Читать книгу Ивана Купала - Евгения Маляр - Страница 7

Пропитавшиеся оттаявшим снегом мокасины размякли и скользили по босым ногам, но Иван Иванович не чувствовал холода. Втянув голову в плечи скорее по привычке, чем от промозглого февраля, он дошёл до назначенного места и остановился, замерев. Покрытая плиткой широкая пешеходная площадка отделяла здание музея народного искусства от плотного потока машин. Из площади торчали в строгом порядке в четыре ряда голые деревца. Иван Иванович не чувствовал их. Так, одна декорация – равно как и те металлические конструкции в форме деревьев с гирляндами вместо листвы. Он не чувствовал этот город. Зато ощущал порцию приземного озона, оксид углерода, щепотку сероводорода и диоксида серы. Что ж, каждый сам делает свой выбор.

Из-под стеклянного здания появился невзрачный персонаж в тёмно-синей куртке. Он быстро огляделся по сторонам, заметил Ивана Ивановича, подошёл и, не вытаскивая рук из карманов, шмыгнул носом.

– Здорова. Меня ждёшь?

– Тебя, – по-прежнему не двигаясь, ответил Боровой.

Персонаж недоверчиво обернулся, расстегнул куртку на три четверти, достал из-за пазухи конверт формата А4, протянул Ивану Ивановичу и быстро застегнулся. Боровой сложил конверт вдвое и спрятал за пальто.

– Ну, это, я пошёл, – замялся персонаж.

– Что-то ещё? – спокойно оценил Боровой.

– Да не, – решался тот. – Слушай, ты, это, Анне Владимировне привет передай. Скажи, я всегда готов.

– Скажу.

Он всё ещё мялся.

– Как она?

Боровой вопросительно молчал.

– Ну, это, всё такая же?

– Такая же, – ответил он, хотя не до конца представлял, какой она была для этого тёмно-синего человека.

Тот, удовлетворившись ответом, развернулся и, не прощаясь, быстрым шагом скрылся под стеклянной конструкцией.

Иван Иванович выждал и двинулся по плиточному пути. Дорога до второй точки на машине заняла бы 15 минут, но Боровой, несмотря на лёгкую хромоту, предпочитал передвигаться ногами, тем более время до следующей встречи позволяло.

Он шёл почти бездумно, как обычно погружённый в себя, пока его внимание не привлёк молодой человек на стремянке, установленной на газоне. Одной рукой он держал у рта мегафон, другой размахивал воздушными шарами. Парень призывно вещал про распродажу курток и пуховиков по сниженным ценам. Боровой с недоумением огляделся – вокруг только один-два прохожих, поток машин, уходящий под эстакаду, по левую руку – дорожки парка, где в будний день, когда яркое весеннее солнце без остановки менялось местами с тусклым серым небом февраля, не было ни души. Закатив глаза, Боровой только утвердился, насколько странные эти горожане.

Когда-то, в другой жизни, он и сам был таким.

Через пару перекрёстков поток прохожих стал плотнее. На светофоре скопилось c десяток человек, из которых пятеро – на самокатах, в жёлтых и зелёных куртках, с прямоугольными рюкзаками за спиной. Иван Иванович не сразу понял, кто эти «близнецы», пока не вспомнил, что теперь так доставляют в офисы и дома еду. Похоже, уже нет необходимости выходить из коробок. Для всего есть интернет.

Боровой не осуждал цивилизацию. Каждый делает свой выбор, каждый несёт его бремя. Новому времени – новые боги. Так было испокон веков и будет до скончания времён. Неизменным оставался только страх человека перед неизвестностью и вера во всемогущество – сначала непознанной природы, потом – единого бога под разными именами и, наконец, самого себя, Homo sapiens. Что дальше? Чего боялся Homo digital? Всё той же неизвестности: что будет, если машина, плод труда Homo sapiens, вытеснит создателя из реального мира, как вытеснил когда-то Бога и его армию человек? Какие демоны проснутся, когда виртуальный мир заменит реальный? Из страха человек стал всемогущим, или, скорее, уверился в своём всесилии. Но тысячи лет он оставался неизменным в своих страхах и вере. Не изменился и сейчас. К чему осуждать цивилизацию, если она как вода найдет себе путь через твёрдую скалу. Всё равно что осуждать людей, которыми с сотворения мира движет всё то же мельничное колесо. Всё равно что осуждать Бога.

