Читать книгу Дартмур - Элли Раш - Страница 8

Стрелки часов двигались слишком медленно.

Сперва Феликса выполняла задания за письменным столом. Казалось, она просидела за ним вечность, а прошел всего час. Она перебралась на диван. В комфорте время всегда течет быстрее. Но не в этот раз.

Неизвестно, чего ей хотелось: чтобы день поскорее закончился или Дейвил вернулся в башню?

Последнее – самое ужасное.

Конечно, она не желала его видеть. Никогда больше. Но они оба старосты школы, и им придется время от времени общаться.

Когда слова «общаться» и «Дейвил» находятся в непосредственной близости, это вызывает здоровые опасения. Одно с другим просто несовместимо.

Вот опять. Опять он занял мысли! Совершенно невыносимо находиться в гостиной. Балкон будет более удобным местом. Почитать под кружечку-другую липового чая, насладиться солнечным сентябрем.

Медитативное времяпровождение.

Она накидала подушек на стул, на всякий случай захватила плед. От кружки поднимались полупрозрачные лепестки пара, от сладковатого аромата тянуло улыбаться.

Поставив ноги на свободный стул, положила книгу на колени.

Здорово иметь балкон. Как она жила без него семь лет? Впустую потраченные годы.

Чтение затянуло в воронку, в которой минуты исчезали безвозвратно точно так, как хотела Феликса. Чай закончился незаметно, вроде только налила, а уже пустая кружка с капелькой на светлом дне.

Она снова сидела спиной к двери, и незримо уловила изменение. Незначительное, но заставившее напрячься. Дико признавать: на Дейвила ее чутье не реагировало. Определитель сломался примерно год назад, после очередного едкого убийственного столкновения.

Нехорошее предчувствие свербело, посасывало под ложечкой. Напевало мелодию, от которой становилось гадко на душе.

«Спокойно, Феликса. Без кристалла старост в башню не попасть. Дверь не открыть простым заклинанием. Дейвил мог привести кого-то с собой. Ведь мог?»

Почему-то эта теория облегчения не принесла. Вцепившись в пустую кружку обеими руками, боялась повернуться. Ком тошноты подобрался к горлу, вызывая неприятные позывы.

«Ничего страшного здесь не может произойти. Я уверена, это просто стресс».

Грохот раздался слишком близко.

Она вздрогнула всем телом и обернулась на кресле.

Сердце, кажется, перестало биться. Грудная клетка сжалась, не желая пропускать кислород. Пальцы побелели, сжимая край стола.

За стеклом погано ухмылялся Уоррингтон, дергая дверь на себя. Говорить кретину, что она открывается в другую сторону, определенно не стоит.

Подскочив, Феликса пятилась к балюстраде, всматриваясь в гостиную. Блики на стеклах не давали разглядеть деталей, но, похоже, Дейвила там нет.

«Как Уоррингтон попал в башню?! Кто впустил кабана?»

Сама бы она никогда ему не открыла, а Дейвил…

Он…

Он мог.

Да. Наверное, мог.

Из мести, по дружбе, или тоже сделал ставку. От него можно ожидать чего угодно.

– Открывай, сука!

Вопрос: сколько он будет дергать дверь, пока до него не дойдет, что он тупоголовый имбецил? О его невероятной тупости ходили легенды. Не знала, что они настолько правдивы.

Радоваться нечему. Вообще. Совершенно.

Она одна в башне с Уоррингтоном, которому она врезала по яйцам. Он жаждет мести. Хочет унизить гораздо сильнее, чем это удалось ей.

Кабан пнул дверь. Вместе с грохотом удара той о стену, Феликса сжалась, цепляясь пальцами за холодный камень.

Если она прыгнет вниз, ее удастся собрать обратно? Вернуть прежний вид?

Она, скорее, будет похожа на блин.

– Вот ты и попалась, Феникс.

– Для тебя Фоукс! – привычно огрызнулась, наблюдая за медленным, ленивым движением Уоррингтона.

Он обходил по дуге, и, вероятно, не догадывался, что дает возможность сбежать. Надо только выждать момент, когда его жирные сальные лапы не смогут дотянуться.

– Ты будешь кем я захочу, отброс. Давай без истерик. Тебе понравится, еще добавки попросишь.

Рвотный позыв подавила с трудом.

