Читать книгу Не время для вечности. Роман - Елена Николаевна Кречман - Страница 8

Мне тогда было всего 17 лет и я училась в Академии Художеств.

Я крутилась в очень веселой девичьей компании. Мы все были этакие отвязные художницы, которые искренне верили, что наше творчество может изменить этот мир и открыть нам самим нечто потрясающее, доселе никем невиданное. Это было довольно наивно, как я сейчас понимаю.

Однажды мы сидели на скамейке на Парке Победы – это было культовое место в то время, и болтали, хохотали, спорили, изображали постоянно что-то из себя, видимо привлекая всеобщее внимание.

Как-то незаметно появился перед нами крайне симпатичный мужчина и мы его сразу заметили, выделили из толпы.

А он взял и очень запросто подошел к нам: «Девушки-красавицы, вы так задорно веселитесь, что я очень захотел в вашу милую компанию». Ну мы конечно отшутились от него, а я запомнила этот эпизод.

Наверное у многих так бывает, что вдруг человек возьмет и отпечатается внутри. И потом сидит в сердце образ как семечко, приходит время – раз и прорастает. И я так ходила. Пока не встретила его случайно рядом с художкой.

До сих пор не понимаю, что за судьба свела нас…

Но он меня увидел и пригласил прогуляться. Человек был очень интересный, между делом декламировал мне романтические стихи, но не глупо, а как-то удивительно изящно это у него получалось, понимаешь? Естественно, без пафоса.

Приходил с большими букетами цветов, всегда спрашивал как проходят мои дни.

В какой-то момент я поняла, что влюбилась. Это была моя первая глубокая любовь, очень страстная, как наверное всегда бывает в молодости и очень искренняя, жертвенная даже. Настолько, что и вспоминать неловко.

Теперь я понимаю, что любила образ, который сама себе нарисовала по нескольким приметам, каким-то точкам: выдернула и дорисовала все остальное. Я же художница.

Правду, которая бросалась в глаза всем остальным кроме меня, совершенно не замечала. Мои подруги, которые его видели, говорили чтобы я не ввязывалась.

Но однажды милая подружка Олечка, посмотрев в мое задумчивое лицо, грустно объявила: «Понятно. Похоже ты глубоко и бесповоротно влюбилась». Я еще ее тогда спросила, а ты знаешь как это?

Ясон, не знаю, может и вправду глупо говорить такие вещи человеку почти незнакомому, но у меня внутри все пело, танцевало, какие-то салюты гремели в сердце и, одновременно с этим, будто какая-то чудовищная тоска поднималась из глубины сердца и голос тихий шептал: «Уходи, оставь». Но я не ушла».

Рассказывая, она совсем не смотрела на Ясона, но он слушал с интересом, глядя то на ее нежные, слегка бледные, тонкие кисти, то на ветви деревьев, низко склонившиеся над скамейкой.

«Вскоре я узнала, что он старше меня на 15 лет, да и чувствовалось, что он очень опытен. В обхождении со мной я тоже чувствовала этот опыт, хотя выглядел он моложе своих лет. Но через некоторое время стали происходить странные вещи.

Вначале он просто спрашивал где я была, что делала и с кем виделась, а потом начал контролировать меня постоянно. Дошло до того, что он следил за мной и не давал видеться даже с близкими подругами.

Конечно здесь резонно спросить, а что же я? Почему я это позволяла? – На этих словах Иша как-то горько усмехнулась, – Странным образом я не могла тогда жить без этого человека. А он держал меня под присмотром. Приезжал, забирал с собой, а потом возвращал домой и звонил, очень часто звонил. Когда он был занят я просто сидела дома и тосковала.

Иногда он говорил, что приедет, но не приезжал.

Иногда он говорил мне, что я не люблю его и ему придется уйти. Он мучил меня, а я даже не понимала, что происходит. Я была так юна».

Слушая Ишу, Ясон понимал, что она достигла максимальной откровенности с ним. Рассказывая свою историю, она словно тихо сожалела о прошедшем.

«И он был моим первым и единственным мужчиной, но несмотря на это постоянно подозревал меня в изменах. Изводил ужасными грязными подозрениями.

В конце-концов, мама заметила, что со мной что-то не так, вызвала меня на откровенный разговор и я ей все рассказала. Отцу решили не говорить об истинных причинах моих переживаний, он был бы в ярости. Отец очень вспыльчив.

