Читать книгу Неизвестные герои - Эмиль Кинзябулатов, Эмиль Элькант - Страница 3

Я не сразу понял, что за место это было. Только после того как я отошёл от шока, от того, что я пережил, я смог разглядеть то, что было вокруг. Это место часто доставляло мне отдельное удовольствие, ещё до того, когда в мире разразилась война. Спрашиваете, откуда я узнал? Тут больше неоткуда. Военные молчат. Радио продолжает вещать слова вице-мэра Нью-Йорка. Остаются только местные. Те, кто смог связаться с теми, кто за пределами города. Один банковский клерк сказал мне, что это не только в городе или стране – это произошло со всем миром. Ему удалось услышать разговор одного из высокопоставленных лиц в армии. Ещё один парень работал техническим работником в строительной компании, и он узнал, что эвакуацию перенесли на неопределённый срок. Многие говорят о неподходящем положении для эвакуации. Таймс-сквер плохо подходил под это место, а Центральный городской парк был полон нелюдей, или, как все их кличут, «одержимых».

Безопасная зона представляла собой огромную изолированную площадь длиною в 730 метров по 7-ой авеню, начиная с 41-й западной и заканчивая 49-западной. Шириной была зона около 500 метров от 8-ой до 6-ой авеню.

Изолировали зону просто и быстро. Удивительно, но им удалось возвести стены вокруг всего за два дня. После того как мир рухнул, несколько грузовых вертушек были тут же восстановлены, бетонные плиты с людьми погружены, и началась выброска в Нью-Йорк. Как оказалось, не все зоны эвакуации смогли закрепиться. Зона Бета была уничтожена на второй день. По слухам, говорят, не одержимые, а сами жители разрушили стену. Сложно даже представить, какая ярость была у тех людей, способных уничтожить стены. Что же насчёт зоны Гамма, то там армии даже не высадилась, а точнее, они даже не добрались до точки. Причину никто не знает, но неподтверждённая информация есть. Причиной могла быть банально неисправность летательной техники, после одна или, возможно, несколько вертушек попросту рухнули где-то за городом.

В день, когда я, Тодди и Сьюзи прибыли сюда, стены были не закончены. И военным приходилось перекрывать зону вокруг бронетехникой. Бой шел не прекращаясь. Эта зона планировалась быть куда больше, чем сейчас. Во время нахлынувших одержимых Армия Спасения потеряла три единицы техники и десяток бойцов на 41-й западной улице и на 9-ой авеню, после чего пришлось сужать зону и ускорять подъём стен. Самым тяжелым было видеть это нападение на Таймс-сквер, а точнее, то, как армия отбивалась. Ведь мы все видели, что бойцы, уже теряя надежду и теряясь в мыслях, убивали даже вполне живых и здоровых людей, что пытались убежать от монстров. Мы все прекрасно понимаем, какая у всего этого есть цена. Мы прекрасно понимаем, на что приходится идти.

Со временем стало ясно, что самые активные атаки всегда происходили в промежутки между 18:00 и 22:00. В остальное время всё проходило спокойно.

Место постепенно обрастало видом. Палаток становилось всё больше, как и людей. Все они прибывали группами. Кто двигался с юга, кто с севера, иногда с запада, но никогда никого не было с востока. Оттуда происходили периодические набеги одержимых. Иногда одиночные, а иногда группами.

Все способные гражданские здесь были привязаны к определенному участку и делали то, что их попросит куратор. Мы работали слаженно и понимали, что военные больше способны защищать, чем что-либо строить, поэтому командование попросило нас. Сьюзи помогала в медблоке. Она видела уже столько крови в первый день нашего прибытия, а всего через день она уже согласилась на помощь военврачам. Чувство долга брало верх над всеми страхами. Тодди был в одной из бригад, что заделывали дыры и проходы в зону. Никому не хотелось очнуться ночью от того, что твоего соседа разрывает какой-то закидной одержимый. Я же был в группе «обыска». Наша задача была непроста. Мы должны были разведывать обстановку в зданиях вокруг и в пределах зоны. После обыска бригада ремонтников разбирала или забирала то, что им нужно было, и вход с выходом намертво глушили, чтобы никто и никогда не смог попасть туда внутрь. Почти все здания, все высотки пострадали от так называемого техногенного взрыва. Прошло уже 10 дней, а где-то всё не прекращается пожар, даже после прошедшего дождя 7 октября, который лил как из ведра, не переставая, около 17 часов, что создало некоторые проблемы, такие как затопление дорог и улиц, а также палаточного городка.

