Читать книгу В любви и боли. Прелюдия. Книга первая - Евгения Владон - Страница 3

Что нужно, чтобы разрушить целую вселенную? Всего лишь лёгкий взмах крыла одной невесомой бабочки?

Ты начинаешь что-то строить, убедив себя в том, что это на века; подбирая только самые прочные и лучшие материалы, вкладывая в каждый кирпичик и уровень всю свою душу и способности, отдаваясь этому влечению всем своим существом, одержимой страстью и непомерным воодушевлением. В какой-то момент даже не замечаешь, когда же всё это превращается в неизлечимую болезнь и хроническую манию – становится смыслом всей твоей жизни, воздухом, которым ты дышишь, водой, которая утоляет твою жажду, пищей, что поддерживает в тебе силы и насыщает твоё тело необходимой энергией. Дорогой, по которой ты идёшь, зная, как никто другой и со стопроцентной уверенностью, что только она должна привести тебя к нужному дому, к тому, кто тебя там ждёт и кого ты жаждал всё это время увидеть… к кому тянулся всеми помыслами и измождённой плотью в течении долгих лет бесцельного плутания в потёмках. К тёмным окнам, за коими теплилась единственная родная для тебя жизнь, всматривающаяся с той стороны в того, кто смотрел на них с улицы…

Вселенная становится несоизмеримо огромной, её границы разрастаются со скоростью света, преодолевая пустоту и мёртвый вакуум за считанные мгновения, и ты начинаешь в какой-то из этих моментов ощущать себя истинным богом. Неуязвимым, бессмертным, всемогущим, ведь в твоих руках такое сокровище. Ты сумел всё это создать, прочувствовать и пережить каждое связанное с этим событием мгновение, стать неотъемлемой частью чего-то невероятного и невозможного, являясь ничем иным, как эпицентром этого совершенного мира, его сердцем и Абсолютом. Что может быть прекрасней и неповторимей всего этого? От созерцания к познанию, от познания к совершенствованию, от совершенствования к созиданию… от созидания к Вечности…

Хотя однажды поймёшь – невозможно быть идеальным во всём. Где-то что-то да просмотришь. А ведь любая, даже незначительная ошибка способна потянуть за собой сокрушительную волну смертельного хаоса, например, в лице той самой невесомой бабочки. Поэтому незамеченная ранее брешь в безупречной материи твоей вселенной всё равно будет пропускать стылый холод и изводить твоё сердце извечным страхом. Единственным в мире страхом, который способен повергнуть тебя на колени. Страхом перед потерей.

Ведь это рано или поздно, но произойдёт, сколько не перестраховывайся и прячься. Где-то обязательно на другом конце параллельной Вселенной какая-нибудь беспечная бабочка взмахнёт своими хрупкими крылышками, и твой мир накроет Хаос и Мрак!

…

…Рейчел Кокс не являлась бабочкой в прямом смысле этого слова, впрочем, как и в переносном, но что-то от разрушительницы в ней определённо было заложено. Или это был врождённый дар потомственного паразита в энном поколении? Не знаю. Я с ней особо знакома не была, да и не общалась лично, если уж на то пошло. Так, однажды, или чуть позже нам суждено будет пересечься в одной точке пространственно-временного континуума. Но об этом, конечно, ещё рано говорить. Банально, время не подошло.

А пока, для общего и наглядного ознакомления, можно пройтись по данной героине (далеко не моего романа) поверхностным и ненавязчивым психоанализом. Как-никак, но ощущалось в ней нечто притягательное, пусть и не совсем человеческое. Она, как бы это помягче выразиться, являлась прямой представительницей мажорной линии той части студенческой пирамиды колледжа, куда попасть или урвать контрамарку можно было только по исключительным наследственным «талантам». А в эти «таланты», как правило, входило: ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ наличие платиновой кредитки, гоночного авто не ниже марки Порше, гардероба на двадцать кубических ярдов, ну, и конечно же, редчайшая в наши дни способность-умение – тратить в брендовых бутиках по тысяче евро в секунду.

Странно, что подобный цвет нации вообще попадал в подобные учебные заведения, подобное нашему, ещё и у чёрта на куличках. Но, как говорится, в семье не без урода. Во всяком случае, их было не так уж и много и до внушительного братского ордена вроде «Черепа и Кости» (в худшем случае студенческого сообщества с более идиотским названием из греческих букв типа Лямбды-Беты-Каппы-Сигмы) они явно не дотягивали. Смысл учёбы таких студентов мало чем отличался от остальной классовой прослойки местных учащихся: ничего особенного иле же оригинального, всё как и у всех – тусоваться только в кругу равных себе и проживать в отдалённых кампусах для персон с особыми материальными (или же «духовными») запросами.

Мы едва ли кого из них знали по имени и в лицо, но, а если вдруг каким-то немыслимы образом и пересекались в длинных коридорах-переходах зданий колледжа, или на дорожках-аллеях общей территории студенческого городка, эти бесценные кадры можно было смело причислять к жанру «Не проходите мимо!».

Во второй вторник апреля того знаменательного года меня минула участь личного столкновения лицом к лицу с Рейчел Кокс. В половине четвёртого я во всю пыхтела в нашей факультативной фотостудии. Устанавливала тематические декорации, подобранный к ним реквизит и осветительную аппаратуру собственными ручками со всей возложенной на себя же ответственностью. Тягала взад-вперёд пятиметровую стремянку, то и дело совершая периодические набеги в кладовые и подсобки мастерской. Но меня ни разу за всё это время так и не посетила мысль выглянуть на парковку (тем более я заранее завесила все окна).

Именно в эти минуты Рейчел Кокс проводила своё праздное существование в этом бренном мире, за безмятежной беседой со своими, скажем, лучшими подругами у парковочной площадки (да, да, той самой, что под занавешенными окнами нашей студии), возле её шикарного золотого Лотоса с тонированными под бронзовое зеркало стёклами. Все три красавицы (допустим, их было тогда только три) были одеты, причёсаны и накрашены только по последней моде той временной «эпохи», признанной только в их «широких интеллектуальных» кругах, и отличаясь разве что небольшими цветовыми модификациями, размерами и названиями брендовых производителей.

Тема беседы? Ну, не знаю. О чём вообще могли разговаривать меж собой подобные цацы? Может о предстоящей свадьбе какой-нибудь близкой подруги или обсуждали новую коллекцию Весна-Лето от ведущих кутюрье Европы? Не исключаю, что всё это выглядело в духе «Американского психопата»:

«Я видела очаровательнейшие серебряные канделябры у Тиффани в стиле нуара сороковых. Думаю, они не плохо будут смотреться в моей уборной, как раз под тон новых кранов и сушилки для полотенец.» – «А я там же присмотрела себе набор соусниц из платины. Только они очень похожи на сервис у Каннингемов. Не хотелось бы прослыть жалкой подражательницей…» – «Кстати, вы слышали, что Каннингемы в прошлом сезоне не принимали участия в рождественской благотворительной акции от Cartier. Говорят, они здорово прогорели со своими алмазными приисками в Лисото, поэтому перебрались, якобы на семейные каникулы в Окленд в Новую Зеландию.» – «Прогорели или провернули какую-нибудь очередную аферу, чтобы получить страховку, заодно нашли повод, чтобы не учувствовать в благотворительных акциях и не платить в этом году членских взносов. Каннингемы практикуют подобные «трюки» уже далеко не первое десятилетие.» – «Не хотелось бы мне с ними когда-нибудь породниться. Я слышала, их главная семейная черта – это нездоровая тяга к инцесту!» – «Хочешь сказать, что между Чарли и Илоной что-то есть?» – «Скорее между Чарли и Эриком!». – Как-то так. Хотя за достоверность содержимого я ни в коей мере подписываться не берусь. Но не в этом суть.

