Читать книгу Ёлки-палки. Сказка для взрослых - Евгений Тарбеев - Страница 6

Лес пылал листовками. Плутон самолично объездил окрестности Теремка – висят во всех нахоженных местах, мимо не пройдешь. Крупными красными буквами: «Долой беззаконие! Низложить Хмура!». Обыватели читали, кивали головами, перешептывались. Где-то стихийно возникали собрания. Плутон встал в сторонке послушать и понял: мнение большинства умело направляют. Надеясь, что ошибается, лис посетил еще пару сходок. В обоих случаях среди простонародья зычно звучали явно обученные голоса.

К полудню вернулись почтовые голуби. Агенты из других частей леса докладывали – у них то же самое. М-да… Прикинув масштаб работы, Плутон ужаснулся. Не сегодня завтра пойдут клочки по закоулочкам! Не дураки, однако. Недооценивал я их. Удобный момент выбрали: зимой с прокормом тяжелее, медведь полусонный и в Теремочке без него еле шевелятся. Если толпу на дыбы подымут, такая таксидермия начнется! Лиса охватило отчаяние: нужно срочно будить косолапого!

Плутон, как известно, ходил в Теремок в обход рыси. Обычно причесанный и по новой моде припудренный, лис явился к Матрене Потаповне совершенно растрепанным. Таким она его не видала: чернота вокруг глаз, шерсть взъерошена, хвост веревкой. Расчет лиса оказался верным – его видок медведицу обескуражил.

– Государыня, вы меня знаете – я всегда и всецело за вас, – напустив в голос дрожи, вымолвил Плутон.

Матрена Потаповна насторожилась:

– Что случилось, друг ситный?

Найдя медведицу в меру обеспокоенной и, следовательно, подготовленной к разговору, лис бахнул на стол прокламацию:

– Отечество в опасности! Нужно срочно спасать Хмур Хмурыча!

Комментарии лиса к воззванию на бумажке Матрену Потаповну шокировали. Она догадывалась, что не все гладко в царстве-государстве, но и подумать не могла, чтоб докатилось до такого!

После лисьего визита Матрене Потаповне понадобилось успокоительное. Немного придя в себя, она поспешила в служебные покои мужа.

– Хмур Хмурыч строжайше запретил кого-либо пускать, – преградил путь начальник охраны.

– Любезный, я не кто-либо, – осадила рысь непреклонная медведица и потребовала немедленно пропустить ее в кабинет. Куржак, сжав зубы, поклонился и отступил.

Из приоткрытой двери в нос Матрене Потаповне ударили пары вчерашней медовухи. Хмур Хмурыч загорал на ковре посреди кабинета: лапы на пузе, вместо шляпы морда прикрыта бумагами. При каждом выдохе, сопровождаемом храпом с присвистыванием, над физиономией правителя трепетали листы пергамента с еще не подписанным указом о борьбе с мздоимством. Повыше, в пыльной полосе света между штор, нервно кружили мухи. Тело храпело так грозно и распространяло такое зловоние перегара, что мухи боялись на него садиться.

Матрена Потаповна вобрала полную грудь воздуха, будто готовилась войти в горящую избу, и принялась будить муженька. Одна затрещина, вторая, третья… Медведица раздавала оплеухи не скупясь, а Хмур Хмурычу снилось, что его голова превратилась в колокол и отбивает набат. Бом! Бом! Бо-о-ом! Да сколько можно звонить! Черепушка раскалывается! Его продолжали настойчиво вытряхивать из сна. Бом! Бом! Он тщетно отмахивался, а потом сквозь рассеивающуюся пелену припомнил, что здесь не должно быть никого. Эта мысль его отрезвила.

Пробудившись с помятым гневным видом, медведь собрался рыкнуть, но увидал зареванную супругу. Матрена Потаповна тормошила мужа и причитала одно да потому. Буде что хорошее, так ведь мемекала полусонному огорчительное, о чем он и сам подозревал, – Теремок уже делят. Это при живом-то хозяине!

