Читать книгу Я люблю тебя как врага - Елена Паетка - Страница 10

10. "Душа – распята" (24)

Оглавление

Да, я знаю, что есть любовь к Родине, детям, родителям, людям. Но Бог, создав мужчину, сказал «Плохо человеку быть одному». (25) И появилась женщина. «Где двое в любви, там Рай на земле» (26).

Мне немножко тридцать. Расслабляющая и облагораживающая среда, мы в Дюссельдорфе. Моя первая капиталистическая заграница, ФРГ. Сейчас я безумно нравлюсь себе на тех фотографиях. Восторг, ежесекундный восторг! Наслаждение всеми органами чувств, не говоря про мозги – ощущение уверенного общественного благополучия, чисто, интеллектуальная архитектура, бесшумные машины, красивые вещи на людях, в магазинах, притягивающие интерьером и блюдами кафе и рестораны, вежливость как элементарная форма любви, в старинном модернизированном отеле «Meidenhoff» постель, одеяла и бельё, какой я ещё не видела никогда! Без конца занимаемся любовью, я никогда не была инициатором, меня всегда хотели и были готовы. Упоительно любила прикосновения гладкого, смуглого, чистого, горячего, жадного к ласкам тела. Утром это всё, как правило, повторялось. Хозяйка отеля – старая, ухоженная, слегка высокомерная аристократка, часто сама приходит познакомиться с гостями, осматривает сервировку столов. Запоминаю всё, чтобы копировать дома. Глоток утреннего импортного чистого воздуха. Ах, где это я? В прошлом веке? Присутствие Божьей Благодати. Господи, что это за цветы? Свежесрезанные незнакомые и знакомые, но совсем другого размера и цвета, разные пульсирующие красками и запахами растения! Ах, вот этот букетик маленьких кремовых роз – мой! Пока Амир в офисе у Саши и Пети, я, затаив дыхание, отправляюсь в магазины. Дойти до Кё – Штрассе я не смогла, моя первая пластиковая карта – виза Сбербанка начала работать уже в третьем от отеля маленьком бутике. Солнечного цвета хлопчатобумажная плетёная восьмёрками кофточка, и белая, кожаная планшетом сумка! Ой! И вот первый конфуз – слышу звон монеты после того, как прокатали мою карту. Я подумала, что это сдача. И взяла с тарелочки монету в пять марок. Стоящая сзади немка недовольно вскрикнула, я поняла, что это она положила свои деньги, стала заискивающе объясняться. Но куда им понять нас?

Моё знаменитое чёрное английское пальто также куплено здесь.

– Да, конечно, мы укоротим его бесплатно. – Попросили надеть покупку, и стали обходить меня со сложным прибором, отмеривая одинаковую величину для укорачивания.

– Шляпу к пальто? Да, вот эта!

Вернулась в отель с коробками. Амир посмеялся.

– Лина, а ты пообедала?

– Нет. Я забыла и не хочу.

– Какую кухню предпочитаешь?

– ???

– Пойдём к итальянцам, там Саша с Петей ждут.

Чёрт, ну не знаю я, как пользоваться этими сложными приборами для спагетти.

Итальянцы радуются нам, а я радуюсь, что они радуются.

Амир просит ребят зарезервировать нам отель в Ллорет-Де-Мар. Мы решили взять напрокат машину, и добраться до Испании. Амир робеет, я – нет. Ещё в Москве в специализированном магазине на Кузнецком мосту я запаслась автомобильной картой Европы, изучила все обозначения. А отель на месте найдём! Ребятам удаётся договориться по поводу отеля только на три ночи, Амир медлит, я говорю, что мы всё сможем. Уж если в Москву прорвались, помнишь, как мы громко пели для уверенности, когда ты только учился водить машину, а мы мчались из Новороссийска в Москву по жуткой дороге, перегруженной дальнобойщиками, ленившимися переключать свет на ближний? А здесь во всём такой сервис, удобства, комфорт, немецкий знаем, справимся! Ныряем в предоставленную нам автомобильным прокатным агентством Hertz машину как в роскошную высоких технологий душевную среду. Я, ясное дело, с картой в руках, командую, типа Е 22 или Е 24. Мы взрослые и самостоятельные, нам всё можно – заниматься любовью, целоваться, тратить деньги, ехать на машине по Европе. Счастье, счастье, что мы нашли друг друга, что мы так хорошо друг друга понимаем. Счастье, что можно доверить свои сомнения, страхи, что есть, кому быть на твоей стороне. За окном – добрая Европа с почти нетронутой природой.

– Хочешь яблочный сок?

– Почему он такой кислый?

– Я его купила в экологическом супермаркете.

– А булочку с марципаном будешь?

– Нет, спасибо.

– Амир, я вся липкая, испачкалась, давай где-нибудь остановимся.

– Сейчас, на заправке.