К счастью, умные люди сообразили, что такой дождь на руку нам, и приготовили из всего найденного добра несколько десятков резервуаров. Уже под конец ливня резервуары были почти полны водой. Качество было сомнительное. Вскипятив и профильтровав воду, она становилась кристально чистой. Что касается еды, то тут создавались большие проблемы. За 10 дней запас продуктов изрядно иссяк, а количество людей увеличивалось. Также не всем хватало мест для ночлега. Палатки или хижины собирали из подручных материалов. Ночью сжигали мусор в железных бочках, чтобы согреться. Свет на территории был. Огромную зону освещали десятки прожекторов, и то только в особые случаи, такие как, например, работы военных по зачистке или перемещение оборудования и техники. В остальное же время все использовали фонари на батарейках, если нужен был свет.

Также с каждым днём увеличивалось количество больных. У многих были подозрения на пневмонию или грипп. У кого-то начиналась лихорадка. Некоторые от полученных ранений лишались конечностей или умирали. Страшнее всего было за детей в этой зоне. Наверное, они единственные здесь, за кого шла борьба в теперь уже новом мире.

Я всё не мог забыть ту потасовку в подвале магазина. Катрин и Сэм. Где же они были? Живы ли они? Эти вопросы кружили в моей голове изо дня в день. Гуляя по городку или работая в пределах видимости гражданских, я всегда в надежде глядел на людей, чтобы увидеть их, но потом через военных я выяснил, что в лагерь они не поступали.

Ночью и так было тяжело. От холода, голода, плюс больные, которых тяжело было изолировать от остальных, а в любой момент на нас могли напасть, и неизвестно, выживем ли мы после этого нападения. Так ко всему ещё периодически в городке кто-то погибает. В одну из таких ночей трое гражданских растерзали своих соседей по палатке, после чего продолжали нападать на остальных. Вспышку агрессии удалось остановить. Как потом выяснились, эти люди были больны, их лихорадило, их лица менялись, а кожа начинала разрушаться. К тому же постоянные кровотечения, а после и выпадение волос. Последняя стадия – неоправданная жестокость и полное затуманивание мыслей, что и приводило к убийствам. По этим симптомам можно было определить, обратиться ли человек в одержимого. За десять дней было выявлено три случая нападения на гражданских на территории зоны. 12 погибших плюс 8 убитых одержимых. После этого возле изолированных палаток больных всегда присутствовали несколько военных. Военврачи же были бессильны, и им оставалось лишь надеяться, что болезнь отпустит человека и им не придётся потом тащить тела в костёр. Да, всех одержимых или умерших от других болезней сжигали в костре. Для этого использовалась огромная яма у дороги, которую раскопали ремонтники, чтобы достать проходящий водосток.

Вечером двадцать девятого числа на территорию Таймс-сквер прибыла группа людей, которые жили на севере. Их было человек пятнадцать. Одним из них был Джон Коллни с офицерской выправкой, широкими плечами, серьёзным видом и пронзающим взглядом. Всеми этими качествами он внушал людям силу, уверенность и надежду на то, что ещё не всё кончено.

Спустя полчаса после прибытия Джона прозвучали выстрелы.

– Нападение! – кричал один солдат, пробегавший рядом с нами, голос которого был еле слышен в противогазе, натянутом на лицо.

Джон тут же побежал за солдатом в сторону поста. Звучали выстрелы, вновь гремели взрывы гранат. Вся защита держалась на бойцах Армии Спасения и её колоннах, но одержимые стали пробиваться, и нужно было принять меры. Сьюзи спряталась в медицинском фургоне, а я и Тодди устремились к посту.

На посту мы стали свидетелями яростной борьбы за жизнь на этом кусочке цивилизации. Несколько одержимых прорвались через небольшую брешь между стен. Некоторые вскарабкались на саму стену. Удивительно, но одержимые, имея в своём арсенале лишь крайнюю жестокость и человеческое сходство, умудрялись использовать раздробленные о бетонную стену пальцы и слаженный, словно у роя насекомых, интеллект, что, конечно, было под сомнением. Используя карабкающихся по стене, остальные, словно альпинисты, взбегали вверх. Конечно же, они срывались вниз, но некоторым удавалось достичь пика и даже напасть на бойцов, что точными выстрелами дырявили головы обезумевших. Если же бойцы не справлялись, применялось тяжелое оружие. Такое оружие, как Браунинг М2, что возвышался на танковой башне и ещё на джипе. Использовать тяжелое вооружение приходилось лишь в крайнем случае по причине малого боезапаса. Никто не знал, сколько ещё будет таких набегов и надолго ли мы здесь.

Пока бойцы отбивали посты и стену от одержимых, я, несколько военных и Джон перекрывали доступ через брешь и отбивали тех, кто проник внутрь.