Короче…

Неожиданно, внимание ведущей скрипки, ох, простите, королевы улья, было отвлечено шумом подъезжающего к парковке мотоцикла. Само собой, её никто за волосы не дёргал, и она со спокойной совестью могла проигнорировать этот звук, как и всё то, что никоим образом не касалось её обыденного мирка и не вписывалось в круг её обособленных представлений о истинно ценных вещах и людях. Но что-то заставило её повернуть голову в сторону шумного байка… и взгляд Рейчел Кокс буквально вцепился мёртвой хваткой в фигуру водителя чёрной Yamaha 90-го года выпуска.

– Кто это? – она задала свой вопрос машинально, даже не задумываясь на тем, что остальные не последовали её примеру и не заинтересовались каким-то там местным байкером.

Чёрный шлем с чёрным тонированным стеклом-забрало полностью скрывали и голову, и лицо мотоциклиста. Он проехал через всю площадку парковки, ни поворачивая ни головы, ни корпуса ни в одну из окружающих его сторон, глядя и направляясь только вперёд к намеченной им цели. Естественно то место, где стояли три роскошные барышни напротив трёх роскошных гоночных авто, им тоже было неслыханно проигнорировано.

Подруги Рейчел (назовём их для верности «Кимберли» и «Фибиана») синхронно развернулись в сторону удаляющегося от них на чёрной Ямахе незнакомца. Обе в унисон пожали плечами и печально надули губки. Видимо, в их не слишком большом сообществе, сложившемся за последние годы проживания в Эшвилле, не было ни одного владельца спортивного байка – ещё и такого дремуче старого.

– Здесь около десяти тысяч студентов, Рейчел, мы не можем знать всех без исключения, ещё и поименно.

Новый объект их нового интереса притормозил в самом конце длиннющей площадки и зарулил на места парковки для двухколесного транспорта. Через несколько секунд молодой мужчина снял шлем и привычным для себя жестом взлохматил рукой в кожаной перчатке чуть примявшуюся шевелюру густых пепельно-каштановых волос. Естественно, оборачиваться назад на чужие взгляды он и не думал.

Рейчел сдвинула идеально выщипанные брови к переносице, состроив на идеально «отшлифованном» личике идеально «задумчивую» мину. Запрещённая мимика, которую она старалась избегать, дабы не вызвать преждевременного появления морщин на определённых участках лица.

– Это же… – вторым её неосознанным и совершенно непродуманным жестом была поднятая рука с выброшенным вперёд указательным пальцем. А ведь родители ещё с детства запрещали ей использовать столь некрасивую, по сути, базарную жестикуляцию.

– Я его знаю! – сорвалось с губ осенённой нежданным воспоминанием красавицы, стоило только мужчине продемонстрировать свой чеканный профиль.

– Серьёзно? – Ким-Фибби синхронно нахмурились в ответ и синхронно, с опасливым подозрением, посмотрели на ведущую подругу. – Какой-то он слишком… взрослый. Может это преподаватель или…

– Дэниэл Мэндэлл-младший! Какого чёрта он здесь забыл? – Рейчел перебила обоих, явно забыв об их присутствии ровно настолько, насколько её внимание продержалось за картинку зацепившего её человека. Оно и не удивительно. Судя по её последовавшей реакции, всеми своими помыслами она рвалась сейчас в дальний конец парковки. Вернее, к тому, чьё присутствие в этом месте и по её личному мнению являлось вопиющим нонсенсом, как для её глаз, так и для всего сущего на этом маленьком пятачке всеми забытого края света.

Уж чему-чему, а возмущению Рейчел Кокс по данному поводу не было предела.

– Ты уверена?

– Естественно! – презрительно воскликнула, но глаз с мужчины не отвела. Наверное, пыталась решить ребус, который был не под силу её крайне обширному интеллекту.

Обсуждаемый объект её персональной антипатии уже неспешно слезал с сиденья байка, оставаясь при этом в полном неведенье касательно своей раскрытой со стороны персоны. Странно, что он так и не почувствовал на своей спине буквально прожигающие взгляды трёх не по-детски заинтересованных им свидетельниц.

– Хотите сказать, вы никогда его раньше здесь не видели? – Рейчел и не думала униматься. Наконец-то она взглянула на свою команду поддержки с не меньшим возмущением и негодующим изумлением в округлившихся глазах.

Но Ким-Фибби только неуверенно передёрнули плечами (очаровательные «сиамские» близнецы).

– Чтобы я не заметила такой аппетитной попки в толпе малолеток?

На этот раз все три красавицы развернули свои заинтересованные лица в сторону мужчины синхронным трио. А если брать во внимание, что он как раз стоял к ним спиной, а его чёрная косуха доходила до пояса чёрных джинсов…

– Боюсь, эта попка уже давно застолблена и имеет своего законного хозяина. – Рейчел не поверила, что произносила эти слова с искренним сожалением.

Она много чего слышала о Мэндэлле-младшем и из всего, что слышала (а иногда и видела) не считала достойным её королевского внимания. Теперь же… Любопытство сминало все прежние предрассудки и сложившееся по имеющимся данным мнение.

– Серьёзно? Кем?

Ах, да, она и забыла, что Ким-Фибби были с Юга и не особо знакомы с потомственной аристократией северных небожителей.

– Тем, кто видимо и сам не знает, что её обожаемый святой Дэнни находится в этом забытом богом отстойнике… Неужели всё, что о нём говорили правда?

Ким-Фибби нервно переглянулись, чувствуя разрастающееся нетерпение по поводу предстоящего погружения в мир шокирующих сплетен и интригующих историй из жизни белых людей Эспенрига.

Правда, Рейчел Кокс явно не спешила делиться имеющейся информацией, ещё больше напрягая свои безупречные бровки и всё-таки пытаясь разгадать загадку, которая на поверку оказалась не по её хищным зубкам.

***

Я старалась не думать о времени и о том придёт ли Дэниэл к назначенному часу, опоздает или же вовсе не явится. Исходя из личного опыта, большинство парней, которые пытались со мной завязать знакомство, особенно на территории нашего славного колледжа, почему-то чуть ли не всегда ограничивались только «обменом» телефонных номеров. А так как позвонить мне было можно только по общему телефону-автомату в нашей общаге, расположенному этажом ниже, естественно, мне никто никогда не перезванивал, как и не пытался искать подходящих поводов для повторных встреч.

Не знаю, записал ли Дэн этот номер с моего объявления, но то что он по нему ещё ни разу не звонил за все прошедшие с четверга дни, меня почему-то слегка расстраивало. Хотя, с какой стати я должна была ждать его звонков? И тем более расстраиваться?.. Чёрт!

Зато мне было чем себя занять в утомительно долгие минуты сладкого предвкушения, а заодно отвлечься от мыслей непрофессионального содержания. Я сооружала тематический «интерьер» в просторном помещении нашей фотомастерской (впрочем, я уже об этом говорила выше), стараясь сосредоточиться на поиске идеальных границ между искусственным освещением и контрастными переходами насыщенных теней. Второе полушарие мозга, отвечающее за творческое мышление, уже вовсю рисовало в моей голове среди всего этого креативного безобразия лишь одну особо важную центральную фигуру – Дэниэла! Да, да, мне не терпелось посадить его в эту «клетку», зафиксировать в нужной позе и… Я действительно только что это сказала?

Называется, малость увлеклась.

На самом деле, всё выглядело куда менее прозаично. Моя работа, в качестве мастера-декоратора походила сейчас скорее на непосильные потуги подсобного грузчика. То, что по коридорам нашего факультативного блока катали, перевозили и переносили изо дня в день массивные реквизиты для натурных постановок – этим здесь никого особо не удивишь. Ты привыкал к столь бурному потоку местной жизни практически с первых дней учебы. Некоторые студии, кафедры и мастерские занимались бартерным обменом по декорациям постоянно и без каких-либо предвзятостей, буквально под честное слово. Хотя многие преподаватели собирали едва не личную коллекцию всех этих вещей именно собственноручно и по крупицам, не брезгуя, правда, помощью самых активных и преданных студентов.