Заправка – целый культурный центр, я с радостным удивлением осматриваю кафе, стерильный туалет, магазинчики. Близится ночь. Я осязательно понимаю, что приближается самый счастливый момент в моей жизни. Рядом – он. И моя душа открыта и цветёт от взаимной любви, меня нашли, я состоялась, я живу по законам добра. Машина мчится по автобану, но скорость в машине не ощущается. Бесшумное движение. И музыка. Радио дарит нам мягкий звук высоких человеческих чувств классического произведения, потрясающее исполнение! Густые сумерки, синева разных оттенков размыта по всему видимому небесному пространству, природа приготовилась к грозе, наплывающие друг на друга пышные тёмные облака, деревья тоже выглядят непросто, с философским оттенком, просматривается перспектива богатого пейзажа, как на картинах фламандских живописцев. Мы вне времени. Промелькнул очередной квадратный синий с жёлтыми звёздочками по кругу плакат, мол, закончилась Бельгия, началась Франция, незаметно, просто изображение символа ЕС.

– Амир, нам надо где-то переночевать, уже второй час ночи, ты устал, это опасно.

Под штормовым дождём бежим в придорожный отель-автомат, он чем-то похож на тюрьму, не видно ни одного человека, мы не смогли разобраться с автоматикой, принимаем решение доехать до Дижона, он относительно близко. Петляя по дижоновским улочкам, притормаживаем у отеля, нам называют баснословную сумму за ночёвку – триста пятьдесят франков, но дорога ложка к обеду. Высыпаемся по полной программе, опять любовь, под конец которой я просыпаюсь окончательно. И опять хочу спать. Но меня моют, одевают, и заносят в машину. Амир так разозлился на жадного хозяина, что даже отказался от предложенного завтрака.

Пересекаем Францию, за окном пейзаж меняется в прямой зависимости от нарастающей южности. Ору «Здравствуйте!» бескрайним вангоговским полям подсолнуха, виноградным полям, каменным замкам, иногда нависающим прямо над дорогой, оливкам.

– Амир, жарко, надо переодеться!

Под вечер мы уже в Испании, в курортном Ллорет-де-Мар, ах, море, и публика со всего мира! Запах приготовленных и уже почти съеденных морепродуктов, тонкое переплетение аромата рыбы, специй, масла, лимона, огня, и настойчиво требовательный шёпот любви повсюду.

После ужина и вина я рыдаю на балконе в номере отеля «Rosamar», мне жалко маму, папу, бабушку, дедушку, они никогда этого всего не видели, и не пробовали.

Честно сгорев на пляже за первые три часа, я намазалась. Несмотря на бесконечное потребление национальных испанских блюд и сангрии, я худею. Чувствую себя как рыба в воде, моя непосредственность близка испанскому менталитету. В ресторане брызжет страстью фламенко, цветочница предлагает нам розы, я дарю их танцовщицам, они умиленно благодарят и вытаскивают Амира на сцену, сопротивляться невозможно, и я умираю от хохота, глядя на его физкультурные движения, мне всё нравится, хочу, чтобы он был раскованней.

В отеле нам не продляют срок, и мы отправляемся на поиски. Я предложила делать это весело. Два часа мы повторяли «Ein Doppelzimmer von 17 bis zum 22 August».

О, русское туристическое бюро.

– Давай зайдём, купим экскурсию в Барселону?

– Лина, давай сначала найдём отель. В Барселону мы можем съездить сами.

– Барселона заслуживает того, чтобы познакомиться с ней через экскурсовода и расслабленно, без стресса парковок и прочее.

Девочки направили нас к знакомому им хозяину отеля, отель мне не нравится, и на мою радость, мест в нём нет. В отеле «Inn» немецкий менеджмент, презентабельный вид меньше всего обещал наличие свободных мест, вдруг мы услышали:

– Да, пожалуйста, у нас есть для вас номер!

Отель превзошёл все ожидания по комфорту, кухне, ну и что, что номер на первом этаже, а первые слова, услышанные мной, это русский мат с верхних этажей, здесь я почувствовала себя леди, официант всё время стоял за спиной. Амир был пижоном, и хорошо, он мог красиво ухаживать. Я чувствовала себя достойной такого обхождения женщиной.

Единственная сохранившаяся у меня фотография – мы в Барселоне.

Мгновения вечной любви запечатлели моё развевающееся яркое платье, красивые счастливые лица, его большую горячую руку на моём бедре, цветы, подаренные в тон платья.

Осень того же года.

– Мы летим в Мюнхен на Октоберфест!

– А Кристоф может нам сделать гостиницу?

Класс, Кристоф – Юлин муж, мы совсем недавно сыграли их свадьбу. Кристоф работает на БМВ. Он предлагает нам квартиру в гостевом доме БМВ, предупреждает, что там ничего кроме мебели нет. Мы дрожим от холода, приехали поздно, нет даже одеял.

От Мюнхена я улетаю в верхние этажи сознания, золото листвы воспринимаю как самое натуральное, спокойствие в завтрашнем дне написано на всех лицах. Завтракаем в кафе при отеле, я удивляюсь, почему на столах по два цветка, мальчишки смеются и говорят, что они заметили рядом кладбище. Димка не столько злится, сколько удивляется обнаруженной в сардельке железной скобе, он говорит об этом официанту. Приходит самоуверенная красная дама, возмущается чему-то своему, а я прошу оставить разборки, всё-таки рядом кладбище, пусть по-неземному красивое, но работа по такому соседству вредна. В это кафе мы не возвращались. Нас захлестнул восторг поющей гимн жизни столицы Баварии.

