Читать книгу Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2. Колхоз. Часть 1 - Елена Поддубская - Страница 9

Автобус со студентами тащился по просёлочным дорогам. После Луховиц плохой, но всё же асфальт, закончился, и теперь машину кидало из стороны в сторону на ухабах размытой земляной дороги, а вместе с ней кидало и мяло пассажиров. Песни под гитару после часа пути умолкли, студенты уткнулись в передние сиденья и старались пережить остаток поездки, кто как мог. В задней части автобуса горой возвышались сумки, занявшие пол и сиденья двух последних рядов. Попинко скрестил кисти на ручке своей корзины и бережно её придерживал. В проход она не уместилась, на заднем сиденье для неё места тоже не было, так что пришлось держать на руках, загораживая вид примостившимся сзади Ячеку и Сычёвой. Впрочем, они это неудобство не особо замечали, потому что всю дорогу не прекращали оживлённую беседу, перекрикивая шум мотора и радио водителя.

– Как она его понимает? – проворчала Кашина, уловив что-то про «плохой вестипаратный абуляр».

– Значит, понимает, – в глазах Масевич проскользнула улыбка. Михайлов рядом тоже улыбнулся.

– Видишь, как разговаривают? – Зубилина посмотрела на странную парочку. – Интересно, Сычёва раскроет Ячеку тайну своего имени, как думаешь, Толик? – Лена посмотрела на Кириллова. Он повернулся на голос Кашиной, но уставился на гимнастку. Кирьянов, заметив интерес друга, развернул соседа уверенным жестом:

– Сядь нормально, а то стошнит. Водитель, вы что, решили показать нам навыки в слаломе? – пробурчал Толик-старший после очередного виража автобуса.

Арбузопузый шофёр сдвинул прикуренную папиросу в угол рта и загоготал:

– Чо, укачивает, народ? Эт щё ерунда! Тут хоть всё же сбитый путь: объехал яму и гони дальше. Вы б вот в Горький поездили, во Владимир… Там даже основные путя после дождя – трясина. Я одно время возил иностранных туристов, так сказать, по Золотому кольцу. Вот они радовались! Им это кольцо всем поперёк глотки вставало уже после пятидесяти первых километров. Зато экзотика! Одна поездка в пазике токо чо стоит, – водитель пренебрежительно хмыкнул. – Во понаделали транспорту для людей! Мой – конь по сравнению с этими черепахами.

Шофёр по привычке кричал на весь салон, не убавляя громкость радио, и рассказывал байки, не поворачивая головы. «Конь» плёлся уже третий час, с трудом преодолевая ту сотню километров, что отделяла Малаховку от совхоза. Горобова, сморенная недосыпом и жарой, бившей сквозь тонкие шторки, задремала, но от голоса недовольно вскинулась:

– Ладно, ладно, товарищ, вы на дорогу-то всё же смотрите! Не дрова везёте! И курите поменьше, у нас тут спортсмены едут, им дымом дышать вредно.

Бражник, поддерживая, тут же кивнул:

– А уж животным ваши папироски – вообще яд. Слышали же – капля никотина убивает лошадь?

Гена лукаво подмигнул Цыганок:

– Поняла?

– Тю, так это ты не по адресу, гарный хлопец, – протянула Света с улыбкой. – Я даже не пробовала.

Час назад Гена предложил Свете спрятаться от палящего солнца за шторой у его окна: там, где сидели Цыганок и Маршал, ткань была так изношена, что жара, словно кипящее масло, текла в дыры. А прогнозы дождя, о которых сообщил в начале пути Попинко, не подтверждались: в небе висели редкие тучки, ветер дул слабый, солнце светило вовсю. Маршал пересела к Поповичу на сторону, противоположную солнечной. Стас Добров, сидевший перед штангистом, предложил Кашиной, страдающей от тряски, перебраться к нему и вытянуть ноги в проход. Теперь Ира-высотница ехала, как принцесса на троне – поперёк салона и с подоткнутыми под спину вещами. Её ноги торчали в проходе, и Добров, при качке, то и дело хватал узкие щиколотки, возвращая их на свои колени. От такой заботы Кашина вскрикивала, тестируя реакцию ребят. Володя и Юра реагировали на это улыбками.