Боровой, не глядя на часы, которых у него просто не было, определил, что до назначенного времени оставалось около 10 минут. Он ускорил шаг и вскоре дошёл до площадки с 6-метровой бронзовой стеной из человеческих тел. Ещё одно напоминание человеку о его истинной природе, жестокой в своем псевдо-всемогуществе. Напротив, через широкий перекрёсток, светло-красная восьмиэтажка со скруглёнными углами и сплошным ленточным остеклением, авангардный эксперимент позднего конструктивизма с каркасной системой, где внутреннее пространство опирается на колоны, а стены – только защита от окружающего мира. Иван Иванович ухмыльнулся иронии – два полюса 30-х годов прошлого века на одном перекрёстке. Любопытно, какие напоминания останутся от нынешнего времени?..

– Прошу прощения, вы не меня ждёте? – прервал размышления высокий сутулящийся парень в очках, мутных от капель. Иван Иванович не заметил, как солнце опять сменилось тучами, и над кварталом повисла морось.

– Вас, – ответил он.

– Здравствуйте, – незнакомец протянул для пожатия руку.

– И тебе не хворать, – отреагировал Боровой, но рук из карманов не достал.

Парень смутился, но использовал поднятую руку, чтобы снять очки и протереть платком от воды.

– Принёс?

– Да-да, сейчас, – ответил он и, почти заикаясь, спросил: – А обязательно на бумаге? Я бы мог сканы через «облако» переслать. Мне не очень удобно отходить с работы в такое время, шеф может дёрнуть.

– Так спокойней, – сказал Боровой.

Парень напрягся, с мелкой дрожью в руке открыл портфель, достал пухлый бумажный свёрток формата А4 и протянул Ивану Ивановичу.

– Думаете, это настолько опасно? – наконец, выдавил он из себя.

– Жизнь вообще штука опасная, а хорошая жизнь – вдвойне, – Боровой неожиданно решил дать парню совет.

– Извините, а можно тогда наличкой? – набрался смелости незнакомец.

Иван Иванович усмехнулся:

– Быстро учишься.

Он достал из пальто пачку новеньких тысячных купюр.

– Прощу прощения, извините, они настоящие? Без подстав?

– Перегибаешь, парень.

– Извините. Конечно. Благодарю. Если что я на связи.

Он развернулся и широким неуверенным шагом, как кукла на шарнирах, направился к подземному переходу. Боровой, не двигаясь, смотрел ему вслед. Страх – древнейший механизм управления человеком. Преодолев на мгновение низменный страх, сегодня вечером этот мелкий человек отдаст все деньги в полулегальном притоне, где чистенькая шлюшка, плотно обтянутая кожей, даст выпороть себя, моля о пощаде. Там, в потайных задворках большого года, маленький человек почувствует себя всемогущим, накажет за детские обиды диктатора-мать, ранившую когда-то девушку, смеющуюся над ним красотку-коллегу – да бог его знает, кого ещё. И успокоится на время. Что ж, такие всегда найдутся. Пусть спускает пар в жестокой, но всё же игре, чем идёт на настоящую охоту. Боровой ухмыльнулся неожиданному выводу: он случайно сделал доброе дело.

Тряхнув вымокшей головой, Иван Иванович пригладил мокрую бородку, поднял плечи повыше, чтоб вода не затекала за ворот, и неспешно отправился в тот же подземный переход, но другой его «рукав». Выйдя на противоположную сторону широкого проспекта, Боровой ускорил шаг и через несколько перекрёстков был на проходной. Из лифта вышел бледный мужчина в тёмно-синем костюме с лиловой рубашкой. С невидящим взглядом он шагнул прямо на Ивана Ивановича.