Если ты хотел что-то выпросить, либо выклянчить у какого-нибудь профессора того или иного факультатива нужный тебе предмет, то тебе следовало для начала заработать безупречную репутацию самого обязательного, ответственного и крайне прилежного учащегося на весь колледж. К счастью, я входила в то самое привилегированное число везунчиков, коим без особых проблем и расписок под личное имущество могли одолжить нужный кусок материала, драпировки или целую трёхметровую глыбу какой-нибудь ветхой декорации. А, главное, я могла не спешить с их возвратом. И, как правило, я брала вещи, на которых скопился самый толстый слой пыли, и, по обыкновению, я эту пыль не вытирала.

В тот самый звёздный момент, когда по мастерской прошёлся раскат трели дверного звонка, я подкатывала (вы не поверите) камин на колёсиках к краю одного из своих тематических «натюрмортов». По своим формам, весу и размерам, камин оказался на редкость близок к своему оригинальному сотоварищу. У меня как раз проступила испарина на лбу, спине и подмышками, когда слух накрыло вместе с шипением подскочившего кардиодавления долгожданным звонком.

Я враз остановилась, выпрямилась и обернулась к дверям, хотя и не бросилась к ним со всех ног в ту же секунду. Выбившаяся из хвоста прядь опять свисала с моего блестящего от испарины лба, неравномерно раскачиваясь от моего учащённого и очень порывистого дыхания. Я по привычке дунула на неё, но она тут же вернулась на прежнее место, перекрыв мой правый глаз. А ещё у меня скрутило живот, а коленки охватило слабой дрожью. Безусловно, я могла списать все эти симптомы к своим последним физическим упражнениям, но я слишком хорошо знала, что… камин здесь ни при чём.

Машинально или же на условном рефлексе я глянула на себя вниз. Ха! Вовремя, что называется. Почти целый час изнурительных акробатических телодвижений не мог не оставить на моей внешности соответствующих следов, но не в этом суть, как говорится. Вовремя, как говорится, вспомнила, что специально вырядилась в свою рабочую «робу»: старую мужскую рубашку-шотландку в чёрно-белую полоску и клетку и в ещё более старые бриджи с лямками. Блеск! Если учесть, что и рубашка была не по моим плечам, так и бриджи на три размера превосходили мои нынешние габариты. Но ведь согласитесь, как бы я толкала этот камин в строгом вечернем платье и элегантных туфлях на высокой шпильке?

И уж если на то пошло, мне по любому требовались стопроцентные гарантии и хоть какая-то подстраховка всем моим одержимым сомнениям. Я собиралась убедить не только Сэм и себя, а в первую очередь Дэниэла, что все мои планы на его счёт связаны только с моей дипломной работой. Да, это мой оригинальный ход! Никаких шёлковых блузочек, мини-юбочек и обтягивающих слаксов. Я помешанный на своей работе фотограф! И во всей этой истории, меня волнует только моя личная роль в качестве творческого созидателя. Соблазнять, завлекать и заигрывать я ни с кем не собиралась (да мне и духу на это не хватит!) и уж тем более демонстрировать свою заинтересованность чьими-то внешними «талантами».

В первую очередь Дэниэл обязан видеть во мне лишь своего работодателя. Начальника! Режиссера-постановщика! Он должен понять, что я целиком и полностью нацелена на эту работу, и я намерена довести её до конца.

Да и кто его знает? Может он-то как раз именно так всё и воспринимает?

Ох, Эл, что за привычка резать себя по живому, а потом ковыряться в собственных ранках?

Но стоило мне открыть дверь, я поняла, что последняя мантра с отчаянным самовнушением оказались малость недоработанными и с очень коротким сроком годности. Тело будто шагнуло само по себе в разверзнувшиеся недра пагубного омута чужой близости, резко погрузившись на всю глубину и по макушку в тягучие топи столь сладкого и одновременно шокирующего волнения. Я едва не покачнулась буквально, от мощного удара в голову этим ядрёным коктейлем, тут же взорвавшегося оглушительной отдачей неуёмного желания… всё отменить!

– Привет! – на выразительных губах долгожданного гостя застыла непринуждённая улыбка эдакого старого приятеля или просто вежливого знакомого. Ничего более.

Он стоял перед зияющим (благодаря моим стараниям) дверным проёмом в ожидающей позе расслабленного гладиатора. Одна рука опирается о край косяка, вторая – держит чем-то набитый доверху пакет. И никакого хотя бы маломальского намёка на сдержанное волнение. Ну, конечно, с чего ему волноваться? В прочем, как и смотреть на меня не более, как на… лохматое недоразумение в ещё более нелепом наряде, чем мой всклоченный видок. Какое там к чёрту застывшее в глазах восхищение или подчёркнутый интерес при осмотре моей зажатой фигурки в клоунском прикиде с головы до ног? Спасибо, что хоть не поджал губы и не расширил глаза от удивления.

– Привет! – выдохнула я, изо всех оставшихся сил стараясь изобразить такую же невозмутимо спокойную ухмылку. Но я чувствовала, как мои губы продолжают растягиваться всё больше и больше, заодно натягивая и кожу лица едва не до парализующего спазма (главное, челюсть не вывихнуть). Вот же ж зараза!

– Я тут… как раз готовлюсь… к твоему приходу… – хорошо, хоть додумалась прихватить по пути тряпку, которой до этого вытирала пыль и паутину с декораций, можно было хоть чем-то скрыть свою нервозность. – Заходи. Я сейчас запру двери.

Молодец, Эл, теперь зачитай весь список, что ты собираешься делать в ближайшие адцать минут!

Продолжая сдержанно улыбаться и даже слегка поджимать губы, Дэниэл наконец-то вошёл в студию. По инерции, сделал пару вполне себе уверенных шагов, прежде чем его телодвижения заметно замедлились. За считанные секунды всё его внимание было полностью захвачено открывшейся взору панорамой внутреннего интерьера мастерской, которого здесь на его памяти ещё несколько дней назад и в помине не прослеживалось. Теперь же глаз то и дело цеплялся то за одну абсолютно незнакомую вещь, то через мгновение за совершенно другую, коих тут теперь красовалось не так уж и мало, буквально оккупировав где-то с половину всего окружающего пространства.

Мужчина ошалело хмыкнул, впервые продемонстрировав что-то близкое к неуверенности или подозрительному опасению.

– Это что всё?.. – он показал пальцем свободной руки на… прутья высокой решётки, прислонённой к стенке рядом с диванами. – Твоих рук дело?

– Частично, художников-декораторов. И, да… Я тут немного не поспеваю.

Я осторожно, почти крадучись, пристроилась рядом с Дэном, как бы составляя ему компанию в качестве ни к чему непричастного зрителя.

– Боюсь, без твоей помощи не обойтись. Я хотела дотащить камин к центру и переставить к нему софу.

– Только не говори, что ты сама тягала все эти вещи! – он был не просто удивлён. Задирая голову и всматриваясь в верхушку ближайшей трёхметровой декорации, которая должна была по идее представлять из себя кусок «скалистого» утёса с водопадом, Дэниэл, видимо, пытался сообразить с помощью привычного для него логического анализа, каким же образом эта штука вообще смогла сюда попасть.

Его слова как-то странно на меня подействовали. Хотя я так до конца и не поняла – был ли он просто шокирован или же в его голосе действительно прослеживались нотки изумлённого возмущения.

– А как бы я всё это сюда притащила? С помощью волшебного порошка Тинкербелл?

Дэн повернул ко мне голову, и выражение его ошалевшего лица сказало всё без озвученных вслух слов. Детка, ты в своём уме?

– Ты принёс то, что я просила? – ну да, каюсь. Резкая смена беседы была выгодна в те секунды только мне.

Мужчина несколько раз быстро сморгнул, будто противясь нежданному сбою последней настройки. Наверное, пытался прийти в себя. Не ожидал такого скорейшего эффекта неожиданности? То ли ещё будет.

– Конечно. – а что ему ещё оставалось? Естественно, сработал нужный рефлекс, и Дэниэл протянул руку с пакетом.