– Пойду я подремлю, – сказал Стальнов, подмигнув Чернухиной. Не так давно Рита, приложив руку к голове, попросила Соснихина уступить ей место. Оставив подружку Катю, вертлявая блондинка с крашеными ногтями залегла перед Галицким и Стальновым, время от времени выглядывая из-за сиденья, заслышав их смех. Миша-хоккеист, пересев на то место, где ехали до этого Цыганок и Маршал, оказался совсем близко к Зубилиной. Доверенную ему гитару Стас у Соснихина тут же забрал; не хотелось остаться без музыки из-за вертлявости «дорогой редакции». Добров положил инструмент на ноги Кашиной и время от времени дёргал за струну, раздражая такой «музыкой» многих. Пройдя назад, Стальнов освободил место от сумок и лег, не мешая Попинко. Тщедушного высотника и без того было жаль: казалось, что корзина вот-вот продавит Андрею грудь. Под смешные разговоры Ячека и Сычёвой Володя дремал, и просыпался только тогда, когда автобус начинало сильно кидать. Яркое солнце, пробиваясь сквозь шторы, не мешало ему.

В какой-то момент, избегая попасть колесом в огромную канаву, водитель так крутанул руль, что все в салоне закричали.

– Водила, ты так задний амортизатор в руках привезёшь! – крикнул Савченко весёлым голосом и покрепче прижал упавшую на него Свету.

– Он же не специально, – Воробьёва посмотрела на Цыганок с улыбкой. Света в ответ весело сощурилась, как щурятся дети: коротко и всем лицом.

Кириллов и Кирьянов, сидящие напротив Доброва, кинулись к гитаре.

– Держи инструмент! – потребовал Толик-старший у товарища по спортивной группе; Добров тоже тренировался у Бережного.

– А то что нам в колхозе делать без гитары, да? – закивал Толик-младший, глядя не на Стаса, а на Зубилину. Соснихин, тоже глядя на Лену-гимнастку, как будто она была тут главная, гордо похвастался:

– Не боись, дорогая редакция, этот трофей Стаска из рук не выпустит. Ответив на подмигивание хоккеиста, Добров вяло поднял кисть руки. Лена Зубилина указала взглядом на дорогу:

– Ты бы, Добров, тоже сел ровно, а то действительно угробишь инструмент.

Голос гимнастки прозвучал неожиданно громко – шофёр в это время максимально сбросил скорость перед очередной канавой, а радио не ловило волну. Зубилина говорила сухо, чётко и правильно. Стас послушно выполнил приказ, вцепившись в гитару. Кашина, от того, что пришлось сесть как все, скорчила недовольное лицо. Галицкий одобрительно присвистнул и выставил Зубилиной большой палец; Добров редко кого слушался, а тут незамедлительно повиновался, и сидел как вкопанный, даже не моргая. Стальнов открыл глаза, но подниматься и смотреть, кто там такая умная, не стал – его разморило. Сычёва и Ячек на секунду замолчали. Серик и Армен удивлённо переглянулись и покачали головами в знак одобрения. Горобова, приказав водителю отключить радио, откуда неслись шип и свист, поймала взгляд Владимира Давыдовича.

– Ну что, Наталья Сергеевна, растёт Костину подмога. Моя кафедра, – Гофман гордо указал на Зубилину глазами.

– Прекрасно. Будет, значит, кому порядок на факультете навести, – согласилась Горобова, внимательно рассматривая гимнастку и избегая смотреть на Гофмана. – Редко, когда красота и ум в женщине составляют единое целое. Да, Владимир Давыдович? – хотя говорили они негромко, часть их разговора всё же доносилась до сидящих рядом. В автобусе стало на удивление тихо.

– Есть с кого брать пример, Наталья Сергеевна, – вставил Павел Константинович Лысков. Лёжа за Гофманом на состряпанной из куртки подушке, преподаватель по анатомии поднялся и посмотрел на декана с улыбкой. – У вас и ум, и внешность – в наличии.

Горобова округлила глаза и посмотрела на Масевич и Михайлова. Он, всё давно и прекрасно поняв про субординацию и про то, что достойно его ушей, а что нет, переместил взгляд с Натальи Сергеевны на задернутую штору окна. Масевич смотрела, стараясь угодить. Горобова подумала, что не все на кафедре гимнастики такие, как Зубилина: улыбка Масевич была не к месту, а выпученные глаза придавали ей вид глупой горничной, ожидающей от барыни распоряжений. Вздохнув, декан отвернулась и уставилась в окно. Через некоторое время, когда разговоры в салоне возобновились, Михайлов потянулся к гимнастке-«художнице».

– Смелый у нас Павел Константинович, – прошептал он Масевич на ухо, вдыхая приятный аромат, похожий на запах арбуза.

– Почему это? – Ира не нашла в словах Лыскова ничего особенного, но ответила на всякий случай тоже шёпотом.

– Это ты просто ещё первокурсница, – преподаватель кивнул на декана, —узнаешь потом почему.