В Нойшванштайн можно приезжать бесконечно, никогда не надоест. По эмоциональному воздействию замку не уступает висящий мост, соединяющий две горные вершины, построенный Людвигом на высоте сто пятьдесят метров, он посвятил его своей матери. Всё отрицательное, что накопилось во мне к тем годам, я оставила здесь, оно растворилось в воздухе, в котором мы висели вместе с мостом!

Проголодавшись телом от долгих прогулок, заезжаем в один из многочисленных баварских деревенских ресторанов, улепётываем за обе щеки вкуснятину, поданную на сковордах.

– Лина, пей пиво. Оно полезное.

Мощь нации сбивает с ног гигантской волной от пляшущих на многометровых столах немцев. Это павильоны Октоберфеста, пожалуй, единственное время, когда женщинам не рекомендуется прогуливаться в одиночку, страсти подогреты пивом по бочке на каждого.

– Россия, это такая бедная бедная страна? – В поезде напротив совсем молоденькая девочка, манера одеваться выдаёт в ней реально неземную цивилизацию, про войну, она, пожалуй, ничего не знает, в её реакции обезоруживающая добрая сочувственная непосредственность, и я, приученная жёстким детством давать немедленную сдачу, сдаюсь, я ей улыбаюсь и молчу.

Новый 2000 год отправляемся встречать в Мюнхен, вдвоём. Мы не были здесь четыре года, проведённые в режиме жёсткой экономии, отдавали долги. Рубеж нового тысячелетия, не халам тебе балам. Мы с Амиром в приятнейшем отеле, где на завтрак подают ананасы и слабосолёную сёмгу, а некоторые так заняты, что заказывают еду в номер, и затем выносят посуду на пол у двери. Ничего себе, не мы одни предаёмся любви, это коллективные настроения на границе тысячелетия.

На скорую руку накрыли новогодний стол, пожелания нам с Амиром «ещё и ещё».

Но мама испуганно говорит:

– Не надо ещё. Итак, уже всё хорошо. Всего хватит.

Амир обижается.

А я уже ничему не обижаюсь, после того, как она вчера при Амире вцепилась в Юлю, и, глядя в мою сторону, приговаривала.

– Юлечка, ты самая – самая!

Да, мама любит Юлю много больше меня.

Первого января все едем в Бад-Тольц, это водный курорт с повышенным содержанием йода в воде, я первый раз в подобном водном заведении, и убеждаюсь абсолютно, что да, вода имеет возрождающий эффект. Всю новогоднюю ночь мы провели, топая по обильно посыпанной осколками от шампанского мюнхенской земле, устали от пьяных лиц, и бесконечно завывающих сирен пожарных машин. А сейчас, как молодые огурчики, прыгаем из бассейна в бассейн, из сауны в солярий, и хорошеем, молодеем на глазах.

Очень прошу Амира съездить в Милан, он ближе всех других итальянских городов к Германии. Пробки, итальянцы едут к немцам, а немцы к итальянцам. Кататься на лыжах. Женская туалетная очередь перебегает к мужчинам, все весело хохочут. А я думаю: какие они разные, итальянцы и немцы, но так хорошо друг к другу относятся, в Пинакотеке есть картина «Германия и Италия» в образе молодых, прекрасных, обнимающих друг друга женщин. К Милану подъезжаем ближе к ночи, я восхищаюсь знаменитыми на весь мир заводами известнейших фирм, здания которых выглядят, как игрушки, видно, что они укомплектованы охраняющим природу оборудованием, но это ещё далеко за городом.

Милан – эстетский город. Опять чувствую себя не совсем ловко, когда меня обувают в шикарном магазине "Bruno Magli", Амир, как всегда, покупает мне к обуви сумку. В городе Рождественские каникулы, и работают далеко не все заведения. А я бы и не заходила никуда, как уставлюсь в проём очередной арки, а там дворик с колоннами, изящными ажурными скамеечками, напольными античными вазами, в которых сухие листья и снег, а подальше дверь с рождественским венком и окна, за которыми свет и чужая жизнь. Ах, почему не моя? Компенсируя и эту несправедливость, отрываюсь в маленьком магазинчике, где среди прочих и моя любимая Max-Mara, мне удаётся уговорить хозяйку на значительные скидки, я часть списываю с карты, часть плачу наличными, и выхожу со сногсшибательной чёрной дублёнкой, и другими милыми моему сердцу вещами. Мне жаль себя, я только что в католическом храме ставила свечи и спрашивала у Бога, почему, почему у нас нет детей. Ведь мы так хотим. Ведь Амира грызут его родственники. Ведь он оставит меня. Амир сфотографировал меня в этом храме, я склоняюсь со свечой, и у меня сгорблена спина. Муж говорит, что мы такими покупательными темпами уже не можем задерживаться в Милане, и на повышенной скорости мчится в сторону Инсбрука. Молчу, я знаю, что там тоже хорошо, и пока я могу себя утешить, я буду это делать. Опять отель, опять любовь. И ничего. И никого.

