Читать книгу Моя история. Летопись трех поколений на сломе истории - Елена Рылеева - Страница 11

19 июня 1941 года в семье Ворошиловых случилось пополнение семейства – сразу на двух девочек. Случилось, потому что это были преждевременные роды, и девочки родились слабенькими, всего по 700 граммов в каждом тельце. Кушать сами не могли. В день начала войны Марию отпустили домой. Голос Левитана с роковым сообщением застал ее как раз за кормлением.

Старшие дети в это время бегали во дворе, который был пока продолжением мирной жизни. Мальчики весело гонялись друг за другом и выясняли, кто круче, под присмотром старших сестер, а те томились в ожидании мальчишек постарше, которые частенько заглядывали на шум и тогда шума становилось больше, а жизнь – интереснее стократ!

В квартиру зашла соседка, чтобы поздравить Ворошиловых с прибавлением и посмотреть своими глазами на сочинение родителей.

– Маня, ну как ты? – с выражением соболезнования спросила соседка. Маня в это время пыталась приложить к груди одну из девочек, но та лишь морщила личико и слабо попискивала. Вторую девочку держала на руках Шурочка – старшая сестра Василия. Свекровь в это время удерживала на коленях маленькую Галинку, которая вяло пыталась освободиться от объятий бабы Оли, как бы, не надеясь на успех задуманного. По всему облику девочки было очевидно: у бабы Оли – не забалуешь! и все порывы детского любопытства находятся под контролем высшей силы, спорить с которой бесполезно.

– Да вот, совсем не знаю, что и делать, – устало пожаловалась Маня, – в роддоме мне их не приносили, а как кормить-то – ума не приложу. Да может ли эта кроха с груди кормиться-то?

– Да, тут грудью-то может и не получится. А ты попробуй на молоке хлебный мякиш скатать и ребеночку…

В это время приемник затрещал, защелкал, оживая эфиром. Женщины замерли в предчувствии недоброго. Даже маленькие новорожденные перестали попискивать и предоставили свои тщедушные тельца на волю рук, понуждающих их к жизни в этом странном недоброжелательном мире.

Из черной коробочки раздался голос Юрия Левитана:

«Внимание, говорит Москва. Передаем важное правительственное сообщение. Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами!»

Через несколько дней близнецы ушли по радуге в Небесную обитель. А еще через неделю в дом постучали. Мария еще не совсем пришла в себя от навалившего на нее горя, делавшего ее человеческое несчастье почти неприметным на фоне всеобщего горя, постигшего людей, когда в дом постучали. Постучали оттуда, где заметили. Вошли двое в милицейской форме:

– Это квартира Ворошиловых?

– Ворошиловых, – строго ответила Ольга Степановна, принимая первый удар на себя, как и положено большухе.

– Кто из вас Мария Васильевна? – спросил один из милиционеров, блуждая глазами между маленькой Маней и довольно крупной Шурочкой, примеряющей в это время платьице на трехлетнюю Галинку. Женщины замерли в предчувствии недоброго.

– Так, кто же из вас Ворошилова Мария Васильевна? – повторил свой вопрос мужчина в форме.

Вместо ответа Мария заплакала, растирая рукой по лицу слезы, а свекровь распрямила спину, как она делала всегда в минуты беды или опасности. Теперь ее сухопарая фигура была похожа на горящую свечу и казалась еще выше, чем была на самом деле.

– В чем дело? – строго спросила она.

Милиционеры несколько сконфузились от такого прямого вопроса на вопрос, и озвучили бумагу, с которой пришли. Это был донос о том, что Мария вернулась домой из роддома такого-то числа с парой младенцев, но после объявления войны стала морить новорожденных голодом, чтобы в час тяжелых для страны испытаний освободить семью от лишних ртов. Донос был анонимным.

В квартире наступила тишина. Мария перестала всхлипывать и тереть руками лицо, но слезы продолжали катиться ручейками по щекам и неслышно падать на подол платья.

– Я не виновата, – наконец робко выговорила она. – Они были недоношенные и очень слабенькие.

– Пройдемте с нами.

– Куда?

– Дело требует расследования и до его окончания вы будете находиться…

– Я не хочу никуда идти. Я не убивала своих детей! – робко запротестовала Мария, которая была добрейшей женщиной, неспособной на протест.

– На вас заведено дело и до его окончания вы должны находиться…

– Я правда не виновата. Можете спросить у соседки, она видела, какие они слабенькие были и совсем не могли есть. Пожалуйста, не берите меня!

– Оставьте ее, – встала на защиту своей снохи строгая Ольга Степановна. – Я сейчас схожу за соседкой.

Строгость величавой женщины возымела действие, и служивые замешкались с исполнением своего долга. Ольга Степановна беспрепятственно вышла из квартиры и вернулась с перепуганной соседкой. Потом подошли другие соседи. После получасового схода Марию, перепуганную и ослабшую, оставили дома до выяснения обстоятельств. А потом обстоятельства совсем стали неподходящими для их выяснения. Началась эвакуация Рыбинского моторостроительного завода на Урал. Кормилец уехал с заводом, а семья – в деревню, на родину, в деревню Манилово.

Под раскатами беды русский человек всегда стремится прильнуть к своей земле, прижаться к ней, слиться с ней до незаметности, чтобы выжить.