– Ой, простите, – остановился Влад в последний момент, очнувшись от грёз.

– За рулём осторожней, – среагировал Боровой.

– Да, конечно. Спасибо.

Иван Иванович поднялся на 12-й этаж в одиночестве. В коридоре безлюдно. В приёмной Лета, устроившись в кои-то веки за столом (а не на нём), набирала текст на клавиатуре.

– У себя? – поинтересовался Боровой.

– Добрый день, Иван Иванович. У себя. Минуту, пожалуйста, – ответила девица, будто разыгрывала сценку. Она нажала на клавишу переговорного устройства и, сохраняя тот же тон, проинформировала хозяйку:

– Анна Владимировна, Иван Иванович подошёл.

– Пусть заходит, – услышал он голос в ответ.

Боровой скинул промокшее почти до нитки пальто, повесил на плечики и пристроил на пустой гостевой вешалке. Пакеты он предусмотрительно выложил на кресло.

– Дай полотенце, – скомандовал Лете.

Та выпорхнула в соседнюю кухню, принесла рулон бумажных полотенец и протянула Боровому.

– Других нет, – пожала нимфа плечами.

– Ладно, давай.

Иван Иванович намотал побольше мягкой бумаги и тщательно прошёлся по мокрым волосам на голове и подбородке. Лучше выглядеть он точно не стал, но теперь с него хотя бы не капало. Взяв со стола оба пакета, Боровой вошёл в кабинет.

Анна Владимировна сидела, погрузившись в блокнот. Боровой молча положил пакеты на край стола и традиционно устроился в кресле, прикрыв глаза.

– Все нормально? – не отрываясь от записей, спросила она.

– Да.

Спустя несколько минут Босоркан, наконец, закрыла блокнот, подняв взгляд на Борового. Почувствовав его, он медленно открыл глаза.

– Тебя что-то волнует, – последовал не вопрос, а констатация.

– Не люблю город, – почти не шевеля губами, ответил он.

– Неважно.

– Да.

– Здесь все? – спросила, взяв со стола пакеты.

– Не открывал.

– Мог бы проявить больше рвения, – позволила себе холодный упрек.

– С какой целью?

– Это общее дело.

– Я делаю достаточно.

Босоркан замолчала. Отведя взгляд от Борового, открыла пакеты, пролистала бумаги и с удовлетворением отложила на край стола:

– То, что надо для начала.

Он не ответил в ожидании дальнейших распоряжений.

Медленно покачивая бёдрами, она вышла из-за стола. С каждым шагом Ивана все настойчивее обволакивал запах лесных ягод в утренней росе.

– Не надо, – попытался остановить он, поняв её намерения.

– Такая мелочь, – ответила Анна, приближаясь вплотную. Она мягко пристроилась на подлокотнике кресла. Кожа юбки натянулась до предела. Дыхание участилось. Грудь, казалось, стремится вывалиться из декольте. Опьяняющий аромат многократно усилился, погружая Борового в сладкий миг прошлого.

– Не надо, – еле слышно сопротивлялся он. Но Анна затягивала всё глубже и глубже. Не было больше ни кресла, ни кабинета, ни этого абсурдного безликого здания. Только пьянящий аромат летних цветов, трав и ягод. И на самой кромке леса та самая поляна, где он впервые увидел её – свою юную босую красавицу в белой длинной рубахе. Одиноко идёт по кромке поля, напевая слова одной ей известной песни. Останавливается, срывает василёк, вставляет цветок в копну длинных каштановых волос и, закрыв глаза, вдыхает полной грудью аромат летнего поля.

– Анна Владимировна, ваш первый заместитель здесь, – прервал наваждение голос из динамика.

Аромат мгновенно исчез. Босоркан резко встала, вернулась к столу и, нажав на клавишу, попросила подождать. Она повернулась к нему спиной, поправила блузку, оправила юбку, резко развернулась и холодно распорядилась:

– Можешь идти. С этими персонажами я сама разберусь. И будь добр, проследи, чтобы Пётр не задерживался. Давно пора браться за работу.

Боровой молча встал и покинул кабинет.