– Что ж. – я подняла собственные ладошки и сжала между ними тряпку в предвкушающем жесте. – Тогда за работу!

***

…Я не знаю, почему и как именно это происходит, какие причины и следствия вынуждают закручивающийся водоворот событий выстраивать свои векторные спирали исключительно в определённом, а не ином направлении? И существуют ли вообще какие-то другие невидимые глазу нити воздействия в пространственно-временной материи, с помощью которых можно было бы запустить происходящее по совершенно отличительному сценарию?

Может Саманта и права в каких-то конкретных вещах, хотя и не во всех. Единственное, что я знала со стопроцентной уверенностью уже тогда, то что люди сами усложняют себе жизнь (и не только себе). Наслаивают неприступной крепостной стеной кучу жёстких правил и не всегда уместных условностей, скорей мешая, а не помогая в созидании своего лучшего будущего. Чинят препятствия постоянно, везде и всегда, и не важно, что ими движет в тот или момент – благие намеренья либо обычная человеческая зависть, а также ревность, жадность, тщеславие, зашкаливающее самомнение. Мы все так или иначе становимся заложниками окружающей нас системы и действуем ей на благо, по заложенной ею в нас ещё с детства программе. Не удивительно, почему мы так часто совершаем одни и те же ошибки. Мы настроены на них изначально. Да, со стороны всегда виднее, и мы всегда с бурным негодованием осуждаем кого-то или что-то. Но стоит лишь какой-нибудь проблеме однажды до нас добраться, и куда, спрашивается, враз деваются столь умудрённые жизненным опытом гениальные критики и анализаторы?

Жаль мы не приспособлены к автоматическому выбору правильных действий и не видим наперёд последствия всех наших промахов и ошибочных решений. Хотя… кто его знает? Если бы я что-то тогда и предвидела или даже чувствовала на интуитивном уровне, где гарантия, что я поступила бы как-то иначе, пошла бы иным путём или выбрала иную тактику поведения?

Только, как бы это ни смешно звучало и как бы мы не старались себя контролировать, то что однажды в нас просыпается едва ли возможно как-то удержать в себе и уж тем более задавить насильно. Да, следить за некоторыми своими действами вполне ещё реально и даже за мимикой лица, а вот за тем что говоришь и как – здесь, увы, появляются некоторые сложности. Поскольку сдерживать внутреннюю атаку совершенно нежданных чувств становится всё тяжелее и проблематичнее. А в какой-то момент, вообще не замечаешь, когда вдруг просто отдаёшься их воздействию и едва не полностью отпускаешь себя под их беспредельное самоуправство.

Хорошо, что всё это происходило на фоне любимой работы. Если бы не она, даже не представляю, как бы пережила тот невообразимо волнительный день. По сути, она всегда являлась моей родной стихией, в которую можно было погрузиться с головой, со всеми мыслями и эмоциями, забывая о прежних предрассудках, постоянном самоконтроле и внутреннем перенапряжении. Два течения, которые переплетались друг с другом, создавая столь необходимую для безграничного творчества волну – зарождающиеся чувства новой связи и искренняя страсть к делу всей твоей жизни.

Тот вечер действительно стал для меня неоценимым опытом практически во всём, что касалось и моей дальнейшей профессиональной деятельности, и моего нового взгляда на происходящее. Каким бы гением и исключительным специалистом ты ни был в своей области, без нужного настроя и полного погружения во все процессы выбранного тобою поприща, никакая, даже самая любимая тобою работа никогда не принесёт ожидаемых результатов и стопроцентного удовлетворения. Сомневаюсь, чтобы Дэниэл мог хотя бы частично догадываться о том, насколько он мне тогда помог, впрочем, как и в будущем. Да и кто знает наверняка? Если бы я не испытывала к нему в те минуты вообще ничего, кроме профессионального интереса, не думаю, что сумела бы получить в копилку личных знаний ни нового видения реальности, ни нового восприятия привычных вещей в привычной реальности.

Он был не просто моей первой фотомоделью и, так называемым, наглядным предметом изучения человеческой анатомии в пределах моей дипломной работы – он стал моим первым мужчиной буквально во всём (первый секс-опыт я вычеркнула из памяти чуть позднее и без какого-либо сожаления, как такового, будто его у меня и в помине никогда не было). Мой первый в жизни взрослый мужчина, самый близкий друг, какой только может существовать, незаменимый помощник… единственный в своём роде учитель… Да, я могу и дальше убеждать себя в том, что его притягательная внешность сыграла не последнюю (а может даже и главную) роль в нашем знакомстве. Но чего стоит красивый фантик из дорогостоящей обёртки без действительно самого ценного – без внутреннего содержания?

В тот день я, конечно же и не догадывалась, какая же начинка скрывалась под толстым слоем сладкого с горчинкой чёрного шоколада. Но стоило лишь однажды слегка надкусить и распробовать – как предыдущий интерес тут же возрос до пугающих масштабов, а жажда получить хотя бы ещё один аппетитный кусочек перешла в одержимую манию.

Дабы не забегать далеко вперёд, скажу, что в тот вечер в студии между нами ничего такого не произошло. Вернее, ни я, ни тем более Дэн, вообще никто из нас не сделал ни единой попытки приблизиться один к другому, так сказать, переступив черту допустимого и дозволенного. Да и хотела ли я этого в принципе? Скорее старалась всеми известными мне способами задавить в себе любую вспышку и даже мысль о возможном влечении к этому человеку, поскольку я не видела ни по выражению его лица, ни по взгляду и каким-то отличительным движениям-жестам его ответной симпатии к себе или хотя бы той же заинтересованности моей персоной. Хоть какой-нибудь маломальской, отвечающей самоуверенным прогнозам Сэм хотя бы процентов на пять. Признаюсь, последнее меня малость дезориентировало и сбивало с толку.

Если Саманта ошиблась (а мне почему-то казалось, что она промахнулась тогда не то что мимо, а попросту выстрелила в противоположную от мишени сторону), тогда что на самом деле его привело в нашу мастерскую уже второй раз подряд? Уж явно не чувство братской любви истинного христианина, помешанного на взаимопомощи и безвозмездной благотворительности. Хотя, не могу не признаться, мне было крайне приятно получать от него любую физическую услугу, если таковая требовалась в тот или иной момент во время подготовки предстоящей фотосессии. И, да, мне почему-то это безумно нравилось. Нравилось, что он помогал мне не через нехочу или якобы оказывая мне величайшую подачку, а именно по личной инициативе, внимательно прислушиваясь ко всему, что я говорила и о чём просила. Причём создавалось ощущение, будто для него это не впервой и ему нисколько ни в напряг что-то для меня сделать, достаточно лишь попросить. Так что вся эта его компанейская непосредственность с ненавязчивой естественностью в поведении – подкупили меня тогда окончательно и бесповоротно. Всего полчаса непринуждённого общения, и мне действительно начало казаться, что я знаю его далеко не первый день, а то и год.

–…Так что же ты делал на территории колледжа? Ты же вроде как давно не студент. Я права или я права? – молодца, Эл, потом не забудь спросить, как зовут его маму.

– Да…просто искал одного человека. Нужно было с ним сильно встретиться.

Сил Дэниэла оказалось достаточно, чтобы с их помощью без лишних проблем и заминок вырулить камин на нужное место. Я с тайным восхищением следила за его движениями, стараясь гнать от себя мысли иного содержания, например, о том, что он ещё мог бы сделать этими проворными руками.

Зараза! Похоже, я тупела рядом с ним до неузнаваемости, и меня начинало немного заносить. К тому же, я испытывала болезненное сомнение касательно задаваемых мною вопросов – не покажусь ли я навязчиво любопытной и не пошлют ли меня куда подальше уже на следующей фразе? Но что поделать, если всё это волновало меня на самом деле, ещё и не по-детски. Мои глаза видели, оценивали, а мозг не желал воспринимать происходящее, как и меня рядом с этим красавчиком.

