Читать книгу Терра. Легенды и были. Книга 3. Я сердце потерял среди пути - Евгений Владимирович Чубров - Страница 8

Глава 7

– Ты слышишь мои мысли?

– Это как?

– Помнишь, в Куме? Ты захотела узнать о себе?

– Сивилла что-то бормотала, потом я вскрикнула.

– Нет, была полная тишина. Мы с ней общались мысленно, а потом вмешалась ты. .

– Мы общались без слов??

– Да. На звуки мы перешли позже. Давай попробуем. Закрой глаза и ничего не говори.

Нао одними мыслями стал рассказывать, как прошёл его день.

– Теперь говори, что ты поняла.

– Кажется, ты был у князя, попросил какую-то важную бумагу. Ещё про школу, про врачей, про греков и арабов… Я плохо понимала. Как шорох какой-то.

– Ты можешь! Нужна практика. Каждый вечер будем тренироваться! Теперь ты попробуй сообщить мне что-нибудь. Только пойми, нужно не слова повторять в голове, а сразу мысли, образы. Если переводить мысли в слова, то теряешь структуру смысла.

– Я так не умею…

* * *

Работа началась. Ника, вооруженная бумагой Гвемара, обходила местных врачей и знахарей, записывала рецепты, спрашивала о точных мерах ингредиентов. Сопоставляла сведения из разных источников. Но без настоящих врачей школу открыть не получится. Вестей от Карло не было. Нао учил арабский и думал, где искать врача – в Багдаде, в Палермо или в Каире.

Груда древних мнемобанков, упрятанная в подвале, не давала ему покоя. Их следовало переправить на космолёт, подальше от чужих глаз. И их нужно было как-то включить.

Однажды, нарушив запрет Гвемара, Нао принялся за дело. Используя телегу и субмарину, ночью он отвёз мнемобанки на космолёт.

Целый день Нао промучился с мертвыми гаджетами. Оказалось, что они рассчитаны на более высокую мощность, чем современные. На космолёте нашлись инструменты и материалы, и Нао сумел соорудить трансформатор. Теперь нужно было подготовить переходник, аккуратно отсоединить древнюю батарею, за сотни лет намертво впечатавшуюся в корпус, и через трансформатор подключить мнемобанк к современному аккумулятору.

Но время поджимало. Нао собрал в холщовый мешок все заготовки, бросил туда несколько старых мнемобанков, добавил один современный для экспериментов. Захватил скальпель, которым он рассчитывал выковырять древнюю батарею. Потом он вывел субмарину из шлюзовой камеры и направил её мимо Прохиты в сторону Салерно. Когда Нао вылез из люка уже темнело, а с неба падали первые капли весеннего дождя.

И тут случилась неприятность. Нао прыгнул с корпуса субмарины на прибрежную скалу, но его нога скользнула по влажной поверхности утеса, и он стал падать навзничь. В долю секунды Нао понял, что если погибнет содержимое мешка, а он останется цел, то ему будет очень плохо, а если наоборот – то уже всё равно. Поэтому он изо всех сил швырнул мешок на берег, невольно придав своему падению дополнительное ускорение. Падая, Нао ударился головой об острую кромку скалы, с обильными брызгами плюхнулся в воду и потерял сознание.

* * *

Беспамятство длилось не менее четверти часа. Когда вернулись проблески сознания, Нао почувствовал, что плавает в воде и не может пошевельнуться. Жутко болела голова, правая нога и левая рука, но это было ещё не всё. Куртка зацепилась за транспортировочный крюк субмарины и крепко спеленала его, как младенца. Эта случайность спасла его.

Почти целый час ушёл, пока Нао, превозмогая боль и, рискуя захлебнуться, смог освободиться от пут и выбраться из воды. Наконец, он сидел возле драгоценного мешка и оценивал ущерб. Колено было вывихнуто, на правую ногу невозможно было наступить. На левой руке сильно кровоточила рана, которую, вдобавок, разъела соленая вода. Голова пострадала меньше – удар о скалу пришёлся по касательной. Кость черепа была цела, но на левой стороне головы вздулась огромная кровавая шишка. Дождь усиливался. Положение было невесёлым, но жизни в ближайшие часы ничего не угрожало. А главное – мешок был цел!

Оторвав лоскут от рубахи, используя зубы и правую руку, Нао перевязал рану. Тряпка тут же пропиталась кровью. Потом он отправил субмарину на дно и огляделся. Неподалёку стояло деревце, и Нао пополз к нему, переворачиваясь то на спину, то обратно на живот, волоча вывихнутую ногу. На это ушло более получаса. Достав из мешка так неожиданно пригодившийся скальпель, Нао отпилил от дерева рогатину и сделал подобие костыля.

Теперь можно было встать и поковылять по направлению к жилью. Но силы постепенно оставляли Нао, а дождь становился всё сильнее. В стороне от тропинки он увидел что-то, напоминавшее арку или навес. Поколебавшись, Нао повернул в ту сторону. Сооружение оказалось входом в заброшенный акведук – трубу почти двухметрового диаметра. Нао заполз в неё, закрыл глаза и сам не заметил, как впал в забытьё.