Одним из главных, наверное, плюсов в этом лагере являлся тот факт, что военные не особо заботились о вооружении гражданских, а именно, никто тебя не обыскивал и к тому же не проверял. И всё это по единственной причине – просто нехватка времени. Странно, но у меня складывалось ощущение, что я был единственным человеком, у кого вообще было какое-то оружие. Ведь когда уже с десяток одержимых проникли внутрь, гражданские лишь прятались в палатках или же в панике бежали в противоположную часть лагеря. И даже в такой момент я невольно задумывался: а нужно ли показывать найденный в той перестрелке в подвале пистолет и использовать его? Инстинкт сработал за меня. Когда на меня понёсся один из одержимых, я вынул свой пистолет и выпустил всего лишь одну пулю. Пуля легла ровно в центр головы. Мёртвое тело с обезображенным лицом рухнуло у моих ног. Я не чувствовал ничего по отношению к убитому монстру. Он уже не был человеком. Наверное, это нужно осознать как можно скорее, иначе мораль тебя убьёт. И те мародёры в подвале мини-маркета явно осознали это раньше меня. Только вот они забыли, что это должно быть использовано лишь при убийстве одержимых.

Джон тоже был вооружен. В его руках красовался помповый дробовик. Двумя выстрелами он положил трёх безумцев. После того как выстрелил я, Джон был в небольшом недоумении. Всё же он был копом, и я думаю, что не каждый день он видел гражданского, спокойно стреляющего в какое-то подобие людей.

Через какое-то время набег подходил к концу. Брешь заделали, а одержимых становилось всё меньше. Теперь они и не успевали взбираться вверх. Бойцы их успевали отстреливать ещё на подходе. Без погибших и раненых всё же не обошлось. Несколько одержимых проникли в лагерь и успели растерзать двух гражданских и одного солдата, что в самую последнюю минуту до окончания нападения пожертвовал собой, взорвав в полумёртвом состоянии ручную гранату. После взрыва от трёх одержимых, что вцепились в бойца, остались лишь лужи и куски плоти вокруг, но от взрыва пострадали и гражданские. Один парень получил контузию. Второго же посеяло осколками, что пробили бедро и плечо. Вторым раненым оказался Тодди. Его и другого раненого срочно унесли в медицинский блок, где в считаные минуты сделали ему операцию, после чего у него остались лишь неглубокие шрамы и, конечно, ужас от происходящего.

Сьюзи, что как раз была в медицинском блоке, на протяжении долгого времени находилась рядом с ним, я же помогал оставшимся собирать тела погибших. В этот день погиб один солдат, пять гражданских и сто пятнадцать одержимых. Обидно было наблюдать за тем, как тела вполне обычных людей и изуродованных одержимых сжигали в общей яме, что не могло не вызвать возмущение среди остальных. Когда всё утихло, я стоял на посту вместе с уцелевшими солдатами и гражданскими, желающими помочь в обороне.

– Даже трудно представить, что будет дальше, – сказал вполголоса я.

На ночь на посту я не решался оставаться, так как усталость брала своё и глаза предательски закрывались. Через какое-то время я направился к себе в палатку. Там уже лежал Тодди, полностью замотанный в старые тряпки, которые заменяли бинты. Рядом с ним была Сьюзи.

– Тод, ты прости меня, что я не была рядом, когда всё началось, я так перед тобой виновата! – Пускала слёзы Сьюзи.

– Успокойся же ты! Я жив и здоров! Ты правильно сделала, что осталась в медблоке. Иначе кто бы проследил там за мной? Эти военные явно бы мне наскучили, – живо и бодро заявлял Тодди.

Он увидел меня и тут же прервал неловкую паузу, повисшую между ним и Сьюзи.

– Ну что? Задали жару этим уродцам? – спросил меня Тодди.

– Да. Задали, – уставший и опустошённый, ответил я.

– Что ты такой кислый? Лучше ответь: какую тату мне набить, когда всё это закончится? Дракона с трупом одержимого в пасти? Или всё же Сьюзи со шприцом у моего сердца? – произнёс Тодди, постоянно поглядывая на Сьюзи, от чего та смущенно улыбнулась и закатила глаза.

– Дурак ты, – произнесла она, после чего слегка надавила на место ранения.

– О да! Ты моя богиня! – вскрикнул Тодди, явно скрывая град ругательств в сторону Сьюзи.

Ночь прошла спокойно.

На следующий день, проснувшись раньше всех, я вышел на улицу, чтобы осмотреться. На втором северном посту я увидел колонну из одного бронетранспортёра и двух танков. Их заправляли и готовили к продвижению. Утром, пока все спят, они собирались куда-то выдвигаться. Солдаты собирались рядом с колонной, среди них был и один офицер.

Вместе с солдатами он залез в БТР1, скрывшись за люком. Колонна двинулась и выехала за пределы безопасной территории. Здесь же, на Таймс-сквер, осталось лишь несколько танков и БТР. Солдат мало, гражданских полно, а спасения всё нет, а тут ещё и техника покидает зону.

На территории осталось лишь два офицера. Под таким командованьем мы долго не продержались бы. Нападение могло произойти хоть в эту минуту, хоть в следующую. Я направился обратно в палатку. Тодди и Сьюзи проснулись, после чего я им всё рассказал о покинувшей безопасную территорию колонне.