– Ну, и как, встретились? – да, да, это было сильнее меня и тянуло за мой язык пуще неволи.

Мужчина перестал разворачивать камин и выпрямился, облегчённо выдыхая и всё ещё придерживаясь пальцами за каминную полку. Даже заметно раскраснелся. Наткнувшись взглядом на моё оцепеневшее личико с растрёпанной прической по другую сторону от этой махины, он моментально расплылся в сдержанной усмешке. Как же меня потянуло к зеркалу в соседнюю подсобку!

– Нет, я его не нашёл. Зато наткнулся на доску объявлений. Вспомнил о собственных студенческих годах и развесёлой жизни раздолбая-переростка. У нас тогда было что-то вроде хобби. Мы любили собирать студенческие объявления с самым нелепым содержанием, которые потом использовали против их же составителей. В общем, жестокие забавы вечно обдолбанных укурков. – он пожал одним плечом и качнул головой, мол, да, я этим особо не горжусь, но это часть моего прошлого, ничего с этим уже не поделаешь, увы. – Пытался, так сказать, убить время за чтением эпистолярных оригиналов. Наверное, хотел узнать или сравнить, насколько сильно изменился менталитет современной молодёжи.

– Ну, и как? Что-нибудь новое почерпнул?

– Местами. Особенно про желающих купить рога.

Сдержать смешок не получилось, хорошо, что хоть не зашлась истеричным хохотом.

– Как раз в объявлениях про рога нет ничего удивительного. Когда кто-то ищет какие-то особые реквизиты, может и не такое написать.

– Кстати, твоё объявление было уже практически заклеено под несколькими слоями более новых, поэтому пришлось его откапывать буквально. Как-никак, но одна из его строчек уж больно зацепила моё внимание.

– То есть, ты пришёл сюда чисто из любопытства? – похоже, к обсуждению полного содержания моей заметки я совершенно не готова, поэтому и перескочила немного в другую тему.

И, кажется, я снова краснею. От стыда!

– Это же колледж! – Дэн развел руками и наигранно расширил глаза.

Ещё немного, и он выработает у меня условный рефлекс по ответным улыбкам на его слова и действия.

Он уже обходил камин, направляясь в сторону сгруженных у угла со старым реквизитом более новых и заранее отобранных мною вещей. Я последовала за ним, готовясь оказать любую помощь в любой момент, точнее, дать нужное указание. И, похоже, я начинаю входить во вкус. Мне определённо нравилось говорить этому покладистому красавчику, что делать и куда идти.

– Здесь сложно предугадать, что может произойти в следующий момент и что на самом деле скрывает то или иное объявление.

– Погоди-ка. Хочешь сказать, что ты шёл ко мне без какой-либо конкретной цели и даже не настраивался на то, что будешь тут кому-то позировать? Тебя вело лишь извечное человеческое любопытство и нездоровый интерес?

Со словом «нездоровый» я определённо дала маху. Сразу же захотелось прикусить губу, да побольнее.

– Не-ет. – задумчиво протянул мужчина, остановившись у изголовья старинной софы, с потертой атласной обивкой нежно оливкой расцветки, вернее, с тем, что от этой расцветки осталось. – Меня влекло вполне непредвзятым интересом, без приставки «нездоровый».

Не поднимая головы, он вдруг взглянул на меня из-под бровей, и мои конечности моментально сомлели, грозясь лишить меня надёжной опоры под ногами. И, похоже, да, пол-таки подо мной дрогнул в такт мощному удару сердца. Рука чуть было не дёрнулась в условном импульсе поднять к лицу «фотоаппарат» и сделать как можно скорее столь бесценный кадр. Только в этот раз было что-то ещё, кроме одержимого желания запечатлеть это мимолётное мгновение. Может то, что оно было не наигранным, а увиденное в глазах мужчины нечто большее, чем обычное недовольство, так и вовсе царапнуло по нервам каким-то необъяснимо сладким… предвкушением.

Странно, вроде я сегодня не пила и галлюцинациями никогда до сего дня не страдала.

Честно говоря, я не являюсь большим любителем по разгадыванию человеческих душ и скрываемых многими из них якобы страшных тайн. Сколько я уже успела насмотреться за свою недолгую жизнь на других загадочных личностей – на поверку ничего такого особенного в них не выявлялось. А вся их таинственность оказывалась ничем иным, как напускной личиной или вполне себе защитной маской от любопытных взглядов.

Но почему-то именно сегодня, глядя в чеканное лицо Дэниэла и вслушиваясь в его звучный баритон я впервые улавливала что-то воистину для меня непривычное и не вполне естественное, распаляющее мой нешуточный интерес к этому человеку всё больше и глубже. А будоражил он меня, надо сказать уже довольно нешуточно.

– А потом я увидел твои работы и… подумал, – он опять качнул головой и повёл рукой в воздухе завораживающе неопределённым жестом. – А почему бы и не попробовать? Вдруг это станет для меня чем-то совершенно новым, может даже в своём роде увлекательным и познавательным.

– Но ты ведь говорил… что уже позировал раньше. И, как я поняла, на протяжении всей своей жизни.

– Да, я помню, что говорил. – Дэн сдержанно хмыкнул (или же это всё-таки было хорошо замаскированная снисходительность?), тут же приседая, подхватывая софу за нижний край основы и тем самым давая мне негласную команду присоединиться к нашему дружному тандему.

Я поспешила проделать тоже самое с другой стороны диванчика. Вдвоём, практически без усилий, мы подняли его над полом до уровня груди, почти под подбородок. А ещё я почувствовала, как Дэниэл пытается перетянуть основную тяжесть софы на свои очень сильные руки – на благо его рост позволял ему это проделывать без особых усилий. Не то, чтобы я как-то этому возмущалась, да вот только моё сердце продолжало нервничать, млеть и изводить меня своими аритмичными переборами. И конечно же считывать вместе с взглядом и нервными окончаниями моего тела каждое незначительное изменение в происходящем, в наших почти синхронных движениях и осязаемых звуках, которыми мы то и дело нарушали студийную тишину.

– Я имел в виду, что это было давно, ещё в детстве. Поэтому и сказал о том, что сколько себя помню. Скорее с того времени, когда я научился запоминать. Во всяком случае, ничем таким занимательным для меня все эти съёмки тогда не представлялись. Всегда казались какими-то занудными и утомительно однообразными. Наверное, из-за тогдашнего возраста, да и все мои предыдущие фотографы не особо-то и пытались меня завлечь, так сказать, пробудить во мне нездоровый интерес.

Здрасьте, приехали! Это что, такая колкая месть за все мои расспросы? И судя по его сдержанной ухмылочке и направленным на меня при последних словах внимательным глазам, так оно и было.

Чёрт!.. Зараза!..

Меня моментально кинуло в жар и вдобавок обдало по всей спине липкой испариной. А ведь в студии всего-то не выше 23 градусов по Цельсию. Без вспомогательных обогревателей долго не продержишься. Хотя мне они уже явно не требовались. Достаточно обмолвиться парочкой фраз с гостем, посмотреть в его лицо и тебя тут же потянет на свежий воздух, чтобы остудиться.

– Я тебя не загоняла? – в который раз я меняла тему разговора, будто нервным перескоком, чувствуя, что мой опыт в подобных беседах недостаточно богат и совершенно недоразвит. Ну, а разве я виновата, что не каждый божий день зависаю здесь с подобными натурщиками за подобными занятиями и не учусь самовыражаться пятистопными ямбами?

Мы как раз установили софу в выбранном мною месте, в паре футах от камина, прямо по центру старого коврика, наверное, дожившего до наших дней ещё со времён Викторианской эпохи.

– Хочешь сказать, я похож на тех, кто стоит в сторонке и молча наблюдает, за потугами хрупкой девушки, собственноручно таскающей тяжести не по своим силам и размерам?

В его нахмуренных бровях и вновь брошенным из-под них на меня прожигающим насквозь взгляде теперь читалось отнюдь недоброе изумление. Называется, кто кого изучал и зондировал на самом деле.

