Читать книгу Зверь (сборник) - Эрнест Сетон-Томпсон - Страница 22

Хоть Ян и не был особенно силен, он с удовольствием занимался физическими упражнениями. Его скорее можно было сравнить с Самсоном, нежели с Моисеем, и он более походил на Геркулеса, чем на Аполлона. Все чувства побуждали его к жизни среди дикой природы. Каждую весну он ощущал идущее из глубины его существа желание вскочить и убраться куда подальше. Волнение начинало подниматься в его груди, когда в раннем марте он слышал над головой карканье первой вороны. Кровь его изрядно закипала, когда он видел длинный двойной клин диких гусей, с громким криком тянувшийся на север. Он страстно жаждал полететь за ними. С появлением каждой новой птицы или зверя он ощущал странное покалывание в груди, и если бы у него имелась грива, то она наверняка встала бы дыбом. Это чувство подпитывало его силы.

Одноклассники Яна обычно говорили, что весна им «нравится». Некоторые девочки даже утверждали, что «нежно любят» весну, но им не дано было понять сумасшедшинки, появлявшейся в глазах Яна, когда весна и впрямь вступала в свои права. Весенние приметы взывали ко всем его чувствам, и щеки Яна розовели, дыхание учащалось, мятежный дух подталкивал к немедленным действиям, а раздражение прорывалось вспышками неповиновения школьным правилам. Нервная энергия перехлестывала через край, в крови бушевала неуемная жажда. Ян безумно желал сбежать – сбежать на север.

Ветер, земля и небеса были преисполнены глубокого волнения. Снаружи и внутри Яна все тоже приходило в волнение, все вопияло без слов. В криках диких гусей слышался повелительный зов, но он ощущался лишь как смятение чувств, ведь Ян не осознавал, что именно его так тревожит. Он не мог расслышать эти голоса, не мог прочесть предназначенные ему послания, тысячи языков смешивались в его голове. Единственным, о чем он мечтал, был побег.

– Господи, если б я только мог сбежать отсюда! Если бы только… если бы… – бормотал он, не в силах выразить свои чувства, а затем, тяжело дыша, падал на какую-нибудь скамью, грызя подвернувшийся под руку прутик и удивляясь самому себе.

Лишь одно удерживало его от сумасшедшего, самоубийственного поступка, вроде того чтобы присоединиться к откочевывавшим на север индейским племенам или бредущим в не столь далекие края цыганам, – строгий надзор за ним домашних.