Удивительно, что кто-то ему дает. Либо совсем плохо со зрением, либо он вынуждает. Силой. Вариант «приплачивает» смело отметается. Уоррингтон свинья-копилка.

Пусть только он не заметит, не догадается, почему Феликса отзеркаливает его движения. Он несколько минут не мог справиться с дверью!

В голове сложился план: сбежать с балкона, выбежать из гостиной и… неважно, куда дальше. Просто бежать. Скрыться. Спрятаться. У профессора Горденгер, у красных – не имеет значения.

Лишь бы сбежать.

– Ну, долго будем ходить по кругу? – рыкнул Уоррингтон.

«Недолго».

Феликса рванула с места в открытую дверь, слыша за спиной рев:

– Стой, сука!

«Не в этой жизни точно».

На бегу запрыгнула на диван, перебежала по мягким подушкам, прыгнула, сокращая расстояние до выхода. Резкая, пронзительная боль взорвала голову.

Ее отшвырнуло назад. Спина больно врезалась в подлокотник дивана, голова неестественно запрокинулась под грубым стискиванием волос.

Глаза защипало от слез, кожа под волосами горит огнем.

– Паршивый отброс.

Мерзкий Уоррингтон рычал в лицо, обдавая зловонным дыханием, продолжая оттягивать волосы.

– Пусти!

Руки и ноги молотили по воздуху и куда придется, лишь бы ударить. Лишь бы отпустил.

– Думала, я забуду? Я ничего не забываю, тварь!

Встреча с полом стала неожиданностью. Стон боли вырвался от столкновения. Рука подвернулась под себя, нещадно ноя, – на нее пришлось приземление. Голова разрывалась от пульсирующей рези.

В уголках глаз собрались слезы.

«Черт… Нельзя сдаваться. Нельзя!»

– Уоррингтон, ты идиот? Надеешься остаться безнаказанным?

Постаралась придать голосу твердости, но звучала жалко.

Она поползла к выходу спиной, не выпуская кабана из виду.

– Мне ничего не будет, а вот ты прославишься на всю школу шлюхой Уоррингтона.

Жирные пальцы подцепили ворот футболки. Рванул на себя. Треск ткани смешался с пронзительно громким вскриком. Страх разогнал сердце на мощности, при которых оно вряд ли способно функционировать.

Туша навалилась сверху, придавливая ноги к полу.

Мерзкое, отвратное чувство беспомощности скреблось внутри.

Онемевшие, заледеневшие руки уперлись в нависшего Уоррингтона. Его тошнотворного вида губы вытянулись, прицеливаясь.

В мелких глазах блестела похоть и наслаждение. Ему нравилось ее сопротивление.

«Больной извращенец!»

Она отвернулась, не позволяя себя поцеловать.

От волос по шее стекли капли пота от ужаса, пробравшегося глубоко-глубоко, и его, кажется, не выгнать оттуда никогда.

– Перестань! Уйди! Отвали!

Слова сорвались отчаянным криком.

Он навалился, теперь более решительно, не воспринимая сопротивление всерьез.

Его массы и размеров тела достаточно, чтобы полностью ее обездвижить.

Он забавлялся бессмысленными трепыханиями. Потная ладонь сжала грудь под тонким кружевом, вторая пролезла под разодранную футболку, нащупывая на спине застежку лифа.

– Не смей!

Кулаки отчаянно молотили по нависшей туше.

Он оставил попытки расстегнуть крючки и переместился к шортам. От ощущения его рук на груди, пальцев, задевающих кожу живота, хотелось выблевать все внутренности.

Неужели это все на самом деле происходит с ней?

Страх затянул канаты удавкой на горле.

Уоррингтон возился с тугой пуговицей джинсовых шорт, пыхтя в шею. Вцепилась ногтями в руки. Озлобленно зашипел, не прекращая натиск.

Его дыхание кислотой разъедало кожу. Отвратительно!

Боже, пусть это прекратится.

«Пожалуйста, кто-нибудь!»

Кричала мысленно, не сдерживая слез.

В груди болезненно взорвалось на секунду и оборвалось. Все. Вся жизнь, кажется.

Он справился. Расстегнул шорты. Вжикнула молния, и его потные ручищи мазнули по открывшейся полоске белья.

– Нет! – напрягаясь изо всех сил, подтянула колени, и даже немного отодвинула кабана. – Не смей!