Ну, что я могла на такое ответить? В который раз немощно заулыбаться в ответ, одновременно мечтая зависнуть в этом волнительном мгновении на пару вечностей?

И я определённо стала фанаткой его врождённого артистизма. И ничего уже не могла с этим поделать, как и с тем фактом, что он в который раз меня сделал всего лишь парой фраз и этим своим… пробирающим до костей всевидящим взором. Ещё немного, и точно стукнусь головой об стенку от собственной беспомощности.

– Да, действительно. – мой нервный смешок больше походил на отчаянье. – Это было бы странным даже для меня.

Мне уже нестерпимо хотелось зашить себе рот, или хотя бы прикусить язык что силы.

На время, моё безвыходное положение спас сам Дэн. Он вдруг снова повернулся в сторону решётки за диванами, которая привлекла его внимание едва не с порога и, подняв руку, направил указательный палец на эту металлическую красавицу.

– Эту штуку тоже надо куда-то переносить и… устанавливать?

На этот раз мой смех был из разряда долгожданного высвобождения коварного гения из спящих недр Бёртоновской замухрышки Селины Кайл*. Меня даже подбило разрядом расковывающего ажиотажа, толкающего на почти спонтанные поступки и слишком смелые реплики.

– Боишься клеток? Или того, что с тобой могут в них сделать?

Несколько расслабленных, чуть ли не пританцовывающих шагов, и я уже стою напротив будоражащей воображение решётки. Как же мне хотелось проследить за изменением выражения лица у Дэниэла.

– Зачастую, внешность бывает обманчивой, и на поверку оказывается совершенно не тем, чем выглядело извне.

Я взялась обеими руками за пару прутьев где-то по центру длинной (около трех метров в ширину и пару с небольшим в высоту) «тюремной» решетки и… приподняла ее над полом и от стены без какого-либо усилия и напряжения в руках. Сделала несколько приравнивающихся шагов назад, и две сложенные до этого по краям створки дополнительных стенок "автоматически" разложились, звучно щелкнув и создав два прямых угла с центральным основанием. Так же осторожно и с картинной аккуратностью опустила ее на пол, после чего обернулась и посмотрела на Дэна с видом чудо-женщины, единственной, кто владел тайным секретом только что проделанного мною фокуса.

– Это полый алюминий, выкрашенный под сталь, – я демонстративно щелкнула ногтем по одной из вертикальных трубок, выбив короткий металлический звон. – Он очень «чувствительный», так что попрошу не переусердствовать.

По правде сказать, оно того стоило. Особенно представившейся возможностью лицезреть воочию, как Дэниэл меняется прямо на глазах. Не то, чтобы он так уж был шокирован увиденным прям до глубины души, но лёгкое восхищение с ошалевшей улыбкой таки коснулись его скупого на бурные эмоции лица. Судя по его общей реакции, он действительно никак не предвидел подобных сюрпризов в моём личном исполнении. И всё-таки его восторг говорил сам за себя – весь этот театрально-сценический антураж ему определённо нравился и может даже более чем. Вроде ещё только-только ничего не было и, на тебе, из ниоткуда нарисовалась вполне конкретная тюремная камера.

– А наручники в комплекте не прилагаются?

Ошалелая ухмылка не спешила сходить с лица чуть хмурящегося мужчины. Видимо, он всё ещё пытался поверить, что это чистейшей воды оптический обман. Клетка-решётка, которую без особых усилий погнёт даже ребёнок.

– Кажется, парочка где-то была в театральном реквизите, но… – я с подчеркнутым сожалением покачала головой и «печально» поджала губки. – Выклянчить их у театральщиков просто нереально, даже при наличии золотой медали выпускника Гарвардского университета. Хотя, я более, чем уверена, – мы прекрасно справимся и без них!

   Наши взгляды вновь пересеклись, и в который раз мое дыхание приказало долго жить. Я не просто увидела в глазах Дэниэла что-то новое. Казалось, в этот раз мне позволили заглянуть ещё за одну «дверь» скрытой от любопытных глаз чужой сущности. А может даже и прикоснуться к чему-то совершенно ранее неведомому и поэтому столь… неожиданно пугающему и будоражащему: пока ещё скрытому в плотных тенях манящего мрака, но всё же живому и вроде как переминающемуся или пульсирующему в самом сердце то ли чёрной комнаты, то ли чёрного пространства…

А может это моё треклятое воображение, которое привыкло видеть чуть ли не во всём и в каждом то, чего там и в помине никогда не было?

Правда, тряхнуть головой-таки потянуло или, по крайней мере, сморгнуть это чёртово марево с глаз. Да что со мной не так? Или это вовсе не со мной?.. Вернее, со мной, но из-за этого человека, на которого я так неоднозначно реагирую всё больше и непредсказуемей с каждым пройденным часом. Почему меня постоянно тянет ущипнуть себя, а теперь ещё и отвесить нехилую оплеуху, лишь бы привести себя в чувства и перестать изводить себя подобными нелепицами?

– Ты что, испугался? – правильно, Эл, держи марку и не поддавайся, если и не на его, то хотя бы на провокации собственного тела и воображения. Где наша не пропадала?

На моем лице расползается вполне себе «естественная» ухмылочка коварного антагониста. Левая бровь изгибается вопросительной дугой кверху и… я демонстративно прикусываю нижнюю губу, слегка сощуривая глазки, в эдакой мине то ли загадочной плутовки, то ли каверзной злодейки, о чьих планах на ваше ближайшее будущее вам лучше не знать.

– Это что, вызов? – Дэн тоже, не удержавшись, осклабился, полностью перенаправив своё восхищённо-изучающее внимание с решётки на моё лицо. И, надо сказать, оно таким и было – очень внимательным и далеко не поверхностным, от которого обычно не совсем привычно дёргается сердце, и ты забываешь, что время от времени надо дышать.

Всё-таки палку я перегнула и далеко не малость. Святые угодники! Кажется, я только что чуток труханула.

   Нервно сглотнув, я подняла руку и заправила за ухо выбившуюся прядь. Похоже, моя изначальная улыбка приказала долго жить, скиснув, так сказать, прямо на корню.

– Кстати, ты принес, что я просила?

   Да, Эллис, умничка! Так и надо. Меняй тему. В прочем, как и всегда.

– Ты про вещи?

– Угу.

А что я могла? Только и могла, что поспешно отвернуться и обойти клетку в сторону диванов. Чёрт!

Я на время прикрыла глаза, всё-таки надеясь, что по мне не видно происходящее со мной внутри. О чём я вообще думала, когда собственноручно запиралась в одном помещении с абсолютно мне незнакомым ещё и взрослым мужчиной? Да, да, знаю! С красивым и безумно сексуальным взрослым мужчиной (знал бы он сколько раз я пересматривала его фотографии в эти дни – на компе и в распечатках…).

Я остановилась перед красным диваном, слушая гулкие переборы не на шутку заведённого сердца во всех уголках напряжённого тела. Надо срочно как-то успокоиться, иначе… Иначе, ей богу, сама на него наброшусь.

Зараза! Я буквально кожей ощутила его приближение, уже после того, как он вернулся к месту, где оставил свой пакет с вещами. Могла бы и обернуться для приличия или для вида, что тебе всё равно. Но это оказалось выше моих сил. Не говоря уже о том моменте, когда хотелось закрыть глаза и прочувствовать каждый его приближающийся шаг всеми сенсорами своего будто оголённого нервами наружу «наэлектризованного» тела. Если он рискнёт сейчас до меня дотронуться – убьёт обоих.

Но он остановился где-то в паре футах от меня, протягивая внушительный пакет с вещами. Временный якорь мнимого спасения от себя самой? Я ухватилась за него всеми ментальными конечностями, как за возможность не смотреть в лицо мужчины. Мне срочно требовался тайм-аут! Передышка! (Ага, разбежалась! А как же ты собираешься игнорировать его физическую близость? Ведь и у него тоже могут иметься «ментальные конечности»… И что-то мне подсказывает, ты вполне себе даже способна их осязать. Ой… Это случайно не оно? Кажется, кто-то провёл по твоему натянутому позвоночнику «кончиками пальцев», причём прямо под рубашкой. Только не вздумай дёргаться, а то выдашь себя с потрохами!)

