Читать книгу Рассказы - Евгений Анатольевич Ткаченко - Страница 8

Сентябрь. Утро уже не раннее. Погода ясная, ветра нет. Солнышко поднимается и греет почти как летом, быстро высушивая росу на траве и кустах и заставляя осенние листья в это прохладное утро светиться только теплым спектром радуги. Листья, раскрашенные волшебным художником яркими солнечными красками, еще почти не опадают, и увядания совсем не чувствуется. Это как раз то время года, когда северная скромная природа вдруг расцветает, становится картинно красочной и провоцирует каждого обратить внимание на то, как она прекрасна.

Мы охотимся. Отец с ружьем охотится на уток и куликов, а я с корзиной охочусь за грибами. Обходим свой традиционный маршрут, который пролегает через небольшой карьер, болото и мимо большого количества воронок.

Воронки – последствия страшной войны, которая непрерывно утюжила эту землю больше двух лет. Они, конечно, неестественны для природы, как и любое злое вторжение человека в нее. Представляю, как же они были уродливы и ужасны, когда только появились на этой земле. Однако удивительно гениальна природа в своем стремлении к красоте. Прошло после войны не так и много времени, и уже совсем эти воронки, не ужасны, а кое-где даже вписались органично в ландшафт: большие, должно быть от бомб, с водой внутри и камышом, представляют собой микроозера, на которых любит кормиться утка. Маленькие воронки от снарядов и мин обычно внутри сухие, по их краям растет мелкий березнячок, в котором очень любят расти грибы – подберезовики.

Маршрут наш подходит к концу. Отец застрелил кулика и крякву. Я где-то метрах в двадцати – тридцати за его спиной, как челнок, бегаю от воронки к воронке, пытаясь добрать корзину грибов. Солнце уже настолько прогрело воздух, что роса на кустах и траве высохла, и грибы собирать стало намного приятнее.

Вижу на краю очередной воронки, в траве, подберезовик. Оставляю корзину на тропинке и лезу в воронку. Протягиваю руку к грибу и слышу: Ссссссссссс …. В одно мгновение я похолодел и онемел. Буквально в метре от моей руки маленькая неподвижная головка змеи. Мы встречаемся с ней глазами и смотрим как завороженные друг на друга, не делая никаких движений. Мне кажется, что проходит целая вечность, а я не могу пошевелиться и даже издать звука. Вдруг в поле моего зрения появляются болотные сапоги отца. Левый сапог прижимает кольца змеиного тела к земле, а каблук правого бьет ее по голове. Голос отца выводит меня из состояния оцепенения:

– Женя! Ну что ты, очнись.

Отец берет рукой извивающееся в конвульсиях тело змеи и вешает его на ветку березы. В душе у меня появляется тепло, появляется восторг и торжество, торжество победы над злом. Змея с раннего детства ассоциируется со злом. Во всех моих самых любимых сказках Иван-царевич борется со злом – со Змеем Горынычем, отрубает ему головы и побеждает его. Конечно, я считаю себя Иваном-царевичем. Да, сегодня победил этого страшного змея не я, а отец, но я все равно торжествую. Отец уже пошел дальше, а я не могу уйти и как завороженный гляжу на то, как извивается поверженный враг на ветке дерева.

Мог ли я тогда, обрадованный победой и торжествующий, представить себе последствия этой победы? Конечно, не мог. А последствия, надо сказать, были ой какие неприятные. Ведь когда что-то холодное неожиданно прикасалось к моему телу или лицу, я замирал от ужаса, я холодел, и каждый раз перед глазами возникал образ извивающейся в конвульсиях на березовой ветке холодной и страшной змеи. Да, в дальнейшем в свои молодые годы я самостоятельно победил двух больших змей, гадюк. И слово-то какое противное – «га-дю-ка», как удивительно точно оно обозначает зло. Одно это слово настораживает человека и провоцирует его на борьбу и расправу. Правда, мне для нападения на змею восприятия слова было совсем недостаточно, и проявлял я агрессию по отношению к несчастным змеям в большей степени из-за неприятных последствий преследовавших меня. Мне казалось что, только демонстрируя силу, удастся избавиться от них.

После этого случая прошли годы, но все оставалось по-прежнему и та, убитая отцом змея продолжала преследовать меня. Чаше всего я попадал в такое противное состояние в лесу, когда холодная мокрая ветка неожиданно задевала меня. Несмотря на неприятные ожидания, любовь к природе пересиливала, и в лес я ходить продолжал.

Интересно, что раньше змей в наших лесах было много, но потом с каждым годом стали они встречаться все реже и реже. Видно, много развелось Иванов-царевичей. В последнее время змеи стали встречаться так редко, что я о них уже и не помнил, но все равно реакция на неожиданное прикосновение чего-то холодного оставалась прежней, и острота восприятия не притупилась. Казалось, что так будет всегда. И вот лет пять назад, после долгого перерыва, встретил я, наконец, в лесу змею, она была так изящна и прекрасна, что я не мог на нее насмотреться. Я ласково разговаривал с ней. Змея благосклонно слушала мои речи и не проявляла никакой агрессивности….

Прошло время, и вдруг я заметил, что неожиданное прикосновение к телу чего-то холодного не вызывает негативной реакции. Должно быть, та, убитая отцом змея, после того как моя любовь к животным распространилась и на них, на змей, наконец, простила меня и перестала пугать.