Читать книгу Загадочная доктрина Елены Блаватской. 50 главных идей с комментариями - Елена Вячеславовна Лиственная - Страница 11

Путешествие на верблюдах по Египту в то время было так же естественно, как передвижение по Санкт-Петербургу на лошадях.

В это время только начали строить вторую в России железную дорогу между Петербургом и Москвой (строительные работы начались в 1844 году и к лету 1851-го закончились, продлившись больше 8 лет). Хотя царская семья «на дачу» ездила поездом уже давно – с 1837 года, по Царскосельской железной дороге Санкт-Петербург-Царское Село-Павловск.

Официальное открытие новой публичной (общедоступной) дороги хотели ознаменовать проездом по ней царского поезда, но потом решили испытать дорогу и мосты, перебросив из Петербурга в Москву несколько составов с войсками. Только после этого 18 августа 1851 года из Петербурга в Москву отправился царский поезд, состоящий из девяти богато отделанных вагонов. Кроме царя и его семьи, в поезде ехали несколько гостей, придворные и большая охрана. Поезд вышел из Петербурга в 4 часа утра и прибыл в Москву в тот же день, через 19 часов.

На этой дороге поэта Некрасова[59] в 1864 году будут преследовать зомби:

Дорогой ценой давался России (да и всему миру) технический прогресс. Не всем он нравился, но остановить его можно было, лишь запечатлев в картинах или на новомодном тогда дагеротипе (фотографии)[60].

«Бурлаки на Волге» (1870–1873)

В 1873 году Репин[61] напишет свою самую знаменитую в советское время картину «Бурлаки на Волге», живописуя уходящую эпоху. Но еще в 1823-м на Волге образовалось АО под названием «Компания парового судоходства по реке Волге, Каме и Каспийскому морю», которая просуществовала до 1918 года – до национализации флота. Я сама лишь сейчас, сопоставив даты, поняла, что ко времени написания картины, за 50 лет работы пароходства, бурлаки уже могли стать экзотикой, а не показателем тягот нищего пролетариата…

Вот таким могла увидеть Константинополь Елена Блаватская: «Вид Леандровой башни в Константинополе» – картина Ивана Константиновича Айвазовского написана как раз в 1848 году под впечатлением от путешествия в Стамбул. На картине изображена Леандрова башня, построенная в XII веке на крохотной скале у входа в пролив Стамбульской гавани. Она издавна служила маяком и местом швартовки кораблей.

Возможно, маршрут ее странствий, если его правильно прочертить по карте мира, сложится в некую магическую фигуру… но эту идею я оставляю биографам и географам. Ведь вы купили не жизнеописание, а изложение идей Елены Блаватской, к нему-то мы очень скоро и перейдем.

Иван Айвазовский. Вид Леандровой башни в Константинополе, 1848

Рисунок, который сделала Е. П. Блаватская 12 августа 1851 года

Нам, летающим на самолетах, трудно представить, каким было путешествие в 1848 году. Испытанный братьями Монгольфье[62] за 65 лет до этого аэростат еще только пытались приспособить, как обычно, для своих целей военные (во время осады Мальгеры (Венеции) в 1849 году, австрийцы пустили бумажные шары, которые должны были засыпать город бомбами, но шары, гонимые неблагоприятным ветром, приняли другое направление, и бомбы стали падать в австрийский лагерь… Упс!).

Так что над землей Елена Петровна могла парить лишь в своих мистических путешествиях. В 1848 году (и еще долго после) по суше путешествовали в основном на лошадях, а значит, путь новобрачных из Тифлиса в Эреван был не так быстр и комфортен, поэтому молодая жена вполне могла занемочь и не исполнять супружеский долг… вплоть до своего бегства. Она писала в биографических заметках: «Если я и вышла замуж за русского помещика, то все же с ним не жила, так как через три недели после венца я его покинула по причинам для меня достаточным, как и для мирских глаз «пуритан».

В письме «Моя исповедь» она писала: «…в 1848 г. я, ненавидя мужа, Н.В. Блаватского (может быть и несправедливо, но уж такая натура моя, Богом дарованная), уехала от него, бросила – девственницей (приведу документы и письмо, доказывающее это, да и сам он не такой свинья, чтобы отказаться от этого)».

В последние годы жизни она неоднократно писала о своей девственности и даже предъявляла справку от врачей, свидетельствовавшую, что она не способна к любовным отношениям. Разумеется, враги Блаватской никогда не верили этому документу. Но следует признать, что ее отношения с мужчинами всегда были несколько отстраненными и совершенно лишенными какого-либо эротического привкуса. К своему внешнему облику и вообще к тому, как она выглядит в чужих глазах, Елена Петровна относилась с совершенным равнодушием. Она вечно появлялась перед гостями в старых, немодных платьях, постоянно курила маленькие сигаретки и, не смущаясь, употребляла в разговорах крепкие выражения. Эксцентричность ее манер многих шокировала и отталкивала. Хотя в двадцатилетнем возрасте она была стройной и достаточно миловидной девушкой, спустя десять лет ее полную, мешковатую фигуру едва ли можно было назвать красивой. Однако сказать, что Блаватская вовсе не нравилась мужчинам, все же нельзя. Ее яркой особенностью были огромные, бездонно-голубые, загадочные глаза (это отмечали все, кто писал или хотя бы вскользь упоминал о Елене Петровне).

О ее сексуальности вообще никаких сведений нет, а вот о случаях переполоха из-за состояний глубокой медитации или транса, когда даже пульс не прощупывался – информации предостаточно. Значит, она практиковала йогу, а йоги и йогини (яги в древнерусской традиции) всегда были воздержаны в половых удовольствиях. О половом воздержании косвенно свидетельствуют и ее эмоциональные вспышки, которые отмечают все биографы.

Во время своих путешествий Елена Блаватская не давала балов и приемов, на чужие – тоже особо не ездила, гардероб имела скромный, к общению со светскими львами совершенно не стремилась и вообще вскоре на 10 лет исчезла. Ее сестра Вера писала: «Никто не знал, где она, и мы считали ее умершей». Однако известно, что она тайно имела общение с отцом, и отец принимал участие в обсуждении программы ее заграничных путешествий. Он снабжал свою беглянку-дочь деньгами, но никому не говорил, где она находится.

Почему Елена вступила в брак – уже понятно: чтобы выйти из-под опеки семьи. Кстати, 16–17 лет для невесты в то время был самый подходящий брачный возраст, так же как 35–40 для состоявшегося солидного жениха. Раздельное проживание супругов, сочетавшихся отнюдь не по любви, тоже не было редкостью, ведь главным в законном браке было рождение достойных наследников. У биографов Блаватской нет сомнений в том, что она не намеревалась исполнять этот супружеский долг, как, впрочем, и любой другой. Но причины сохранения ею целомудрия лежат гораздо глубже.