Читать книгу Будущее неизбежно. Мироустройство на фоне хаоса - Евгений Именитов - Страница 15

Истоки антисоветизма и иного русофобства среди представителей советской и русской интеллигенции, если копнуть глубже, лежат, как правило, в двух сферах: детских травмах и переживаниях, а также в некой общей атмосфере испорченности и аморальности, генетически вбитом желании следовать некоему «западному» образцу при одновременном презрительном отношении к Родине, фактам её жизни и истории.

Наверное, такая ситуация стала складываться ещё со времён Петра I (или даже более ранних Романовых), многие поступки и вся деятельность которого системно были направлены на отрицание всего российского и на насаждение западных обычаев, порядков и преклонение перед ними. Именно на этом фоне в противовес старому боярству, истинной и потомственной аристократии древней Руси, выдвинулся новый амбициозный класс бывших «торговцев пирожками», таких как Святейший князь Александр Данилович Меншиков, замеченный сподвижником Петра I Францем Лефортом и взятый им к себе в лакейскую службу. Этот факт лакейства позднее отрицался многими историками, приписывавшими А.Д. Меншикову белорусское дворянство. Слухи о его неродовитости списывали на происки бояр, но тем не менее остаётся фактом то обстоятельство, что во всех бумагах Меншикова, в том числе в ходе следствия против него, не было найдено ни единого документа, писанного князем собственноручно. Не попадались и следы правки и редактирования составленных документов. Даже сотни писем к Дарье Михайловне, сначала наложнице, а затем супруге, не говоря уже о тысячах писем к царю и вельможам, все до единого были написаны канцеляристами[35].

Дорвавшись до власти, и А.Д. Меншиков, и другие его исторические «копии» вели себя примерно сходным образом: демонстрировали беспрецедентный подхалимаж, высочайшую сметку, деловую хватку, изворотливость и вороватость.

А не те ли же самые события и фигуры мы видим в истории России, но уже возникшие на политической арене в результате революции 1917 года и развала СССР в 1991 году? Они самые, «гешефтмахеры», как их одним словом называл В.И. Вернадский.

Ход отечественной истории показывает, что, к сожалению, подобные вкрапления низших в высшие страты общества несут – во всяком случае в первых поколениях – не лучшие, а именно худшие качества, присущие низшим сословиям.

Наглость и беспардонство, удаль лихих людей, склонность к воровству и наживе – вот практически всегда сборная «солянка» качеств новой псевдоаристократической прослойки. Со временем, конечно, она нивелируется до общего уровня соответствующего сословия за счёт родственных связей, получения потомками образования и других социальных стабилизаторов. Но количество тоже влияет на качество. Чем больше вливание, тем впоследствии сложнее переработка и нивелирование отрицательных социальных стереотипов.

Новые люди, такие как Меншиков, были необходимы Петру Великому потому, что его реформы вызывали активное противодействие элиты старой – боярской, и призванные «меншиковы» готовы были громить эту старую боярскую аристократию, чтобы занять её место. Разница в том, что представители класса «меншиковых» зачастую выше всего ставили не какие-то государственные успехи, а личное обогащение, первые – были для них лишь побочным следствием подобострастного исполнения воли царя. Отсутствие собственных государственных принципов и мировоззрение лавочников при этом сохранилось.

Для лавочника культурная традиция – ничто, главное – это личные выгода, барыш, власть, в конце концов.

Между тем реформы Петра настолько сильно перетряхнули русскую элиту, она до такой степени была размыта, что не смогла оправиться и после 300 лет царствования дома Романовых.

Рождённая Петром I, революцией 1917 года, государственными переворотами 1991 и 1993-го годов, новая псевдоинтеллигенция не является таковой по сути, а если и является, то в существе своём всё равно несёт часто неискоренимые деструктивные инстинкты совершенно другого класса.

Остается вопрос: почему бы условным бывшим лавочникам и гешефтмахерам просто не заниматься своим любимым делом, зачем они так активно и рьяно критикуют страну, угнетают и презирают всё русское, советское и т. д.?

Ответ кроется в модели поведения и классовой сущности этой прослойки общества: как правило, при видимости активной деятельности, они ничего не создают по сути, по существу. За их активностью либо скрывается работа других людей, либо эгоцентризм, либо активизация и гиперболизация любых самых безобразных центробежных процессов. Происходит это потому, что их конёк – это распределительные экономические отношения. Они могут делить и торговать, но не созидать.

Главной же движущей общественной силой является всегда класс творцов, именно его В.И. Вернадский называл «нацией». Это люди беззаветного творчества и труда.

