Читать книгу Моя история. Летопись трех поколений на сломе истории - Елена Рылеева - Страница 4

У рыбинских ребятишек перед Отечественной войной было много забав и свободного времени. Родителям было где работать, и они это делали, освобождая ребятню от тесноты своей опеки. Воспитывала детей улица и Волга. Взросление проходило по жестким правилам: сила и ловкость, хитрость и дружба, подлость и коллективный приговор – все было переплетено и постоянно проверялось на прочность. Ненужное и недужное отваливалось и безжалостно выбрасывалось за борта жизни, засыхало. Детская поросль с измальства осваивала навыки дворовой культуры, училась адекватно оценивать свои силы и держать место в детской иерархии.

Не обремененные учением, дети активно выстраивали свою детскую субкультуру, используя возможности богатой природной и городской среды. Город пестрел голубятнями, учил ребятню азартным играм, делал свидетелями кулачных разборок двор-на-двор и улица-на-улицу. Дворы жили более простой и безобидной жизнью, пробиваясь лаптой, казаками-разбойникамии и прятками, чехардой и городками.

Волга учила детей плавать и собирать плоты, нырять с мостков и управляться с лодками, ловить рыбу и разводить костры, пробовать себя робинзонами, не будучи знакомыми с этой книгой.

Зимой река становилась катком и подставляла свои берега под веселые санные поезда, украшалась снежными крепостями и ледяными фигурами. Особую привлекательность зимним забавам придавала совместная игра девочек и мальчиков.

Володю тянуло на берег Волги, хотя мама и бабка Оля пытались запрещать эти походы, да куда там! Дети все равно собирались в небольшие стайки и под предводительством старших ребят утекали на берег сквозь щели заборов и тайные ходы. Пушкинская улица, на которой жили Ворошиловы, находилась рядом с рекой, поэтому сбегать и незаметно возвращаться было несложно. В этот раз гулянка получила совсем иной разворот.

Прятки надоели, и ребятня быстро сорганизовалась на реку. Собралось человек 7—8 мальчишек, старшему из которых было не больше 10 лет. День стоял солнечный, жаркий. Одолевали оводы и мухи, спасаться от которых было гораздо проще на речном продувае. Решили пойти на старые мостки – место довольно закрытое от посторонних глаз, и потому – безопасное по части секретности. Духота разморила мальчишек так, что даже рыбу ловить никто не хотел, все сразу загрузились телами в реку. Течение в этом месте излучины было довольно сильным, не давало воде застояться у берега, и потому вода возле мостков всегда была прохладной.

Старые мостки обезлюдили довольно давно, поэтому их ремонтом никто не занимался. Оттого то некоторые доски немного подгнили, из них выпала часть гвоздей, их даже можно было раздвинуть, как ножницы, если постараться. Столбы под мостками возвышались над водой невысоко – на ладонь, были покрыты толстым слоем зеленых водорослей, мха и тины. Дно под мостками резко уходило в глубину, поэтому на краю мостков было уже довольно глубоко, можно безопасно нырять. Пятилетнему Володе нырять на сильном течении было рановато, а вот попрыгать на краю мостков, имитируя акробатические номера ребят постарше – в самый раз. И он несколько раз подпрыгнул, да так, что доски разошлись и малец провалился между ними в воду. При падении Володя попытался зацепиться руками за края разверзшихся под ним досок, но только сомкнул их над своей головой. Володя поймал руками какой-то выступ и крепко вцепился в него, попытался приподнять голову над водой, но наткнулся на помост. Достать ногами до дна у него тоже не получилось. Нырять было нельзя, течение сразу же унесло бы его от мостков на стремнину, куда ребята плавать боялись. Володя уже изрядно нахлебался воды, причем не только ртом, кричать было совершенно невозможно. Оставалось только задержать дыхание и немного передохнуть, погрузив голову в воду.

Широко раскрытые глаза Володи стали различать в полумраке подводной жизни ее обитателей, которые с любопытством глазели на представление, ожидая его развязки. Володя даже различил на дне старого пескаря, за которым давно охотились ребята, но рыба разгадывала все их хитрости и никак не желала кушать их «угощения». Это был огромный рыб, величиной с карандаш. От прошлых знакомств с человеком на его теле остались отметины, хорошо различимые, когда рыба выплывала из-под мостков на песчаное дно. Сейчас пескарь приподнялся над поверхностью дна и вместе с другими обитателями подмостной жизни шевелил усами прямо перед глазами у Володи. Стало страшно и обидно. Обидно, что никто так и не обеспокоился его отсутствием. Володя пробовал плакать, но вода делала эту затею неутешительной и бесполезной тратой сил.

По ушам с гулом проехалась серия ударов. Это ныряли старшие ребятишки. Они искали пропавшего товарища.

Когда Володю вытащили на берег, у него уже не было сил говорить. Кто-то из ребят сообразил положить Володю лицом вниз на мостки. Предложение оказалось дельным. Володя смог самостоятельно слить излишек водицы. Сознание постепенно возвращалось в нормальный режим работы. Володя стал понимать ребячью трескатню, координирующую их совместные действия по спасению товарища:

– Я пелвый увидел, что Волошилки-то нету, – важный своим значимым вкладом в благополучное разрешение инцидента констатировал самый младший участник событий. Мальчонке было чуть меньше чем Володе, но сейчас он был равный среди своих.

Домой ватага вернулась, когда высохла одежда и волнение спустилось через активное обсуждение всех деталей уходящего дня. Ворошиловы ничего о случившемся с их сыном не узнали, но Володя через всю жизнь пронес это крещение Волги-матушки. Река как бы поставила метку на своем человеке, предупреждая другие стихии: «это – мое, этого – обижать нельзя!»

Теперь уже можно сказать, что действительно, в жизни Владимира Васильевича было немало моментов, когда он мог уйти на дно вместе с экипажем подводной лодки, или сгореть при выполнении боевого задания, но каждый раз судьба придумывали невероятные препятствия, предупреждающие его участие в трагедиях, разыгрывающихся в водах мирового океана. Может и правда, эту счастливую отметину от Волги-матушки он получил тогда, под старыми мостками на излучине реки?