Я не хотела свадьбы, зачем это лицемерие, если понятно, что я – нежеланная для его матери сноха. Но он настоял на торжестве. Мама привезла мне из деревни голубое гипюровое платье. И правильно, белое я уже не заслуживаю. Отдалась на отдыхе, на Чёрном море. Пожалела бедного хлопца. Папа заказал очень много цветов, в январе голодного года квартира переполнена талантливо составленными букетами. Амир ловит меня, пробегающую из одной комнаты в другую, и прижав к себе, говорит моему папе:

– Александр Владимирович, я сделаю всё, чтобы Лина была счастливой.

Папа смотрит на него с уважением и доверием.

Фотограф загса лицемерно выбелил моё платье на фото.

Спустя годы. Развод.

– Я дал тебе больше, чем твои родители!

Вот это да. Оказывается, был включён счётчик.

И, всё-таки, это Бог дал. И взял. Бог.

* * *

Лето 2000 года.

– Давно хочу в Лондон.

– Хочешь, займись путёвками.

– Да? Это твой подарок мне на день рождения!

Переполненная торжественностью, я бегу в туристическое агентство, в Настасьинский переулок, это близко от нашего салона на Малой Бронной, заполняю необходимые документы, меня предупреждают, что англичане иногда отказывают в выдаче визы. Новое, приветливой архитектуры, здание английского посольства на Смоленском бульваре. Рядом с нами лёжа сидит впившаяся друг в друга красивая пара, он – англичанин, она – наша, с длинными густыми волосами. Счастливая. И он тоже. Целуются и целуются. Забыв о солидности своего возраста, вприпрыжку подбегаю к окошку, через которое две дамы начинают с нами собеседовать. Ой, а почему они задают такие вопросы? И много, и долго. Я расстраиваюсь, похоже, что они нас в чём-то подозревают. Пожилая, худая, серая, с виду строгая, англичанка может не пустить нас в Лондон. О, нет! Звучит вопрос о детях. И здесь.

– Понимаете, я очень переживаю, что у нас нет детей, и хотя бы на свой день рождения хочу забыть об этом!

Англичанка задержала на мне вспыхнувший взгляд. И сказала "окей".

В огромном Боинге, в хвосте, на полу валялась наша зелёная молодёжь с разноцветными косичками. Они курили, рассматривали друг у друга браслеты на ногах, смеялись, хвастались своей технической оснасткой, короче, сплошные понты. Свобода!

Я считаю Лондон столицей Земли. Самым просвещённым городом. Если я мысленно и представляла себе коммунизм, то именно так. Подумаешь, только деньги остались. Во всём разлита радость земной жизни. Налюбленное место. Разумно и красиво и справедливо устроены сады парки улицы офисы межчеловеческие отношения, рестораны дворцы, физически ощущаешь преемственность всего лучшего, что создавалось в прошлые века архитекторами писателями учёными простыми людьми. Поэзия в декоре, и шёпот любви. В городской Темзе плавает лосось. Пешком ходят белки и лебеди. Земляне из разных географических точек чувствуют себя дома. Демократия в лучших своих гуманных проявлениях равенства людей. Музеи в превосходном состоянии, произведения искусства выглядят так, будто сотворены вчера, бездна незнакомых мне вдохновляющих полотен, молоденькие девушки в загадочном облачении просто лежат под картинами Тёрнера. В ресторанах аристократических, но доступных всем, супер магазинов, представлена кухня всех народов мира, рыба свежайшая. Боже, я не буду в Москве вообще тратить деньги, но, чтобы идти в ногу с лучшим, что есть на Земле сегодня, я обязательно должна хотя бы раз в два года приезжать сюда. Погружаться в атмосферу самых гуманных и образованных молекул! Получать живительный глоток смысла жизни в содружестве любви, науки, ума, добра, красоты и справедливости. Московских воров не остановишь, нравится им здесь, понятно, они глушат в себе голос совести, считая себя избранными, достойными удовлетворять соблазны, они воруют и воруют, чтобы любой ценой уже сегодня чувствовать себя в Раю. На Россию им плевать, и на людей. Они помнят только о себе и о своём кошельке. С людьми можно поступать как угодно. Обмануть, лучше хитро, пусть будут спокойны. Об этом я не хочу думать. Особенно здесь.

Проводник у нас не менее чем чудесный, Виктория. Она пронизана любовью к Лондону, она наслаждается всеми предоставленными возможностями этого города жить полной, радостной жизнью, она приветлива и щедра! Преподносит нам Англию как доступное всем здесь и сейчас счастье сказать «спасибо» за восторг бытия. Умничка, её сложные рассказы ясны в простоте умного изложения. Любое явление, событие, она рассматривает как синтез истории, физики, религии, психологии. Английские девушки не участвуют в конкурсах красоты, потому что считают унижением человеческого достоинства соревноваться, у кого ноги длиннее. Для ёжиков и тушканчиков под автобанами прорыты специальные пешеходные переходы.