– Цыц! – пресек женин ропот Хмур Хмурыч и, охая, сел. – И без того тошно, сон потерял, да ты тут еще печаль нагоняешь. Распорядись лучше, чтоб обед подали.

Матрена Потаповна помогла мужу подняться и привести себя в порядок, не смея упомянуть о вреде хмельного меда для здоровья пожилых медведей.

В столовой накрыли на две персоны. Медведица уже сидела за столом и ждала супруга. Хмур Хмурыч переоделся и вошел, как к снаряду идет тяжеловес, у которого все рекорды в прошлом: он это знает, но для виду пыжится. Ужасно сердитый – от одного виду прислугу сдуло.

Тихо, только вилки-ложки позвякивают. Матрена Потаповна сидит как мышка, собирается с духом. Медведь попросил передать хлеба, и тут ее прорвало.

– Что ж с нами будет, Хмур Хмурыч?.. – заголосила медведица. Всхлипывая, провыла мужу содержание разговора с лисом. Медведь слушал молча, не веря своим ушам. Тяжелые мысли заворочались в державной голове, по спине пробежал холодок, хвост приморозило.

– На кого Лес оставишь?.. – причитала Матрена Потаповна.

– Хватит скулить! – рявкнул медведь, но встать из-за стола не решился: ноги чего-то обмякли.

– Что будет с нами, Хмур Хмурыч, ты подумал? – не унималась супруга.

Хмур Хмурыч свирепел – брови заходили ходуном. И тут медведица сунула ему листовку. Правитель невольно пробежал взглядом по бумажке. Аппетит улетучился окончательно, задергался глаз.

– Пожрать спокойно не дадут! – тяжелая медвежья лапа грохнула по столу. Посуда подпрыгнула до потолка, разбрасывая разносолы. Медведица вздрогнула и, прижав лапы к груди, в страхе вытаращилась на супруга.

На хмуровском носу соплей повисла капуста. Медведь смахнул с морды ошметки, сурово заскрипел зубами и, с трудом волоча ноги, удалился под плач перепуганной жены.

Тотчас вызвал на ковер начальника охраны и сорвал весь гнев на нем:

– Почему не доложил, что Терем-град листовками увешан?!

– Так вы, Хмур Хмурыч, сами третьего дня наказали ни о чем вас не беспокоить, – пытался оправдаться Куржак.

– Я не за то говорил, остолоп ты эдакий! Ты на кой здесь поставлен, понимашь?!

Рысь потупил взгляд и про себя ответил: «Пусть тебе рыжий докладывается!». Не забыл Куржак, как стал ненужным, затаил обиду. Вам не надобен – другим сгожусь! Звери добрые предупредили: до Нового года вестями Хмура не удручай – будет тебе в подарок шкура цела и мошна полна. Осталось-то всего ничего, карачун уже…

– С утра чтоб доклад на стол, понимашь: чего ждать, кто виноват и что делать!

– Слушаюсь, Ваше Высокомедведие! – вытянулся по струнке Куржак и крутанулся на выход.

Уже в спину медведь ему объявил, что не желает никого видеть, и повелел никого не впускать.

А сам опять заперся в кабинете и до позднего вечера ходил из угла в угол, как бурый невольник в клетке. Но так ничего толкового и не придумал. Хоть ты тресни! Прискорбнее всего Хмур Хмурычу было оттого, что покинуло его чутье, прежде безошибочно подсказывавшее, что делать.

– Права Матрена, – с досадой вздыхал Хмур Хмурыч. – Видать, пришла пора уходить… Власть не держится в слабеющих лапах, вот-вот ускользнет, и, стало быть, надобно с умом ею распорядиться: передать Терем тому, кто потом не будет тыкать мордой в ошибки молодости. А где такого сыщешь?