Критика результатов чужого труда, при полном отсутствии или микроскопичности собственных, – это любимое наступательное оружие социальных паразитов.

Говоря о критике сталинского времени со стороны тех, кто, пробыв полжизни отъявленными коммунистами, вдруг решили резко перекреститься в демократов, надо отметить, что истоки их ненависти к режиму чуть глубже, но не намного. Просто часть из них оказалась выходцами из среды того класса, который был затронут сталинскими чистками и репрессиями 1930-х годов. Однако имеют место и случаи, когда «детские» травмы рождали не только идеологов-мстителей, но и мстителей-лавочников в одном лице.

И.В. Сталин не позднее чем с 1936 года отчётливо осознавал, что Германия будет воевать с СССР, а потому тянул время. Необходимо было завершать ускоренными темпами индустриализацию, также надо было рассчитываться с Западом (США) по долгам за поставленные в СССР заводы и промышленные предприятия.

Необходимо было очень много золота, требовалось осваивать Урал и Сибирь, Дальний Восток. А условий там порядочных никаких, платить людям, которых следовало туда направить для работы, тоже было нечем. Поэтому в своих воспоминаниях (точнее дневниках) акад. Вернадский В.И., который в 1930-х годах очень многих советских учёных спас от репрессий, делает очень точное замечание: цифры репрессий не случайны, они где-то планируются.

Логика тирании бескомпромиссна, она не колеблется ни перед чем, когда требуется решить вселенскую задачу, даже если при этом надо переступить через жизни и судьбы сотен тысяч людей. Но в этом и её главное слабое место, так как за счёт драконовских и очевидно бесчеловечных мер тирания всегда получает врагов самых опасных на свете – подлинно идейных. Таких противников нельзя переубедить, нельзя купить – само существо их с самого своего формирования сделало злейшим врагом такой тирании и строя, который её породил, а потому явно и тайно они будут бороться с ними до конца.

Например, известный российский и советский философ Ракитов, де факто один из философов-идеологов развала СССР, был совсем ребёнком, когда репрессировали его отца. Кто-то из опергруппы, проводившей арест, ударил проснувшегося от шума и выскочившего в коридор мальчика по голове рукояткой пистолета, в результате травмы мальчик стал терять зрение и ещё в молодости полностью ослеп.

Поэт и бард Булат Окуджава[36] рукоплескал расстрелу Белого дома в 1993-м, наверное, потому, что многих близких и друзей его семьи расстреляли и репрессировали в 1930-х.

Это «травмированное» репрессиями поколение детей никогда не простит Сталина и не примет в качестве оправдания то, что он готовил свою страну, чтобы победить в мировой войне, победить по существу в одиночку.

Изначальный «импульс зла» никуда не исчезает и, пройдя сквозь поколения, рано или поздно обнаруживает себя. Здесь важно то, что сам по себе он сохраняет своё деструктивное воздействие вопреки любой логике, вопреки здравому смыслу, его задача – это кровная месть, и он способен разрушить даже жизнеспособный и в целом здоровый социальный организм, как это и произошло с СССР в конце 1980-х – начале 1990-х годов.

Но когда руки не достают до истинных виновников, месть как слепое орудие обращается в отношении любого, кто станет олицетворением враждебной силы: «Для меня это был финал детектива. Я наслаждался этим. Я терпеть не мог этих людей, и даже в таком положении никакой жалости у меня к ним совершенно не было», – Б. Окуджава о расстреле Белого дома (здания Верховного Совета РСФСР) 4 октября 1993 года[37].

Вернёмся к двойственности причин: когда мы оцениваем личности таких «пострадавших», нельзя однозначно смотреть на них как на бесспорных «мучеников» или их детей, взявших реванш. Это не всегда так.

Многие такие «страдальцы» были детьми оголтелых большевиков, которые сами, ничтожно сомневаясь, в своё время налево и направо расстреливали и крошили простой народ в революционном угаре гражданской войны. Ведь именно чистка «старых большевиков», сочувствовавших Л.Д. Троцкому, была одной из главных целей репрессий 1930-х годов. Новые палачи убирали старых, и от этого страдали в том числе и дети.

Конечно, в маховик репрессий попадали и простые люди, но отнюдь не всегда.

Герой известного фильма по сценарию братьев Вайнеров устами Высоцкого говорит: «Наказания без вины, Шарапов, не бывает». В жизни это часто абсолютная и подлинная правда. Иногда изначально идейные «мстители» позже трансформировались в мерзавцев, идейных диверсантов и приспособленцев.

Приведу лишь некоторые отрывки из статьи «Булат Окуджава – предатель, медленно душивший Россию»[38]