* * *

В экскурсионном автобусе мы с Амиром сидим сразу за Викторией, и я киваю, смеюсь, задаю вопросы, ахаю. Виктория фантазирует про уже не первое воплощение Амира. Раздаёт нам свои фотоальбомы, она увлекается танцами, посещает балы в роскошных вечерних платьях, на прокат, пожалуйста, любое, хоть королевское. Знакомится через Интернет. Я понимаю, что она одинокий человек. Да, её вывез из Чебоксар в Лондон старый профессор, преподаватель Кембриджа, квантовый физик. Он посетил Чебоксарский университет, был пленён Викой и сразу сделал ей предложение. В советское ещё время. За остроту и масштаб ума в университете её называли Карл Маркс. Очень скоро муж умер. Я уверена, что раскрыться расцвести как личности и женщине ей удалось только благодаря Лондону. Слава Богу, что у нас такой квантовый экскурсовод, она говорит и говорит, всё интересно. Мы вне черты города, едем к Шекспиру. И вдруг, в разгар нашего увлечённого разговора, Виктория:

– Лина, оглянитесь!

В это невозможно поверить. Почти весь автобус спал. Ладно, вот эта пышногрудая девица, она всё время спит, я давно поняла, что ночью она отрабатывает поездку, рядом – самодовольный хряк. Не муж. Спят и другие.

Расстроили меня наши соотечественники уже сразу по прилёту. Я, действительно, по началу была в не лучшей форме, дело не в депрессии, я только, только стала отходить от долгой, мучительной аллергии. Мне помогала в этот период Раиса, она продолжала меня воцерковлять, и делала мне сложный массаж.

– Лина, тебя любят! А, знаешь, сколько красавиц, ты им в подмётки не годишься, одиноки! Шарм у тебя есть, конечно.

Вот такая православная психотерапия. Но нам, пограничным, важно постоянное сопровождение, и пока, хотя бы, иногда не плюют в лицо, а говорят подбадривающее, уже хорошо. Я вынужденно звоню ей по сотовому в Москву, стоя на ступенях Национальной Лондонской Галереи. Плачу и кричу:

– Раиса, я ничего не могу понять: в день, когда мы только прилетели, ко мне подошла одна дама из нашей группы, и, показывая на Амира, спросила «Сынуля?», я возмутилась, а она стала меня успокаивать, мол, подкрасьте губы. Это ещё не всё, сейчас ко мне подсела уже другая пятидесятилетняя дама, и говорит: «Это ваш сын?»

– Успокойся! Это зависть! Видят, что вы счастливы и злятся.

– У меня завтра день рождения!

– Немедленно плюнь, и радуйся!

Надеваю одно из моих любимых платьев, потрясшее меня в Стокманне. Фины угодили – на ярко зелёном фоне крупные красные как живые цветы, шёлк. Как накрасила губы помадой Guerlain из серии Kiss Kiss "Секс на пляже". Эти замечания, действительно, странны, ведь Амир всегда меня обнимал, прижимал, целовал. Я обозвала для себя этих тёток мокрицами, самыми отвратительными для меня ещё до мышей насекомыми, и мне полегчало. Настанет время, и я пойму, что, возможно, Амир обнимал меня уже меньше. Пойму значение его уединения при разговорах по сотовому, пойму его омолаживающие действия при покупке одежды, в поведении.

– Ты мне совсем не даёшь.

Слышу я в отеле, когда от усталости сложно даже улыбнуться. Эта грубость тоже новость. Раньше в его лексике не было таких неуважительных слов. На день моего рождения мы ужинаем в маленьком ресторанчике при Ковент Гарден, наши пластиковые карты в рюкзачке, Амир расплачивается.

В «Лауре Эшли», оплачивая кожаный плащ, кричащий мне: "я только твой", и я поторопилась без колебаний принять его любовь, слышу, что высокий, мощный, чёрный продавец говорит, мол, на моей карте нет пятисот фунтов стерлингов, что делать, снять наличные я не могу, карту повредили в Москве девочки-кассиры нашего салона, я их своей визой обучала пользоваться импринтером, они её прокатывали вверх ногами, и только в Лондоне я заметила повреждение, при попытке воспользоваться банкоматом. До меня доходит, что на моей карте не хватает денег, потому что вчера в ресторане Амир расплатился ею. Его манера. Но раньше не по отношению ко мне. Плащ я, конечно, купила, и перестала его носить только тогда, когда он прохудился до дыр. Любовь, взаимная, в чистом виде.

– Амир, хочу, чтобы ты мне подарил вот эту картину.

В грубой деревянной раме под стеклом копия древней вышивки на христианскую тему.

– Ты же знаешь, я не люблю религиозных предметов.