Родители увезли меня на 2 месяца на море. Мне разрешили взять с собой планшет, но без интернета и сим карты, чтобы я не могла звонить. Это был как бы мягкий домашний арест с реабилитацией. Но для меня это было сложное исцеление.

Я взяла с собой краски, кисти, много бумаги и пыталась выплеснуть эмоции на бумагу. Помню как целыми днями просиживала на берегу, была зима.

Южная жара уже отступила, солнце только ласково грело. Я смотрела как волны захлестывают каменистую кромку прибоя и сама захлестывала бумагу своей горечью, безудержными страданиями истомленного сердца.

Тогда мне казалось, что это настоящие страдания. Память услужливо убирала все плохое и подсовывала только хорошее, а я словно сидела в издевательском кино, вновь и вновь прокручивая эти безжалостные пленки.

Иногда, у старого маяка с облупившимися стенами, мне хотелось броситься в волны и не сопротивляясь дать им унести это потерявшее смысл жизни тело, так далеко-далеко в море, чтобы уже не могли спасти.

Однажды я чуть не бросилась вниз, небо было пасмурно и особая грусть висела в воздухе – волны стального цвета, гонимые ветром, вздымались белыми гребешками и звали меня в свои объятия. Я стояла на большом камне, а внутри меня зияла большая черная дыра. Неожиданно я услышала тихий голос, который говорил мне, что я не должна этого делать, что скоро все пройдет. Мне даже показалось, что вдалеке небо немного просветлело. И я послушалась этого голоса…

Через некоторое время ко мне приехала лучшая подруга, проведать меня. Мы гуляли по берегу и она рассказала, что мой бывший приставал к ней с предложениями съездить в ресторан или погулять. Но она возмущенно отказалась.

Меня это сильно отрезвило тогда. Потихоньку стало отпускать, пока совсем не затихло.

Затем я вернулась в город. Повсюду начиналось цветение. Такой волнительный момент, когда ветви деревьев уже начинают потихоньку лопаться и выпускать листья, а в воздухе стоит особый аромат весны.

Я шла по улице и к тротуару подъехала, сигналя, его большая черная машина. Внутри сидела молодая, красивая девушка с длинными белокурыми волосами. Тогда мне мельком показалось, что она немного странная.

Он сразу вышел из машины, подошел ко мне. Я скучаю и прочее. Куда ты пропала, я без тебя не могу. Мы стояли под сенью зацветающих деревьев, солнце ласково касалось улицы и танцевало в окнах домов, а я, посмотрев на него, вдруг поняла, что ничего больше не чувствую. Это была такая неожиданная свобода. Будто и не было никогда ничего, просто чужой человек, незнакомый мужчина.

Посмотрев в сторону машины я увидела, что девушка кротко смотрит на меня. У нее был очень невинный и славный вид. Тогда я внезапно, не ожидая сама от себя, быстрым шагом подошла к машине, открыла дверь с ее стороны и сказала: «Не верь этому человеку. Он обманщик. Пойдем со мной» – и протянула ей руку.

Белокурое «дитя», а это была Анхела, которую ты уже знаешь, вышла ко мне и, неожиданно, мы не сговариваясь, но словно подчинившись внутреннему зову, быстро-быстро побежали прочь. Мы бежали и бежали, а потом также внезапно остановились в каком-то скверике и стали смеяться как ненормальные. Так и закончилась моя «великая история любви». – Последнее словосочетание она саркастически выделила.

– Даже думать боюсь, что ты теперь подумаешь обо мне, – Но все же я кое-что поняла о любви для себя… – На этих словах она осеклась и окончательно замолкла.

Молчал и Ясон, он боялся сказать что-нибудь неподходящее. Он смотрел на ее чудесные руки: и ему захотелось поцеловать эти нежные тонкие пальцы, но он не стал этого делать, а просто сказал:

– Иша, ты очень славная девушка. – Она посмотрела на него с улыбкой и чуть-чуть сощурив глаза, – Нет, правда, это так. Я очень благодарен тебе за откровенность. Если честно, ты такая чистая, я чувствую себя просто монстром. Наверное я еще никогда не любил так искренне и сильно как ты.

– Да ладно, пойдем пройдемся. Смотри уже небо светлеет.

Они почти одновременно поднялись со скамейки, вышли на аллею и пройдя немного, оказались на набережной.

– Эй, парочка, идите-ка сюда! – окликнул их кто-то. Обернувшись они увидели бородатого мужчину в возрасте, который размашисто жестикулируя, подзывал их к себе.