– Сука, – выпалил, наваливаясь всем весом.

Пальцы опасно замелькали у подбородка.

Яростно замотала головой, не позволяя ухватиться. Сжимая губы в перерывах между отчаянным криком.

Он сделает это.

Он правда это сделает.

Изнасилует ее. Здесь, на полу, в гостиной старост.

Слезы хлынули с новой силой.

– Нет, Джеффри, не надо! Прошу тебя, – всхлипы душили, слова с трудом находили выход наружу.

От противных касаний Уоррингтона к груди, животу, талии, хотелось отмыться. Содрать ощущения вместе с кожей. По ней будто ползала куча гигантских слизняков.

«Почему это происходит со мной?»

– Не ломайся, Фоукс, – ему удалось сдавить ее, силой поворачивая голову. – Тебе понравится.

– Нет! – закричала снова, в ужасе смотря на влажные губы.

Сильнее замолотила руками.

Пусть она бессильна, но хотя бы синяки останутся.

Дверь в гостиную распахнулась внезапно. Огонек надежды мгновенно зажегся, еще не зная кто пришел.

Неважно кто. Ей помогут.

Точно помогут.

Она слышала свист ветерка, затем несколько тяжелых шагов.

Уоррингтон ослабил хватку на лице, и Феликса смогла увидеть. Его.

Дейвил смотрел на них с легким наклоном головы, из-под полуприкрытых глаз. Светлое лицо словно потемнело на несколько тонов.

Из ее положения сложно сказать наверняка, но, казалось, зеленые глаза почернели.

– Какого хуя?

Один едва слышный вопрос, от которого даже ей стало дурно.

Куда уж больше!

Ее тошнило, хотелось умереть на месте от мерзких, поганых ощущений.

– Преподаю отбросу урок послушания, – гоготнул Уоррингтон, не думая отпускать Феликсу.

Она поймала взгляд Дейвила. Умоляя. Прося его помочь. Безмолвно.

Ощутила соленый вкус на губах.

Напуганная, беспомощная.

Маленький феникс, попавший в чужие руки.

Он не видел ничего, кроме ее глаз. Блестящий от слез янтарь с потухшим огнем.

Тот огонь, что всегда питал его, погас от влаги. Страха. Отчаяния.

– Я убью тебя, – выдохнул он, переводя взгляд на Уоррингтона.

– Чего? – хмыкнул он, не видя причин злиться на него.

На ладонь Дейвила упал кристалл, созданный им за секунду.

Кристалл вечной боли, деактивировать который может только его создатель.

Замахнувшись, послал его точно в голову Уоррингтона. Камень распался на кристаллическую сетку, мгновенно опутавшую жирную тушу.

Вопли резаной свиньи раздались моментально. Его отшвырнуло в конвульсиях, освобождая Фоукс.

Она подскочила на дрожащих ногах. Всхлипы все еще вырывались из ее горла. Трясущиеся пальцы не с первого раза застегнули молнию на шортах, с трудом справились с пуговицей.

Ладони судорожно прикрывали грудь под разодранной футболкой.

Уоррингтон корчился на полу, бесконечно вопя.

Фоукс смотрела на него, отступая назад, совершенно не понимая, куда ее ведут подкашивающиеся ноги. Вздрогнула от соприкосновения спиной с Дейвилом.

Отскочила, словно на нее вылили кипяток. Развернулась, с диким, неприкрытым ужасом глядя ему в глаза.

Руки сами потянулись к хрупкому, подрагивающему телу. Притянул к себе не раздумывая. Лоб уткнулся в его плечо, и она снова задрожала от несдерживаемых рыданий.

Джеффри сорвал глотку от безостановочных криков и теперь хрипел, изгибаясь, корчась, страдая из-за иллюзии пыток. Физически его тело остается целым, но ему кажется, что его режут, рубят, кромсают.

У Дейвила не было к нему ни капли жалости. Только пустота от вида его мучений.

Эта тварь сделала ей больно.

Ей, Фоукс.

Той, кого только он мог доводить, но никогда не переходил черту. Той, что рыдала, зарываясь носом в его футболку.

Запустил пальцы в ее растрепанные волосы, поглаживая, не зная, как ее успокоить.

Невесомые, словно шелк. Он мог только представлять, какие они на ощупь, а теперь чувствовал.