Да, знаю. Религию он считал убежищем убогих и неудачников. Картину, привезённую из Лондона, я вижу в своей спальне каждый день. А у него и без этого всё «окей». Легко соглашается идти со мной в разные стороны в предпоследний день нашего пребывания в Лондоне. Плохой знак, я всё чаще остаюсь не на первом плане. Но я ещё не сознаю перемен. Перехода из любимой в чужую. Всё только начинается. И я ещё этого не знаю.

В дни «разрыв – душа», уже после развода. Её частые звонки с вопросом «как дела» вызывали во мне уже не смешанные чувства, а устойчивый стыд и раздражение, это напоминало желание человека в определённое время включить телевизор, и узнать, как развиваются события в любимом сериале. А «телевизор», то есть я, добросовестно работает: рассказывает по ролям, показывает в лицах, тратит энергию. В один момент устала, и говорю:

– Алла, ведь ты прекрасно знаешь, что я всегда рада возможности встретиться, сколько можно болтать по телефону?

– Но я хотела бы тебе помочь.

– Как?

– Может быть, посоветовать, к кому обратиться.

Ясное дело, она привыкла, что у меня есть деньги и можно их кому-то пристроить.

Но у меня уже нет денег, и я перестаю быть интересной для активного общения.

– Пожалуйста, не звони мне больше.

Познакомились мы в аэропорту Лиссабона. Оказалась здесь случайно, в Алгарве отдыхали Данил, Ира, маленькая Алиса. Ира попросила, чтобы к ним прилетела я. Лететь пять часов, позади нас бузят всё сильнее и сильнее накачивающиеся алкоголем члены одного коллектива, два мужского и один женского пола, полёт сам по себе непростой, а вдобавок тебя колотят конечностями в кресло, орут, всё это, чтобы побороть страх, но до чего же неприятно. Я играла в «быть выше», но, видно, это мне было не по силам, и, наконец, уже приземлившись, сказав много чего, я нашла поддержку почти у всего самолёта. Если бы я высказалась раньше, это бы ничего не изменило, но пристыдить их перед тем, как они начнут позорить нас за границей – долг чести.

Шикарная арендованная на месяц вилла, активный живой домашний организм, но он у хозяев португальцев не один, и на лето можно сдать его в аренду, русские гости в новинку. Увидеть Атлантический океан не на карте, не на глобусе, а вживую очень хотелось. Амир недоволен, очень дорогой билет, да ещё не напрямую в Алгарве, а в Лиссабон, откуда ещё пилить и пилить. Но есть причина, по которой я уже поняла, что особенно жалеть его не надо. Данил обрадованно встретил меня рано ночью, и, как сумасшедший, три часа гнал по опасной дороге с двухсторонним движением. Португалия пока ещё диковата в туризме и этим хороша.

– Линка, знаешь, как круто сказать, что мы отдыхаем в Португалии! Наших здесь почти нет. – Это Ира воображает.

Данил не привык надолго оставаться в обществе одних женщин, раздражался, по ночам храпел так, что я не могла уснуть в соседней комнате, пошла на кухню, попить воды, оступилась, стакан с оглушительным звуком вдребезги разлетелся на кафельном полу. Утром мы пылесосили то, что я не смогла убрать ночью. Эффект кафельного пола перепугал меня страшно.

В автомобиле, по дороге на шоу дельфинов, Данил орёт на Иру, что терпеть не может того, что у неё опять кислая рожа. Я тоже резко меняю выражение лица. Поздним вечером во время ужина в ущелье, в семейном ресторане на берегу океана, где прямо при нас готовили только что выловленную рыбу, Данил пытал меня вопросами по поводу результативности моего университетского образования, Ира меня защищала:

– Лина, да пошли ты его куда подальше!

Мне неловко, я уже не первый раз сталкивалась с комплексами очень умных людей, закончивших рядовые вузы, и пытавшихся доказать мне, что они умнее университета. Данил сам по себе огромной мужской харизмы, наезжает на меня, а я же гость, да ещё финансово не совсем независимый, и моих бойцовских качеств хватает не надолго. Я же львёнок, никак не львица. Ира необычной внешности, голубоглазая блондинка с неповторимой загадкой эксклюзивной сексуальности. Моя «лебедь» – ласково называл её талантливый с минимум двумя гражданствами бизнесмен Данил, они познакомились, когда Ира продавала цветы в центре международной торговли начинающей капитализироваться Москвы.

– Лина, мужиками надо командовать, а не стесняться их!

– Легко это говорить таким красоткам, как ты.

Все мы знали о взрывной реакции Данила, последовавшей после обнаружения Иры в бане богатого соседа, когда он внезапно вернулся на дачу. Он захотел убить Иру, или развестись. О, как же мудро поступили московские женщины – свекровь и тёща, когда внушили ему, что, право не стоит, из-за таких мелочей, ведь ничего не было, тебе показалось. Вот так надо с мужчинами. Да я бы сама на Ире женилась, она именно пленительной внешности и доброты.