– Ты только не подумай, это вовсе не одна из прихотей фотографа женщины, которой нравится наряжать своих моделей, подобно девочкам куколок. Всё обстоит намного… глубже.

Я так и сказала? «Глубже»? Кто-нибудь, заткните мне рот ну хоть чем-нибудь! Хорошо, что хоть голос не дрожит.

– Правда? – да чтоб его! Или его звучный баритон, прозвучавший не сколько над моим ухом, а именно в голове, моментально проникший ошеломительной вибрацией в обнажённые нервы моих одуревших эмоций. Если я сейчас же не успокоюсь, то точно сгорю от стыда в ближайшие пару минут, потому что… ничерта не сумею сделать!

Спасибо принесённым вещам Дэниэла! Если бы не они, не представляю, как бы вообще смогла взять себя в руки. Хоть ненадолго отвлекли меня от их хозяина, вернее, от моей неадекватной на него реакции. Правда, мысль о том, что я прикасаюсь к его личным вещам, которые он не раз носил, а теперь позволял чужим пальцам их перебирать, совершенно не способствовали быстрому успокоению. Главное, не притянуть их к своему лицу и не вдохнуть въевшийся в них аромат (не важно какой – мужчины, который их носил или же стирального порошка с кондиционером-ополаскивателем), тогда это точно будет стопроцентный аут.

Так, Эллис! Не о том думаешь!

На деле же, всё было куда прозаичнее. И нет, я попросила Дэна отобрать и принести лучшие, по его мнению, элементы одежды, вовсе не из-за своего тайного фетишизма. Во-первых, я понятия не имела насколько он брезглив и согласится ли вообще одеть что-нибудь из того секонд-хенда, что хранился десятилетиями в костюмерных наших факультативов. Ну и во-вторых, своя одежда всегда ближе к телу, а, главное, по размерам. А в-третьих, таки да! Мне нравилось думать, что я прикасаюсь к вещам, принадлежащих именно этому мужчине. Если бы ещё добраться до всего его гардероба… (А вот это уже явный перебор.)

– Подходящая одежда и гармонично подобранные аксессуары не только придают ухоженный и стильный вид его владельцу, но и также способны подчеркнуть его обособленные черты характерной внешности, а то и саму природную сущность. – Боже правый, что я несу? Слышала бы меня Сэм! Да и откуда это вообще из меня выходит в моём-то не вполне адекватном состоянии? – Кстати, как ты относишься к студийному макияжу?

Эллис, ты гений! Что называется, пошла обходными путями.

– Ты собираешься меня гримировать?

– И не только.

Наконец-то, у меня появился повод безбоязненно посмотреть в его лицо и почувствовать что-то схожее с лёгким превосходством. Но, надо отдать должное, даже в деактивированном и явно подбитом состоянии (почти слегка «раненном») Дэн продолжал выглядеть очаровательно притягательным и неповторимым. И чем меньше нас разделяло футов и дюймов, тем острее воспринималась и его близость, и более чёткие черты лица. И, как это ни странно, но почему-то глядя ему в глаза я чувствовала себя намного защищённой, чем стоя к нему спиной или боком и не имея никакого представления, как он смотрит на меня со стороны и что при этом мысленно со мною делает.

Я подняла свой осмелевший взгляд и с подчёркнутым, чуть ли не придирчиво-академическим вниманием принялась осматривать его шикарную густую гриву пепельно-каштановых волос.

– Даже причёска способна стать крайне важным элементом в общей композиции, а порой и самым её главным действующим «лицом». Я понимаю, все эти переодевания, макияжи и прочие якобы смены имиджа или образа больше походят на девчачьи глупости. Хотя по большему счёту, к ним можно относится, как к расслабляющей психотерапии перед предстоящим прыжком с трамплина. (Шучу, конечно! Прыгать здесь неоткуда и некуда.) Определённая одежда помогает человеку увидеть и почувствовать себя тем, кем он всегда мечтал стать или же наоборот, тем, кем он и вообразить себя не смел и никогда бы не рискнул. Да, переодеться можешь в подсобке.

И протянула ему первый боекомплект, выбранных мною вещей.

– Тебе часто говорят, насколько сильно ты умеешь интриговать и не дурно так забалтывать?

Сдержать ответную, явно самодовольную ухмылочку не получилось, особенно, когда без какого-либо стеснения всматриваешься в заинтригованное лицо не менее интересного тебе человека, не желая первой отводить через чур фривольного взгляда. Неужели я действительно флиртую? Видела бы меня Сэм, распяла бы первой.

– Вообще-то ты… первый. – да, я флиртую! И поможет мне… хоть кто-нибудь!

…В первый раз Дэниэл отправился переодеваться в подсобку. Как мне тогда показалось, он сделал это чисто из благородных побуждений, дабы не смущать тонкую организацию моей хрупкой творческой натуры. Хотя мне и на самом деле требовалась небольшая передышка. Волнение не проходило, как и страстное желание придушить Сэм голыми руками. Иногда мне начинало казаться, что все мои комические потуги заинтересовать Дэна собою в качестве гипотетического сексуального объекта являлись реверсивным следствием на слова Саманты. Не скажи она ранее, что на меня якобы положили нескромный глаз, хрена с два я бы стала опускаться до подобного поведения, только лишь с целью доказать ей обратное.

Хотя по любому, мне нужно было взять себя в руки и определиться с дальнейшими действиями на предстоящем фотосете. Ну и хоть как-то отдышаться.

Правда вернулся Дэниэл довольно скоро, даже раньше, чем я ожидала. Босиком (как я и попросила). Да, каюсь! Меня немного на этом заклинило.

Мужчина при этом выглядел несколько озадаченным, малость скованным и не до конца согласным с моим выбором.

– Кажется, я здорово похудел со времён выпускного.

Не знаю, из какого глубокого сундука он достал эту белоснежную сорочку и чёрный костюм старого кроя (про костюм это я его попросила, так что, да, частично, в этом была и моя вина), но рубашка и брюки сидели на нём далеко не по его размерам. Вот вам и мимо кассы на счёт своей одежды, которая обязана по всем правилам быть тебе второй кожей.

Ну что я могу ответить по этому поводу? Да и вообще! Кто сказал, что я сделала это не специально?

Сдержать на собственном личике коварную улыбочку, естественно, не удалось, да я и не пыталась. К тому же первые симптомы творческого ажиотажа засвербели в моих ладошках командным позывным – срочно занять стратегическую позицию и приступить к выполнению плана А. Оставив в покое остальные вещи Дэна и увесистую косметичку с одолженным театральным гримом, меня буквально подхватило с места и на всех парусах понесло к моей оробевшей модели.

– Думаю, тебе сейчас не стоит заострять на этом своё внимание. Как-никак, но главный постановщик здесь я, так что… Воспринимай это, как за один из неотъемлемых элементов общей композиции. Скажем, как за кусочек-пазл характера твоего будущего персонажа, за часть твоего подсознательного «Я», вроде… мистера Хайда. То, что в тебе сидит с самого рождения, но ты намеренно скрывал это в себе всю свою сознательную жизнь от всего мира, дабы однажды высвободить на волю в эпической битве между добром и злом. Главное, в нашей работе – сюжет. Или конфликт. Без конфликта никогда не будет нужной завязки…

О, я не просто так выдавала весь этот бессмысленный поток очаровательной чуши. На деле же и попросту я пыталась замаскировать собственную нервозность, особенно когда полностью осознала, что стою напротив Дэниэла и собственноручно поправляю на нём воротник. А потом ещё и застёгиваю верхние пуговки на планке рубашки над широкой и весьма (чёрт-чёрт-чёрт!) мускулистой грудью, тем самым пытаясь скрыть и её, и глубокий вырез белой майки.