На совещаниях медведь приглядывался к придворным – то сядут не так, то вроде смотрят косо или отвечают непочтительно. Выбирать-то не из кого! Кто на лапу нечист (это почти у всех), кто за кусок мыла продаст, этот на передок слаб, а тот – тьфу! – на задок. Одно время на кого-нибудь из молодых умников рассчитывал – но и те обделались.

Может, как в старину, три стрелы наудачу пустить? А что если жаба какая поймает?! Или ненароком архар твердолобый, или того похуже – козел?! Нет, в таком деле авось да небось – хоть вовсе брось. Аль моя плешь – наковальня, чтоб всяк по ней копытом?

В конце концов медведь сказал себе, что утро вечера мудренее, допил початый бочонок и устроился спать на топчане. Уже засыпая, опять вспомнил тяжелые вопросы Матрены Потаповны и призыв в листовке. И как бы в ответ, чтоб от него отстали и дали спокойно уснуть, согласился: ладно, встречусь с лисом – может, и впрямь чего дельного скажет.

Наутро вместо доклада Хмур Хмурыч получил записку: Куржаку-де поплохело, простудился при исполнении, лежит в горячке.

Ночью медведь сам чуть дубаря не дал – как наяву привиделось, будто повязали его прям в кабинете, лапы за спину. Непонятно, как, но Хмур точно знал: ведут его из Теремка на главную площадь. А там весь люд лесной собрался – конца и края не видать. И его заставляют просить у народа прощения. Смотрят на него тысячи тысяч глаз – ныне живущих и потомков. Злые такие! Хмур от страха ни слова в свое оправдание сказать не может, а его уж волокут на лобное место. Держат крепко – не вырваться! Потом немесиду учинили – много раз рубили голову, по числу обещаний сложить ее на плаху. Сам забыл, сколько, а они все помнят и считают. Вслух, громогласно. А из-за спины палача выглядывает, зубоскаля, костлявый с косой и подъелдыкивает: «И-раз! И-два! И-три!..». Вскочил Хмур Хмурыч на постели: шерсть мокрая, лапы трясутся, сердчишко молотит – вот-вот выпрыгнет!

Некогда медведь молод был да удал, везде поспевал, и народ лесной за ним шел. А в последнее время сил не стало, особливо с утра. Подойдет к столу, прочтет страничку – в башке гудит, слова путаются. Надо б медком подлечиться. Вызовет доверенное лицо и велит:

– Вслух грамоты читай!.. Какой еще посол-мосол? Всех в сад!

Рысь ему и читает. Подливает в чарку и читает, новости рассказывает. Между прочим попросит Верховносидящего подписать чего нужно, гербовую печать приложить. Дерябнет с утра Хмур Хмурыч пару законов, в обед накатит указик, вечерком шлифанет распоряжением, а далее под настроение – доклады глушит иль думами о народе догоняется. И так доколе страдалец не уснет. Наутро опять работа с документами. До изнеможения.

За годы службы при медведе Куржак успел приложить печать ко многому. Кому концессию иль особую лицензию на торговлю выправить, кто просит челобитную в папку сунуть. Работы прорва: старые порядки, как водится, уже сломали, а о новых еще только раздумывали. В неразберихе уходило с рысьей помощью казенное имущество направо и налево. Казенное – выходит, общее, а значит, почти ничейное. Вот Куржак и пристраивал бесхозное в протянутые лапы страждущих.

Все шито-крыто: на бумагах высочайший росчерк, а его имя нигде не проскакивает. Благодарность за медвежьи услуги просители приносили исправно – сколько скажет.

За близость к Хмуру рысь побаивались. Хоть и терял силу медведь, но оставался правителем, а когда хворал, знали, кто вход в его кабинет стережет и документы на подпись носит.

Во денек начался: в тайге невесть что творится, а начальник охраны слег! На медведя накатило нехорошее чувство. Не припоминал он, чтоб Куржак болел когда. Всегда на посту, прибегает по первому звонку. А вдруг?.. Ёшь твою гать! На кого теперь положиться?!