Он не видел, что из глубины акведука его кто-то с любопытством разглядывал.

* * *

Очнулся Нао от боли в повреждённой ноге. Кто-то щупал ногу, но даже от несильного прикосновения его всего передернуло, он открыл глаза и увидел смуглое лицо, наполовину закрытое тряпкой. Точь-в-точь такое, как у сарацин, напавших на Ли тогда, пятнадцать лет назад. В руках у сарацина блестел нож.

Ну вот и всё… Не зря я их так сразу возненавидел.

Нао закрыл глаза, пытаясь в последний раз вспомнить родную планету. Но ничего страшного не случилось. Сарацин заговорил миролюбиво, некоторые арабские слова Нао уже понимал. Он снова открыл глаза.

Араб указывал на кровоточащую рану на руке. С трудом подбирая слова, Нао пытался растолковать, что рука – аллах с ней, а вот с коленом – беда, тут аллах вряд ли поможет. Ножом араб разрезал штанину Нао и осмотрел ногу. Колено деформировалось и вздулось, на щиколотке тоже росла опухоль.

– Закрой глаза, – тихо сказал сарацин, и Нао почему-то послушался. Араб крепко взял за голень и сильно дернул. От резкой боли Нао снова лишился сознания.

Очнулся он от осторожных прикосновений к больной стопе и к раненой руке. Приоткрыв глаза, он увидел, что в акведуке их уже было трое. Колено было плотно забинтовано, араб принёс смоченную дождевой водой тряпку с улицы, начал бинтовать стопу, нанося какую-то мазь.

– Встань, – сказал араб. Нао удивлённо посмотрел на него, сомневаясь, что правильно понял чужую речь. Но араб протянул ему руку и помог подняться. Колено ныло, но нога держала. Подвернутая стопа болела даже больше.

– Теперь снова ложись, – эти слова прозвучали по-гречески. Нао снова подчинился. Второй мужчина осмотрел рану на руке, поцокал языком и забормотал на греческом, который Нао знал гораздо лучше:

– Так, перетянуть, чтобы кровь не уходила, а чтобы быстрее заживало, сделаем вот так…

Он достал склянку с зеленоватой жидкостью, намочил в ней ветошь и прижал к руке. Рана защипала, но по сравнению с предыдущими испытаниями это было ерундой. Грек стал плотно бинтовать руку. Араб с любопытством наблюдал за его манипуляциями.

– Что это? – спросил он.

– Отвар листьев лопуха в молоке.

– А я просто кладу разрезанный лист алоэ или свежесрезанную кору ясеня.

Увидев, что Нао очнулся и переводит взгляд с одного на другого, грек представился:

– Понтус, – и почтительно наклонил голову.

– Абдела, – сказал араб и сложил руки на груди.

– Я – Никколо из Салерно, – прохрипел Нао, подчеркнув своё место обитания.

– Больному нужно подкрепиться, – сказал грек, доставая сыр и бутыль вина. Араб вытащил большую лепёшку и разломил её пополам и ещё раз пополам. Дождь превратился в настоящий ливень, раздался удар грома. Но под аркой акведука было сухо и довольно тепло.

– А кому четвёртый кусок? – спросил грек, жуя лепёшку с сыром.

– Удивительно как мы оказались тут втроём в такую погоду, – пробормотал Нао, бросая в рот несколько крошек.

И тут все разом повернулись к входу в акведук, потому что там в сумраке появилась чья-то фигура. Ещё один человек, тоже в поисках укрытия от грозы, вошёл и замер, явно не ожидая встретить столь тёплую компанию. Но он быстро сориентировался:

– Я Хелинус, врач из Афраголы. Направляюсь в Салерно с рекомендациями, – поклонился он компании.

Он смешно выговаривал «Салегно», «Афгагола». Грассирующее произношение, аккуратно подстриженная борода и пейсы не оставляли сомнений в его происхождении. Хелинус достал из котомки небольшой факел и зажег его у входа в акведук. Под сводом стало светло, и Хелинус сразу увидел больного. Он деловито осмотрел ушиб на голове.

– Кость цела, но рана требует обработки. Голова не кружится?

Нао отрицательно покрутил головой и тут же понял, что голова кружится. Ему стало нехорошо, и он откинулся навзничь и закрыл глаза. Тем временем врач-еврей хмыкнул и приступил к работе – ножом обрезал волосы вокруг раны, обмыл её дождевой водой и смазал какой-то жидкостью с резким запахом. Обмотал голову повязкой. Потом разжег небольшой костёр из сухих веток, которые нашлись в акведуке, добавил в дождевую воду какое-то снадобье и разогрел на огне. Протянул Нао.

– На, выпей.

После нескольких обжигающих глотков тело наполнила теплота и сонливость. Нао снова впал в забытье.

* * *

Когда он проснулся, на улице уже рассвело. Под сводом акведука догорал костёр, вокруг которого сидели три медика – араб, грек и еврей. На смеси разных языков они ожесточённо спорили на медицинские темы. Нао поднялся. Боль заметно утихла. Он подошёл к костру.

– Синьоры! Первый семинар ученого совета медицинской школы Салерно объявляю закрытым. Идёмте в город, я представлю вас князю.