Ладонь скользила по спине, убеждая, что все закончилось.

«Блять! А если бы я задержался хоть на пять минут? Пришел позже? И увидел бы ее тут, на полу, с членом Уоррингтона у нее между ног».

Рык зародился в груди.

Фоукс замерла, перестала дрожать.

Нет, его гнев направлен не на нее.

Дейвил усилил действие кристалла, и хриплый крик подпрыгнул на несколько октав.

– Хватит.

Ее глухой голос что-то перевернул в нем. Он будто посмотрел на себя со стороны, не понимая, что происходит.

Он успокаивает отброса.

Он защищает отброса.

И это кажется правильным. Защитить ее. Поэтому с губ срывается ледяное:

– Что?

Оставить толстяка? Объявить амнистию? Да хер там!

– Хватит, пожалуйста. Я больше не могу это слушать.

Она больше не может. Она. И почему для него это должно иметь значение?

Пальцы бездумно перебирали ее волосы, будто делал это каждый день.

Важно. Нужно. Дать ей почувствовать себя спокойно. В безопасности.

– Ладно.

Бросил бесцветно и развеял кристаллическую сетку.

Уоррингтон ослабевшей тушей лежал ничком, щекой подтирая пол.

Надо убрать его отсюда. Он не скоро придет в себя, а ему не охота видеть эту рожу даже одну гребаную минуту.

Фоукс окончательно расслабилась в его руках. Дыхание выровнялось, она больше не всхлипывала. При мысли отпустить ее когти заскреблись внутри, протестуя, сбивая дыхание.

Он должен.

Он сделал то, что мог. Предотвратил необратимое. Спас от насилия. Все.

Дальше она справится без него.

Сжав хрупкие плечи, отстранил ее от себя.

Янтарь сверкал болью. Внутренней. Которую ничем не замаскировать.

Сцепил зубы, не позволяя себе жалеть ее больше, чем уже позволил.

– Иди к себе, – бесстрастный голос мог бы принести ему Оскар.

Он ждал сопротивления, возмущения, но Фоукс лишь вяло кивнула. Обняла себя руками, скрывая грудь под тонким кружевом, и поплелась к лестнице.

«Черт! Сука».

Смотреть на нее сникшую, подавленную, готовую на ходу сжаться в комок, оказалось невыносимо.

Странное чувство. Незнакомое. Пугающее.

Уоррингтон протяжно простонал, не шевелясь.

«Что ж, дружище, давай побеседуем».

Присел рядом с ним на корточки, борясь с желанием зарядить ботинком по роже. Джеф завопит, это услышит Фоукс, а ему отчего-то не хотелось, чтобы ее снова тревожили вопли Уоррингтона.

– Как попал сюда?

Туша застонала в тщетной попытке перевернуться на спину.

«Не на то ты тратишь силы, Джеффри».

– Не слышу.

Невнятное бормотание, нечленораздельные звуки.

Решил испытать терпение на прочность? Хуевая идея, Уоррингтон.

– Скажешь, что Фоукс сама тебя впустила, и я вырву тебе кадык.

Безразличный голос с не менее равнодушным лицом иногда пугал даже Майлза.

Шам не поверит в слабоумие Фоукс. Он видел ее реакцию на слова Уоррингтона сегодня. Он верит ее глазам с безотчетным страхом. Немой просьбой помочь.

Они снова возникли перед ним, стирая нахер последние капли терпения.

– Анд…

Чего?

«Посмеешь отключиться, и я расхерачу твою мерзкую рожу».

Похлопал по дряблым щекам, контролируя силу удара. Блять, только из-за Фоукс.

«Скажи ей "спасибо", сука, что еще дышишь».

– Ан… де… сон… Андерсон.

Все-таки отключился.

Ладно, поживи пока.

Андерсон, значит. Пополнил список кандидатов на медленную и мучительную.

Путь до гостиной синих подернулся туманом. Перед ним расступались, отпрыгивали в сторону. Он и не думал замедляться, сдвинуться, пропустить вперед. Цель звучала беспрерывно, требуя воплощения. Возмездия. Кары.

Андерсон. Староста синих. Ублюдок дал свой кристалл, иначе в башню не попасть. Он виноват не меньше Уоррингтона. Даже больше. Он гребаный староста потока.

