Читать книгу Терра. Легенды и были. Книга 3. Я сердце потерял среди пути - Евгений Владимирович Чубров - Страница 2

Глава 1

– Что это?

– Где?

– На твоей спине, чуть выше талии. Какие-то пятна.

– Не знаю. Я никогда не видела свою спину, – засмеялась Ника.

– Больно? – Нао надавил ладонью на талию девушки.

– Нет.

– Ты что-нибудь чувствуешь?

– Да. Твоё ласковое прикосновение.

– Да ну тебя…

Нао достал из укромного места скетчбук с микрофотокамерой. Через секунду изображение проступило на пластике. Они вдвоём уставились на экран.

Ника уже привыкла к тому, что у Нао есть куча каких-то непонятных, но очень полезных инструментов. Раньше чудеса происходили в маминых сказках, когда мама была ещё жива. Теперь чудеса окружали Нику в реальности. Но ведь сказки для ребёнка – тоже реальность, так что ничего не изменилось. Просто два года назад началась новая сказка.

– Похоже на буквы. Вот посмотри.

CUM

SIVI

– Какие-то слова… я не знаю, что это значит, – Ника начала одеваться. Нао задумчиво спрятал скетчбук.

Два года в Салерно были для Нао самыми счастливыми из прожитых на Терре. С Никой наступила полная гармония, душевная и телесная. Нао уже думал об эксперименте межзвездного зачатия ребёнка, но пока ещё не решался. По традициям Наолины подготовка к рождению потомка должна была длиться не один месяц. Ника ничего не говорила на этот счёт, но Нао слышал её мысли и понимал, что она ждёт его решения.

Занятия с принцессой не отнимали много сил. Сишельгайте едва исполнилось четыре, и почти все время она проводила с няней. Уроки Нао для неё были любимой игрой. Когда он учил малышку фехтовать деревянным мечом, на занятие собирали мальчишек-ровесников, и Сишельгайта забавно кричала «Умри, проклятый ромей!», пытаясь в решительном выпаде дотянуться до одного из них своей деревяшкой.

Потом, усталая, она с нетерпением ждала Нику, которая рассказывала ей старинные волшебные сказки, показывала буквы и учила их произносить.

– А знаешь, как Длиннобородых зовут другие народы?

– Как?

– «Лангобарды».

– Я слышала. Гизульф говорил, он уже большой, ему четырнадцать лет, – Ника с трудом выговорило длинное числительное. – А почему?

– Это просто перевод на другой язык. Разные народы говорят на разных языках.

– И не понимают друг друга?

– Плохо понимают.

– И поэтому убивают друг друга?

– Может быть, и поэтому тоже… – задумчиво сказала Ника.

– Если все выучат один язык, люди больше не будут воевать и станет не интересно, – задумчиво сказала принцесса. – Что тогда делать? Я не буду учить чужие языки!

Ника ответила не сразу.

– Ты знаешь, а я тоже наполовину лангобардка. Когда нас так называют, никто не думает про длинные бороды, – улыбнулась Ника.

– Как здорово, а на вторую половину ты кто?

– Ромейка.

Теперь замолчала Гайта.

– Ты не «проклятая ромейка», – она обняла девушку, – я теперь стану жалеть ромеев. Но кого же мне тогда убивать?..

Гайта снова задумалась.

– А как на других языках называют Северных людей?

– Норманны.

– Умри проклятый норманн! – она сделала выпад невооруженной рукой, – Правда здорово?

– Здорово, – подтвердила Ника, – а вдруг ты, когда вырастешь, полюбишь норманна, выйдешь за него замуж и ваши дети буду наполовину лангобарды, наполовину норманны?

– Никогда!

– Никогда не говори никогда, – тихо сказал подошедший сзади Нао.

– Лучше расскажи мне сказку про мага, который превратился в мышонка-тополино, – вздохнув, попросила Гайта.

* * *

На следующее утро Нао снова рассматривал спину Ники. Пятна напоминали устойчивую подкожную пигментацию, и Нао казалось, что семью буквами текст не исчерпан. Или это были не буквы?

Днём он принёс откуда-то потертый кусок старого пергамента и перерисовал пятна. После обеденной трапезы в замке князя Нао нашёл Атенульфа, того самого советника Гвемара, который привёз его когда-то из Неаполиса, выдав за повара из Руси. Достав замызганный пергамент, Нао спросил советника:

– Ты не знаешь, что это такое?

Атенульф посмотрел внимательно на пергамент, приблизил рисунок к глазам, потом снова отдалил.

– Где ты это взял?

– Старьё разбирал на чердаке, вот попалось.

– Хороший старинный пергамент, на таком Библию записывают.

– А надпись что-то значит?

– Так ты про надпись спрашивал?

– Ну да.

– Это, наверное, по латыни.

– И что это значит?

– “Cum sivi” – «Если дозволено»

– Что дозволено? Кому?

– Откуда я знаю кому? Здесь всего семь букв.

Нао забрал папирус и поплёлся домой.

Кому адресовано это послание? Любому мужчине, которому дозволено увидеть обнаженную спину Ники? Или кому-то конкретно? И почему «если»? И кто и как мог сделать такую несмываемую надпись?

Вопросов стало только больше, и на душе Нао было как-то неспокойно. Поздно вечером из соседнего дома зазвучали мелодичные звуки.

– Ты не знаешь, кто это поёт? – спросил Нао.

– К девушке в том доме из Неаполиса приехал гость. Симпатичный юноша, поёт колыбельную любимой, – улыбнулась Ника. «Нонна-нонна» – так он называет колыбельную, правда красиво? Мне мама так же пела, когда укачивала – «нонна-нонна, нонна-нуннарелла».

Новость про симпатичного соседа почему-то не добавила Нао спокойствия. Но песня была красивой.

Вот солнце покидает Неаполис,

И небо стало цвета золотого.

И колокол Кармины звонит томно,

Он шепчет «нонна».

И «нонна -нонна»,

любовь моя проснулась

Когда весь мир спокойно засыпает

Проснись, родная,

И нонна-нунарелла

В вечернем сумраке

Прекрасен Неаполис.¹

....

– А ты любишь меня? – тихо спросила Ника, прижимаясь к мужу.

– Конечно. Ты же моя жена, я должен тебя любить.

– А не потому что должен, а потому что просто любишь?

– А в чём разница?