– Давайте, подойдите, поговорим немного. – Ясон и Иша, повинуясь порыву, подошли к этому странному человеку.

– А вы интересные, красивые. – При ближайщем рассмотрении пьян мужчина не был. Его голубые глаза пристально просканировали сначала Ясона, потом Ишу. – Хорошие вы. – резюмировал он.

– А я художник, меня Владимир зовут. Днем я здесь стою, картины свои продаю, а сейчас, пока ночи ясные-летние, тело свое выгуливаю.

– Приятно познакомиться, Владимир. Меня зовут Ясон, я фотограф. Мы с моей подругой Ишей, она тоже художница, сбежали со скучнейшего мероприятия и решили прогуляться.

– Да? А я смотрю идут такие, светятся. Думаю влюбленные, а подошли, вижу не только это.

Вы тонко этот мир видите, а она, как ты говоришь тебя зовут? Иша, да, она даже лечить других может. Я сразу подобных людей определяю, сам такой. Хочу сказать вам кое-что. Тут неподалеку, если пойдете прямо, а потом налево свернете в первый переулок, там небольшой дворик и старый дом. Он под снос идет, но охраны пока нет. Идите туда, на крышу заберитесь и встречайте рассвет вместе. Может помимо рассвета и еще кое-что встретите, только не снаружи, а в себе…

– Спасибо, Владимир, – поблагодарил Ясон, а Иша только молчала и улыбалась.

– Да, идите уже, смотрите небо-то багровое светать начинает. Новый день к рождению готовится.

– Спасибо, – сказала Иша и они с Ясоном пошли в указанную сторону, с удовольствием вдыхая вкусный, предрассветно-прозрачный воздух.

В переулке они зашли в первую арку и во дворе увидели старый дом. Раскрытая дверь подъезда словно говорила – входите, пожалуйста. Они без тени сомнений зашли в темный, зияющий мистичной неизвестностью проход.

Внутри на полу были раскиданы разные вещи, которые утратили свои изначальные качества и отколотые от стен куски штукатурки. Наверх вела грязная, заваленная бумагами и треснутой плиткой, но вполне устойчивая и внушающая доверие, бетонная лестница.

Ясон и Иша переглянулись и стали подниматься. Здание было похоже на бывшее общежитие. На последнем этаже они вышли в длинный, светлый коридор. Повсюду был мусор, тетради и книги, которые казалось навечно застыли на полу.

Они молча зашли в одну из комнат – под ногами хрустели осколки. В углу стоял древний принтер, обои были содраны и потрескавшаяся, словно размокшая, вздувшаяся штукатурка создавала великолепную абстрактную картину. В стене зияло большое окно: рама была выломана, а стекло валялось под ногами.

Выглянув, они увидели реку, заключенную в гранитные берега, а над ней, розоватое, стремительно светлеющее небо.

– Иша, я хотел бы сфотографировать тебя у окна, – сказал Ясон.

– Хорошо, но скажи, как я должна встать.

– Подойди пожалуйста к проему окна, встань спиной ко мне, – пока Иша выполняла его указания, Ясон прицеливался. – Так, хорошо. Ее темно-синее атласное платье, подол которого пышно расширялся книзу, красиво контрастировало с предрассветным цветом неба.

– Ты могла бы распустить волосы?

Иша кивнула и сняла резинку, которая туго стягивала ее массивную косу. Волосы стали медленно рассыпаться по плечам, словно приветствуя неожиданную свободу. – Так, очень хорошо, пожалуйста поверни голову вправо. – Ясон командовал и, одновременно с этим, фотографировал.

Странное чувство околдовало Ясона. Он ощутил сильное желание подойти к Ише и обнять ее, но вместо этого сказал: – Пойдем на крышу, уже почти рассвет.

На крыше сидело еще парочка, безмолвно глядевшая вдаль. Синхронно обернувшись на шум, они улыбнулись Ясону с Ишей, а затем снова повернулись и стали смотреть в ту сторону, где уже начиналось рождение нового дня.

Вдалеке, в нежном утреннем мареве, расползался огненный желток солнца. Иша почувствовала, как внутри сердца, начало медленно растекаться удивительно теплое ощущение, словно это солнце поднималось и внутри нее тоже.

«Отныне уже не будет как раньше», думала она, улыбаясь в рассвет. Но чему улыбалась, Иша и сама себе не могла бы ответить. Просто было тепло сидеть так и смотреть вдаль.