Ира стала православной, и, с одной стороны, предлагала мне попросить молитв за меня у знакомого монаха из Троице – Сергиевой Лавры, а, с другой стороны, они с Данилом, как и многие другие, самодовольно, но ошибочно считали, что у нас нет детей потому, что мы их не умеем правильно делать – не расслабляемся по полной, так сказать. От первого я отказалась, считала, что нет на мне никаких грехов, чтобы молиться, попытка провернуть второй вариант смешна, но я предоставила им возможность приобщить меня к злачному. Оно ко мне не прилеплялось, а любовью мы занимались очень страстно, ведь я верила, что мы только друг для друга. Они решили нас напоить, начали это уже в Мерседесе Данила, мне предложили выпить из горла платинового по цене коньяка, в казино «Метелица» на одном квадратном метре мялось по пять проституток, и только вдали маячили уже не одинокие мужчины.

Амир пьян, на ходу выходит из машины, с размаха садится на металлический кольями забор, корчится, за секунды переживаю ужасные картины, но обошлось, мы переесаживаемся в такси, нас останавливает ГАИ, проверка документов, которых с собой нет, я взмолилась, дала честное комсомольское, и нас отпустили. Ночь, как всегда, после принятия алкоголя мужем, прошла у него в обнимку с унитазом.

– Пожалуйста, возьми, выпей холодной кипячёной воды, нужно ослабить интоксикацию.

– Ты ведь знаешь, я никогда в этом случае не пью воду.

Не спали, а рано утром пришли рабочие устанавливать пластиковые окна, грохот несусветный, холодно, старые рамы вынули и весь мир наблюдал посталкогольный синдром Амира и нашу взаимную раздражённость.

Улетая из Португалии, автобусом доезжаю до Лиссабона, самолёт только завтра, я хочу осмотреть загадочный город, древний порт Атлантического океана.

У меня всегда нежные отношения со старыми или, лучше сказать, долго живущими людьми, и в автобусе мы душами влюбляемся друг в друга с Кремильдой Сантьяго, ей не меньше семидесяти пяти лет, и её тихой подругой. Мы объяснялись эмоциями, то есть сердцами. Ха, я уже знаю, что «Я из Москвы» звучит по-португальски так, что ни на что другое не похоже: «Эу Мошкову!». Автобус вибрировал от наших энергетических волн. Кремильда зовёт меня непременно остановиться на ночь у неё в доме, она живёт в престижном пригороде Келуш, здесь резиденции португальских королей, она покажет мне много интересного! Я соглашаюсь, ещё бы, любовь с первого взгляда! Но вот начался Лиссабон и я немею: неведомые архитектурные пропорции зданий, разноцветие живой и неживой материи, своеобразие природы, абсолютно новое пространство, незнакомые люди.

Георгий часто ещё в университете орал на меня:

– Ты ещё долго будешь заниматься ирреализмом? – Но здесь я уже точно ни при чём.

Стоя в электричке, целую Кремильду, мы со слезами отрываемся друг от друга, я выскакиваю в последний момент, и остаюсь в городе. Но я ещё один раз позвоню ей из Москвы, и мы будем мычать, плакать и смеяться.

В отеле. Хочется пить. Но я только полощу рот, мне не хочется рисковать с мини баром, денег впритык. Отправляюсь в одинокое путешествие по городу, в котором я ещё никогда не была, он ждёт, и приветствует меня улицами, ресторанами, магазинами, идущими навстречу людьми, у меня нет плана города, я надеюсь на свою интуицию, она выведет меня в центр. Аптека. Друзья всегда шутили, что это мой любимый магазин, захожу, и вижу очень много аптечной ортопедической, но красивой обуви. Аптека поморщилась, глядя на мои пропитанные потом старые башмачки. Выбросьте их, пожалуйста, конечно, уже давно надо их сменить, и Ира не могла понять меня, в сиесту бредущую в центр вымершего Логуша и возвращающуюся с «дефицитом» – керамической посудой и покрывалами.

– Лучше бы ты что-нибудь для себя купила!

В ресторане я делаю ошибку при заказе блюда, жую в результате не знания английского, ножки осьминожки, запиваю их красным вином, у меня становятся пьяненькими глаза и настроения, и я до смертельной усталости, до последнего, брожу по Лиссабону, считывая глазами, душой, настоящее и прошлое этого загадочного мирового порта.

Утром в аэропорту мы познакомились с Аллой, да, той самой, что настойчиво спрашивала меня по телефону: "как дела"

Мы одновременно и бурно обратились друг к другу, готовясь на посадку рейса Аэрофлота «Лиссабон – Москва», взахлёб, и громко делясь впечатлениями о Португалии. В самолёте она бросила свою подружку, муж которой значительно софинансировал эту поездку, что прошло, то прошло, и пересела ко мне. Чудесные годы начала путешествий за границу, эйфория рождала наркотический гормональный эффект, мы светились всем лучшим, что имели в себе. За пять часов мы обсудили всю свою, и не только свою, жизнь с самого детства. Алла – налоговый инспектор, совместима с этой работой ровно настолько, насколько реализуется восторг ею налогоплательщиками:

– Считаю, что работаю в такой структуре, что все мне должны. Мой папа служил прокурором, это он устроил меня в налоговую.