Едва не вышиб дверь в гостиную, выискивая урода. Озадаченные лица направлены на него. Смотрят, недоумевают. Расшаркиваться в объяснениях в планы не входило.

Словив взгляд Андерсона, наклонил голову влево.

«Осознавай, и поживей. Я хочу видеть момент просветления».

И он понял. Вскочил, попятился, разводя руками.

– Я не виноват.

Неправильный ответ.

Кристалл упал на ладонь. Он подкинул его играючи и запустил в полет.

– Я не… – заорал Андерсон и кристалл залетел ему в рот.

Сетка активировалась, начиная пытку бесконечной болью.

Студенты испуганно и крайне быстро разбежались по комнатам, под аккомпанемент криков одной страдающей души.

– Что тут за… Шам, блять, какого хера?

Взъерошенный Майлз подошел к нему, показывая на искореженного Андерсона.

– Ты штаны на себя минуту назад натянул, не пытайся читать нотации.

– Я и не собирался, только объясни, что за хуйню ты устроил? Деактивируй кристалл.

– И не подумаю, – отреагировал холодно. – Не так быстро.

Маккинни запустил пятерню в волосы и громко выдохнул через рот.

– Я жду.

Пронзительный крик взвился под потолок.

Друг показал на Андерсона с немым вопросом.

– Он дал Уоррингтону кристалл старосты, чтобы тот попал в мою башню.

– И?

– И он практически изнасиловал Фоукс.

Произнести это вслух не так легко, как в мыслях.

Он снова видел перед собой распластанную по полу девушку под толстяком. В порванной одежде, залитую слезами.

– Я хуею с этой школы.

Вопли сменились хрипами. Андерсон корчился, катаясь по полу.

И снова ничего. Ни единой эмоции. Будто происходящее правильно.

– Толстяк жив?

Вопрос можно было счесть за шутку, но Майлз слишком хорошо знал друга и спрашивал на полном серьезе.

Кивнул, рассеивая кристаллическую сетку. Тело расслабилось, испуская болезненные стоны.

Он заслужил.

– А Фоукс?

Щека дернулась от недовольства. Маккинни поднял брови в настойчивом ожидании.

– В порядке. Не считая шока и испуга.

– Молодец. Если б Пумба на меня залез, я бы обосрался. Что с этим делать? – носок кеда слегка задел безвольную руку Андерсона.

– Пока не решил. В моей гостиной валяется Уоррингтон, а он мне там на хер не нужен.

Майлз еще раз посмотрел на Андерсона, кивнул и, вероятно, пошел одеваться.

***

Стены душили. Сжимались до размеров спичечного коробка. Давили.

Хотелось сбежать. Из комнаты, из башни… из школы. Чтобы не слышать болезненных стонов снизу, чтобы не ощущать себя… так.

Погано. Паршиво.

Грязной. Униженной. Оскорбленной.

Свернувшись клубком на кровати, Феликса смотрела в одну точку на стене. Будь там шедевр мирового искусства, она бы его не увидела.

Неизвестно сколько прошло времени, пока она не услышала шум, доносящийся из гостиной.

Не хотелось думать, с чем он связан. Она не хочет знать.

Дейвил сам разберется. В это легко верится, как ни странно.

Звуки стихли, пропали голоса, погружая в болезненную тишину. Ту, в которой воспоминания последних часов вспыхивают ярким пламенем. Тишину, из которой необходимо выбраться, иначе сойдешь с ума.

Бездумными, полуавтоматическими движениями она залезла под горячие струи воды.

Отмыться. От липких прикосновений. От потных рук.

Стереть мерзкие следы.

Пусть их не видно, но она чувствовала их на лице, на груди, на животе, на спине.

Везде. Повсюду.

Кожа покраснела от чрезмерного натирания мягкой губкой.

Она сделала воду попрохладнее, надеясь, что та смоет и мысли тоже. Заберет воспоминания в сточную канаву. Навсегда. Но они не сдавались, упорно возвращаясь на выбранное в голове место.

Тело покрылось мурашками от холода. Струи били в подставленное лицо, освежали, только все впустую.

Они должны принести облегчение. Очистить. Отмыть.

Слезы снова потекли из глаз, смешиваясь с водой.

Как же отвратительно так себя чувствовать.

Когда она позволяла себе плакать, не считая этого момента? Год, два, три назад?