Сказать, как же меня в эти секунды качало, несло и притапливало – приуменьшить действительность в тысячу раз! Ведь это на самом деле было странным лично для меня. Чтобы я, ещё и по личной инициативе принялась делать нечто подобное чуть ли ни с первым встречным… Ну, хорошо, не с первым встречным, а именно с Дэном, но сути, как таковой, это нисколько ни умаляло. При любом раскладе моё поведение можно смело списывать на частичное помутнение рассудка (и едва ли кратковременное!) от мнимого чувства превосходства. Только что поделать с тем фактом, если я на самом деле ощущала себя главным режиссёром-постановщиком всего этого происходящего безумия? Не даром говорят, власть развращает, а абсолютная власть…

Но ведь это действительно было, не передать словами, как круто! Тем более стоять почти впритык к такому мужчине и собственными жадными пальчиками поправлять на нём одежду. Чувствовать его невероятную, пока ещё скрытую мощь и истинный потенциал буквально физически, в окутывающем облаке пронимающей до костей близости. Кажется, я уже схожу с ума! И лучше бы я держалась от него на расстоянии, потому что… потому что… Это невозможно описать словами из обычного вокабуляра. Кажется, я вообще никогда ещё и ничего подобного не испытывала, пусть со стороны всё и выглядело вполне себе чинно и благородно. А на деле… Мои руки уже должны были трястись, как не знаю что от тех же эмоций и того, что со мной тогда творилось при соприкосновении не сколько с этим человеком, а с тем, что он представлял из себя… точнее с тем, что в нём скрывалось, а меня при этом непреодолимо тянуло добраться до этого, дотянуться и дотронуться по настоящему. Видимо, я точно малость перебрала исходящего дурмана от стоявшего передо мной мужчины. Хорошо, что ещё хоть как-то умудрялась держать себя в руках и что-то при этом ими делать, временами даже отвлекаясь на это.

Оставив верхние пуговки рубашки незастёгнутыми, я подняла воротник и принялась придавать ему форму «неопрятности». И, что самое приятное, Дэн и не думал сопротивляться. Да и вообще ничего не делал и не предпринимал со своей стороны. Позволял моим проворным пальчикам вытворять с ним всё, что заблагорассудится именно мне. А ещё я изо всех сил старалась не смотреть в его лицо и уж конечно в глаза, хотя прекрасно знала, что он смотрит на меня. Можно сказать, не просто знала, а чувствовала это и физически, и ментально, как и его пугающе осязаемое облако (или даже клетку) головокружительной близости. И это реально оглушало, вместе с осознанием, что я не сплю и действительно всё это вижу, делаю и чувствую, практически его касаясь и (боже милостивый!), ощущая невесомое тёплое дыхание мужчины на собственном лице – ненавязчивое, будто порхающее скольжение по моему горячему лбу и в волосах.

Ещё немного, и начну ругаться под стать Сэм!..

Господи… а его запах… Нет, не выветрившийся за день якобы стойкий аромат мужского дезодоранта с неразборчивыми нотками то ли цитрусовых, то ли «морской свежести» и не более резкой туалетной воды после бритья, от которой (у меня уж точно) першит в горле и слезятся глаза. Если что-то такое и было, то уже исходило от Дэниэла неуловимыми эфирами пьянящего послевкусия, едва ли перебивая его природный запах чистой кожи и волос. И мне он определённо нравился!

– Приподними руки. – я всё ещё пыталась улыбаться и изображать непринуждённою занятость своей творческой деятельностью. Мол, что, не видно? Я же буквально поглощена по самую макушку процессом «ваяния»!

Но именно тогда-то я и осознала, что совершила (по глупости или же чисто импульсивному рвению) один из самых наших первых интимных контактов. Тех, от которых во все стороны летят искры, сжигая на своём пути неприступные крепости и целые городища. Только я и думать не подумала, что ими может накрыть стоящего передо мной мужчину. Что все испытанные мною ощущения – только мои и никого здесь более не касались… Наивная…

Дэн послушно поднял обе руки, и я тут же набросилась на манжеты. Сердце исходило гулкими перебоями, с каждым пройденным мгновением усиливая ритм ударов и мощь толчков. Разворачивая на запястьях вдоль кистей рук мужчины плотные манжеты, я почему старалась не соприкоснуться с его ладонями, будто боялась о них обжечься или что похуже. Но не смотреть и не видеть их я не могла, как и подавить в себе навязчивое желание узнать, каковы же они наощупь и почувствовать их на… собственной коже…

Похоже, это уже финиш.

Я резко завела собственные руки себе за спину и сделала неровный шаг назад.

– Маловато времени на всё про всё, не говоря уже об отсутствии помощников и профессиональных стилистов. – выжимая сожалеющую улыбку, я бросила все имеющиеся резервы своего жалкого актёрского мастерства, чтобы изобразить в личном исполнении опытного оценщика-эстета. Надеюсь, что-то, да получилось

Дэн выглядел бесподобно. Ещё и слегка зажато. И, тем не менее, ему шло даже это!

Я старалась смотреть на дело рук своих так, как смотрят наши преподы на готовые работы своих студентов и, скорей всего, это тоже вывело его ненамного из строя.

Если бы он только знал, что при этом творилось в моей голове. Да и я сама готова была тогда отдать полмира, только за возможность узнать, о чём же он думал и что испытывал в те минуты, когда я его «одевала».

Мужчина сдержанно хмурился, плотно сомкнув губы, а я буквально пропускала через себя при лицезрении «беспомощного» Дэниэла едва не бешенную эйфорию. Да, практически дикий восторг и бурное ликование опьянённой своей первой победой безбашенной амазонки.

– Ты уверен, что готов к предстоящим испытаниям?

Моя злорадная улыбка ненадолго привела его в «нужные» чувства.

Конечно, я шутила, хотя, кто знает. В каждой шутке – лишь доля шутки… Не стану отрицать, но мне и в самом деле хотелось его слегка растормошить. Так сказать, бросить вызов в лицо – поддеть, зацепить, раздраконить. Ведь в этом-то и заключался весь кайф. Всем этим балом правила только Я.

– Думаю, я утвердился в своей уверенности, как никогда до этого. – он попытался улыбнуться в ответ, но что-то ему помешало.

Зато его ответ долбанул меня по голове очередным сшибающим зарядом ядрёного адреналина.

Да чтоб тебя!

Значит так, да, Дэнни? Двусмысленные намёки?.. Пусть даже и неосознанные, но их всесметающее воздействие я ощутила всеми перетянутыми струнами собственных оголённых эмоций.

Я сделала ещё несколько шагов назад, разворачиваясь вполне изящно и непринуждённо, пока обходила камин.

– Ну, что ж. Тогда ложись.

Не знаю, кто первым начал эту игру, но она несла меня уже конкретно и, видимо, собиралась занести очень далеко.

– Что? – озадаченный восклик Дэниэла едва не довёл меня до истеричного хохота.

Неужто надеялся, что перед тобой малолетняя дурочка, которая будет заглядывать тебе в рот каждую секунду, млеть в предвкушении, дрожать и ждать, когда же ты пригласишь её на свидание первым? Попросишь номер телефона? Позвонишь или продинамишь?

Неотразимый мачо, чей пробирающий насквозь взгляд заставляет трепетать сердечки наивных студенток вроде Эллис Льюис?

Э, нет, Дэнни! Сейчас ты в моих владениях. Это моя территория и мой мир. И сейчас Я буду говорить ТЕБЕ, что делать и как себя вести. И ты БУДЕШЬ это делать, потому что Я – главный бос и твой персональный кукловод. И эта роль мне определённо нравится. Безумно нравится!

Я приблизилась к софе и вполне себе апатичным жестом похлопала ладошкой по её изогнутой спинке.

– На софу… на спину…

_______________________________________

*Селина Кайл – женщина-кошка в исполнении Мишель Пфайфер в фильме Тима Бёртона «Бэтмен возвращается»