Я увидела глаза, как блюдца, наяву, голубые, восторженные. Натуральная блондинка. Пышные формы, всегда являвшиеся предметом собственной гордости, черты лица крупные, и детские. Думаю, она всегда находилась на волне приподнятого настроения по причине постоянного, и явно проявляемого мужского внимания. Заразительная жизнерадостность. Жест привычки – боковое поглаживание по часовой стрелке собственной большой груди. Уже несколько браков позади, с венчанием и без, но она продолжает искать и экспериментировать. Возраст, вероисповедание женихов не имеют значения, но хочется, чтобы с деньгами. Живо интересуется моей личной жизнью.

За три года мы не потеряли друг друга, Амир положительно откликнулся на мою информацию о том, что Алла приглашает меня в Испанию, один из её многострадальных клиентов, грузин, владелец туристического бюро, обещает выгодное предложение. И вот мы летим в Торремолинос, это напротив Африки, жарко, отель в плане дизайна скромный, но ресторан роскошный. Все блюда обильно поливаем лимонным соком, текущим у нас по рукам, мы его добываем здесь же, выжимая из зеленоватых лимонов, и убеждаем друг друга, что теперь уж точно не поправимся. Пьём вино. Западные отдыхающие утром тянутся к хлопьям, мюслям, а мы думаем, ну и дураки они, и нажимаем на живые сосиски с овощным гарниром.

Отель, через дорогу пляж. Молочный туман, отплывёшь на метр, и можешь потеряться, но необычность впечатлений веселит. Даже, если море холодное, а это вызвано проходящим здесь поблизости холодным течением, наши люди с криками «За Родину, за Сталина!», решительно бросаются в море, отбивая уплаченные деньги.

Алла знает, что у нас с Амиром не всё гладко.

– Линк, он тебя отправил, а сам «навеселится» за две недели!

Я даже не обращаю на это внимание, а надо бы, не обижаюсь. Мат – это Аллин колорит, а про другое она также судит по себе, ей не понять, что такое чистые любовные отношения. Алла часто звонит, и достаёт по сотовому очередного любовника по прозвищу Крайслер, машина у него такая.

– Заяц, ты меня любишь? Заяц, мы так хорошо отдыхаем! Заяц, а ты меня встретишь? А можно я куплю новую сумочку, ты мне ещё денежек дашь?

Всё это исключительно на публику, посматривая в разные стороны, она хочет, чтобы как можно больше людей оценили положительную реакцию абонента на её капризы. Как нужна женщине мужская забота, позволяющая идентифицировать себя в качестве привлекательной и востребованной. Единственная экскурсия, куда я отказываюсь ехать, это крокодиловая ферма, а так мы почти каждый день то в Севильи, то в Гранаде, то едем в Марокко на пароме. Полюбился нам фешенебельный китайский ресторанчик, мы нажимали опять на калорийное.

Алла разочарована в моей манере поведения с мужчинами. Мы ссоримся.

– Лина, так нельзя! Ты всех посылаешь на х.

Я, действительно, дико перепугалась реакции двух отдыхающих в нашем отеле португальцев, в ответ на Аллины призывные тело – и глазодвижения ломанувшихся за нами в лифт. Я фактически вытолкнула их назад.

– Что с ними делать?

– Ты же сама говоришь, что Амир может тебя бросить.

– Но пока я его люблю, и он меня тоже.

– Зря, надо знакомиться, и приятно проводить время.

– Но эти мне совсем не понравились.

– Ой, они могли нас куда-нибудь отвести, и познакомить со своими друзьями.

Можно подумать твой Амир – Ален Делон.

– Так они же будут рассчитывать на секс, это опасно.

– Всё, я не могу!

Ладно, говорю, поехали на дискотеку в Марбелью. Хоть посмотрим, как мега звёзды живут, может, какая нами заинтересуется. Увидев Аллу в туфлях на двадцати пяти сантиметровой шпильке, её длинное в розах платье я уже даже не заметила. Я считаю, что женщина должна одеваться так, как она считает, что ей хорошо, но:

– Алла, мы же были в Марбелье на экскурсии, там очень неровный ландшафт, пока мы найдём подходящее нам место, придётся много ходить, обувь должна быть удобной.

Завидовала черепахам, когда мы начали наш путь к богатым, добрым, заграничным женихам. По дороге в Марбелью мы поспешили, и, испугавшись, что выбрали не то направление электрички, выпрыгнули на перрон. И почти сразу чуть ни бросились на землю. Рядом – взлётная полоса огромного международного аэропорта, людей нет вообще. Что позволило от страха близости животов взлетающих железных птиц тут же дружно и пописать. А потом у нас началась истерика хохота, мы увидели, что, очевидно, не сможем поехать в другом направлении, так как рельсы одни. Но оказалось, что по одним и тем же рельсам электрички ходят в противоположных направлениях, и, вообще, мы с самого начала ехали правильно.

Я люблю тебя как врага

Подняться наверх