В другой жизни, кажется. И теперь все накопленное выливалось в громкие рыдания. Судорожные всхлипы. Задушенные вдохи. Болезненные выдохи.

Сползла вниз по стеклу, оказавшись под прицелом воды. Пряча исказившееся эмоциями лицо, хоть его никто и не видит.

Холодно, и пусть. Может это принесет облегчение. Успокоит.

Сколько она уже тут? Час или пять минут?

Ее била крупная дрожь, зубы стучали, но она не поднималась. Продолжая сидеть под холодной водой, будто не чувствуя ее. Ощущая пустоту внутри.

В какой-то момент слезы закончились, оставляя густое, вязкое ничто.

Стук в дверь ненадолго выдернул в реальность, где холодно, мокро и тяжело. Сознание быстро уплывало обратно, в пустоту, и снова возвращалось от настойчивого стука.

– Фоукс, заканчивай плескаться.

Вместо ответа она лишь сильнее сжалась, обнимая колени тонкими руками.

– Фоукс!

Только он умел произносить ее фамилию как что-то недостойное и невероятно бесящее.

Он обнял ее. Там, внизу. Сам притянул к себе. Прикоснулся – полноценно, не мимолетно-брезгливо – впервые за семь лет.

Улыбка тронула синеющие губы.

Шам Дейвил успокаивал ее. Защитил и успокоил.

Боже, этот день войдет в ее личную историю.

– Я захожу, – прозвучало раздраженно вместе с щелчком замка.

«Нет, не смей. Выйди!».

В мыслях она кричала, а в реальности смогла лишь молча и слишком медленно хлопать глазами.

– Фоукс, блять. Вода ледяная. Ты чем думаешь?

Струи прекратили бить по лицу и телу. Перед неясным взором нарисовался недовольный Дейвил.

– Эй, не отключайся, – по мокрой щеке скользнула ладонь.

«Горячо! Убери…».

– Уйди, – смогла выдавить из себя, отворачиваясь.

– Чтоб ты тут сдохла от переохлаждения? Прекрасная перспектива, я поддерживаю.

Злился.

Она так хорошо знает каждый оттенок его голоса, что это пугало. Но она в другой раз об этом подумает, потому что сейчас она голая. А перед ней – Дейвил с махровым халатом. Понимание, что он собрался сделать, вызвало панику.

– Уйди! Я голая.

С трудом ворочая языком, высказала очевидное.

– И что я там не видел? Если у тебя висит болт, я искренне удивлюсь, но я уверен, что его нет.

Шам Дейвил шутит? Фантастический день. Достоин номинации.

«Я справлюсь без тебя».

Хотела сказать, а вырвался лишь судорожный выдох под чечетку зубов.

– Руки подними.

Не просьба. Приказ. Спокойный, будто она не имеет права его не исполнить.

Сильнее вцепилась в колени. Ей казалось.

– Блять, твой протест не к месту. Я вообще не обязан с тобой возиться.

– Так иди! – на этот выпад силы откуда-то взялись. – Возись с Мими.

Махровая ткань коснулась заледеневших плеч. Инстинктивно захотелось в нее зарыться с головой.

– Отпусти ноги. Шевелись, Фоукс. Не бойся, я не увижу твоего драгоценного тела, раз тебе это настолько важно.

Почему по голосу кажется, будто он улыбается? Этого ведь не может быть. Шам Дейвил не улыбается отбросам.

Она разжала руки и выпрямила колени, позволяя себя укутать и поднять.

Зеленые глаза не кололись как обычно, впрочем, так могло всего лишь казаться.

– У тебя начался бред, раз ты стала ревновать меня к Мими, – голос вибрировал в его груди, она чувствовала это ухом.

– Я? Тебя? К Мими?

Язык немел, совершенно переставая слушаться. Свинцовые веки все тяжелее поддавались. Сил хватило на маленькую щелочку.

– Ты. Меня. К Мими.

Спина утонула в мягкой кровати. Холодной. Отвратительно ледяной. Унявшаяся дрожь забила с удвоенной силой. Зубы стучали не переставая.

– Идиотка, – злобно бросил Дейвил, укрывая покрывалом, одеялом, и сверху еще одним покрывалом. Синим.

«Я тебя не ревную».

Пронеслось в голове прежде, чем накрыла темнота.