Как черт из табакерки, в памяти выскочил лис. Медведь отдал распоряжение привести его немедля, и пока тот добирался, на всякий случай заперся в кабинете на засов.

Значит, вон что удумали подлецы: на зимних праздниках, пока половина Леса в гульбе, а другая в спячке… Зверюги! Раньше бы живо навел порядок – пискнуть бы не успели! Эх, нынче времена не те и здоровье не то.

В дверь постучали. Хмур подскочил как ужаленный, загнанно обежал кабинет глазами, ринулся к камину, обеими лапами схватил кочергу. Унимая трясучку, тихонечко прокрался ко входу, припал ухом к двери. Снаружи чего-то говорят. Не разобрать. Но голоса, кажись, знакомые.

– Кто там?

– Папа, это мы.

Медведь с облегчением выдохнул и отставил шуровку в сторонку.

Ба! Вошли Медвежанна, лис и, что удивительнее всего, Матрена Потаповна. Решительная такая. Осмелели? Оборзели! Раньше церемониться б не стал – вмиг послал бы на три горки, где царь-рыба точит корки! А сегодня все не так… Хмур Хмурыч почуял: лучше смолчать.

Присели за закрытыми дверями. Лис заговорил о тяжелой политической обстановке и преемственности власти, постепенно сужая круги к заслуженному покою. Между «цигель, цигель» и «всем песец!» проскочило «лучше бурундук». У медведя отвисла челюсть. Вдруг вспомнил он про клочок шерсти.

Все срослось воедино: ведьмина ворожба, бормотание лиса про полосатого… Избавитель – это тот тихоня, что ль, который тут где-то ошивается?!

С того дня бурундуки попадались Хмуру повсюду – буквально преследовали его. В столовой бурундук с картины смотрит. Кажись, все время там висела, и что за звери на ней – было без разницы. А нынче не так. На салфетках тоже бурундуки. В кабинете среди бумаг откуда-то взялась «Книга, которая спасет вам жизнь». На обложке отважный полосатик с рюкзаком и посохом.

И в спальню забрался! На прикроватной тумбочке у Матрены – подсвечник в форме бурундука.

– Откуда он взялся?

– Хмур Хмурыч, да ты что: поди, сто лет тута стоит.

– Надо ж, а я внимания не обращал, – почесал затылок медведь. – Что читаешь?

– Стихи.

– Ну-ка, прочти что-нибудь, авось, быстрее засну.

– Бурундук грызет орешки, набивает ими рот, – начала Матрена Потаповна. – Не умеет щелкать мишка, скорлупу одну жует1…

– Хватит! Дальше не надо.

Что ж такое, и тут бурундучина! А может, мне подают знаки свыше? Неспроста же все!

«Сработало! Верно лис сказал», – обрадовалась Матрена Потаповна и, пока не уснула, придумывала, куда бы еще подсунуть подсказки для муженька.

«Точно знаки!» – отпали все сомнения у Хмура, когда утром на рабочем столе он увидел свежую газету с бурундуком на первой полосе. Прессу подложила Медвежанна, а сам номер подготовили под руководством Плутона, набрав и отпечатав в единственном экземпляре.

На той же неделе Бу пригласили в загородную резиденцию на пикник во семейном кругу. Жорик с Чуйбаксом жарили шашлыки. Плутон рассказывал несмешные истории. Матрена Потаповна и Медвежанна вежливо хихикали. Хмур Хмурыч грелся под пледом в кресле-качалке и украдкой поглядывал на званого гостя. Кандидат сидел подле и молчал – отвечал, когда спросят.

Смотрины прошли успешно. Произведенное бурундуком впечатление было хорошее. Уже без участия претендента, посовещавшись, его одобрили. Маленький, скромный, трудоспособный, амбиций не имеет, друзей мало – значит, будет ручным и проблем с ним не возникнет. Это тебе не кабан или несговорчивая парочка енот с росомахой!