Читать книгу Дарю вам этот мир (сборник) - Евгений Филенко - Страница 8
Эти двое
7.
ОглавлениеПирогов сидел на крауте лицом к ней, подогнув колени к груди. Спина его опиралась на что-то невидимое. Он глядел на Таню и улыбался.
– Вот я и снова вижу тебя, – сказал он.
– Что это? – прошептала Таня.
– Ты мне снишься, – пояснил Пирогов. – Снишься каждую ночь. Но еще ни разу мне не удавалось поговорить с тобой.
– Ты… погиб? – с опаской спросила Таня.
– Нет, пока жив. Поначалу мне везло, и я уцелел. Но скоро останусь без воздуха. А лет через десять меня найдут и похоронят на Земле. Развернется проект «Церера», начнется разведка Пояса Астероидов, и тогда случайно наткнутся на меня. А до той поры я буду совершенно один.
Он сидел и разговаривал с ней как ни в чем не бывало!
– Мне бы тебя наяву повидать, – говорил он. – Хоть раз, хоть издали! А то у меня здесь даже твоей фотографии нет. Но я и без того помню тебя все время, потому ты так хорошо мне снишься.
– Алёшка, – сказала Таня. – Мне кажется, это не сон.
Пирогов засмеялся.
– Хотел бы я, чтобы это был не сон! Но наяву ты давно бы уже выставила меня за порог.
– Не выставила бы, – обиженно сказала Таня и сама себе поверила.
– Странное дело, никогда не подозревал, что у меня такая богатая фантазия! Представляешь, я выдумал себе комнату, где ты живешь, до мелочей, до деталей. Ковер этот, кресло…
– Это действительно моя комната!
– Прошлой ночью мне снилось, будто ты плакала.
– А я и проревела из-за тебя весь вечер!
– На тебе была такая цыганская шаль.
– Вот она!
– И ты позвала меня по имени.
– Это не сон, слышишь?
В глазах Пирогова мелькнула растерянность.
– Это сон, – возразил он не слишком убежденно. – Правда, он очень странный. Мне никогда не снилось таких реальных снов. Но я же целыми днями один…
За дверью послышались шаги. Таня прижала кулачки к губам, чтобы не закричать. Лицо Пирогова застыло в изумлении. Потом он медленно обернулся.
В дверях стояла бабушка Поля, веселая и розовая от хорошо проведенного времени.
– Танюша, я ухожу гулять по вечернему городу с подругами моей юности, – объявила она. – Отчего ты не пригласишь молодого человека сесть на диван? Впрочем – не стану мешать.
Дверь закрылась.
Пирогов сидел неподвижно, словно изваяние. Лицо его напоминало гипсовую маску.
– Кто это? – спросил он шепотом.
– Бабушка Поля, – так же шепотом ответила Таня.
– Твоя бабушка?!
Пирогов схватился за голову.
– Я схожу с ума, – произнес он. – Я – в разбитом планетолете, в приборном отсеке. Мой астероид черт-те где. Но ты, твоя комната, твоя бабушка!.. Что со мной?
– Не знаю, – промолвила Таня. – А кто мне объяснит, со мной-то что?
Пирогов поймал ее взгляд, как утопающий соломинку.
– Нет, – заявил он. – Нет. Так не бывает. Это невозможно!
– Не кричи на меня, – сказала Таня укоризненно.
– Да разве я кричу, – пробормотал он. – Но ты пойми: если я поверю во все это, погибну окончательно. У меня же появится надежда на избавление, я тогда свихнусь, если все окажется лишь сном, если вдруг оборвется ниточка, связавшая нас…
– Мне кажется, я тоже не переживу. – Таня шмыгнула носом от жалости к себе.
Пирогов протянул к ней руку.
– Елки же зеленые, – проговорил он. – Вот сейчас дотронусь до тебя и сразу проснусь. И вообще больше не стану спать, до самой смерти. Жаль, конечно, такой хороший был сон. Но иначе можно спятить.
Пальцы его уперлись в невидимую преграду. Он налег на нее всем телом. Таня сквозь слезы смотрела, как он пытается прорваться к ней. Медленно, будто лунатик, она встала из кресла и шагнула ему навстречу. И попыталась поймать его руку.
Их руки прошли одна сквозь другую.
– Бесполезно, – вдруг произнес Пирогов совершенно спокойно. Он поднял кулаки и стукнул в незримое препятствие. – Знаешь, что мне мешает? Стенка приборного отсека. Меня нет в твоем мире, а тебя в моем. Ничего не выйдет. Мое жизненное пространство ограничено четырьмя бронированными стенками отсека. А в твоем распоряжении – целая планета, на которой меня нет. Мы не совпадаем в пространстве на миллионы километров.
Он стоял на коленях, уперевшись ладонями в стену, которой не существовало для Тани. В двух шагах от него Таня, сидя на полу, рыдала в три ручья и утирала слезы рукавом халатика. В этот миг ей ничего не надо было – только бы распался, провалился в тартарары разделивший их барьер.
Когда не осталось больше слез и Таня смогла разлепить мокрые ресницы, она была одна в комнате.
«Я дура, – подумала она. – Обыкновенная слезливая дурочка. Действовать надо, а не слезы точить».
«А надо ли? – подал голос откуда-то из глубин ее души червячок сомнения. – Ведь все может начаться сызнова – преследования, предложения, воздыхания. И потом – надо будет куда-то идти, кому-то что-то доказывать, а это так утомительно! Можно просто смолчать, убедить самое себя (и это совсем нетрудно), что ничего не было, а был один лишь горячечный бред. Стиснуть зубы, зажмурить глаза, пережить однажды – и освободиться навсегда!»
«У, поганка», – обругала себя Таня.