное – неважно, – чмокнул я Эльку в щёку.

Она укоризненно покачала головой. Да шучу я, шучу. Кто, если не она, знала, что секс, конечно, был восхитителен, но это последнее, что нас связывает.

Я сбежал вниз по ступенькам и на ходу набрал водителя:

– Антон, я помню, что тебя отпустил. Но ты мне нужен. Срочно.

И назвал адрес.