Читать книгу Обман Инкорпорэйтед (сборник) - Филип Дик - Страница 18

Различив в приближающихся к «Омфалу» смутных темных силуэтах корабли-преследователи, Рахмаэль бен Аппельбаум осознал суровую правду: ООН выследила его, и он (заодно с Доскером) всецело в ее власти. Поэтому он щелкнул микроволновым передатчиком и после паузы вызвал офицера, командующего кораблями-преследователями.

– Я поверю вам, – сказал Рахмаэль, – когда услышу подтверждение от Ала Доскера. – «И когда осмотрю его на предмет признаков промывания мозгов», – добавил он про себя. Однако почему бы им не признаться, если это правда? И Доскер, и запеленгованный «Омфал» с Рахмаэлем оказались теперь добычей боевых межсистемных космолетов великой ООН, распростертой от планеты к планете. К чему хитрить, когда некого подавлять и некому оказывать сопротивление?

«Боже всемогущий, – подумал он. – Если это правда, то мы можем положиться на Хорста Бертольда. Мы позволили предрассудкам ослепить нас… фон Айнем – немец, как и Хорст Бертольд. Но утверждать, что они работают вместе и тайно сотрудничают – все равно что подозревать в этом пару убангийцев или евреев. Адольф Гитлер даже не был немцем… в общем, нас предала манера мышления. Впрочем, быть может, теперь мы поумнеем. Новая Единая Германия породила доктора Зеппа фон Айнема и «Тропу Хоффмана лимитед»… но могла породить и нечто другое в облике Хорста Бертольда».

– Я подожду, пока мы прибудем в штаб ООН в Новом Нью-Йорке, а там встречусь с Хорстом Бертольдом и увижу подтверждение – макроволновый радиосигнал.

Подтверждение тому, что сегодня в шесть утра по новоньюйоркскому времени войска ООН вошли во все филиалы «Тропы Хоффмана лимитед», захватили оборудование «Телпора» и без всякого предупреждения прекратили эмиграцию на Китовую Пасть.

Через двенадцать часов усталая и озабоченная секретарша провела Рахмаэля в офис Генерального секретаря ООН.

– Фанатик, – промолвил Хорст Бертольд, оглядывая Рахмаэля. – Идеалист, распаливший в Мэтсоне Глэйзер-Холлидее жгучее желание осуществить военный переворот на Китовой Пасти. – Он обратился к помощнице: – Доставьте сюда устройство «Телпор».

Через несколько секунд в контору главы ООН с шумом вкатили знакомый биполярный механизм, который сопровождал явно потрясенный техником, казавшийся без своих выпуклых очков испуганным и – маленьким.

– Этот аппарат допускает телепортацию в обе стороны? – спросил у него Хорст Бертольд. – Или только в одну? Zwei oder ein? Antworte[43].

– Только туда, майн герр Генеральный секретарь, – проблеял техник. – Как показывает Первая теорема, рецессия материи по направлению к…

– Пригласите наших специалистов по промыванию мозгов, – приказал Бертольд секретарше. – Пусть начнут с электроэнцефалографов.

– Dass brauchen Sie nicht[44], – робким, дрожащим голосом вмешался техник.

– Он говорит, что согласен сотрудничать, – пояснил Бертольд Рахмаэлю, – нашим психиатрам не придется с ним возиться. Извольте спросить у него! – Он дернул головой в сторону съежившегося служащего ТХЛ, человека в белом халате, отправившего в эмиграцию без преувеличения миллионы наивных человеческих душ. – Спросите у него, действуют ли терминалы в обе стороны.

– Beide[45], – прошептал техник. – В обе стороны.

– Никакой Первой теоремы никогда не существовало! – рявкнул Бертольд.

– Sie haben Recht[46], – согласно кивнул техник.

– Приведите Доскера, – приказал Бертольд усталой секретарше.

Появившийся Доскер немедленно сказал Рахмаэлю:

– Фрея жива, и она там. – Он указал на аппарат «Телпора». – Мы связывались друг с другом с его помощью. Однако… – Он замялся.

– Мэтсон Глэйзер-Холлидей мертв, – сказал Хорст Бертольд. – Но почти половина сотрудников «ОбМАН Инкорпорэйтед» выжила, сейчас эти люди находятся повсеместно на Неоколонизированной территории, и мы начинаем снабжать их на стратегической основе. Вооружением, которое им сразу же понадобится. Вдобавок мы собираемся вскоре высадить в тактических пунктах десантные группы. Думаю, наши коммандос способны на многое.

– Чем я могу помочь? – спросил Рахмаэль. Его захлестнуло бессилие, события развивались своим ходом, без его участия. А он тем временем был занят бессмысленным путешествием в глубоком и абсолютно пустом космосе.

Генеральный секретарь словно прочел по лицу Рахмаэля его мысли.

– Вы насторожили Мэтсона, – подчеркнул он. – После чего он предпринял неудачную попытку военного переворота. А тут еще сообщение от Фреи Холм Доскеру, а затем на «Омфал»; тогда-то мы и поняли, какую реальность скрывал Теодорих Ферри, на которого мы возлагаем вину за длящееся пятнадцать лет заблуждение. Все зиждилось на основополагающей ложной посылке о том, что телепортация возможна лишь в одну сторону… – Он нахмурился. – Впрочем, «Тропа Хоффмана» совершила непоправимую ошибку, не помешав перемещению на планету двух тысяч ваших ветеранов из «ОбМАН Инкорпорэйтед»… Но даже этого было бы недостаточно, – добавил он, обращаясь к Доскеру. – Хотя с нашей тактической поддержкой…

– Этого было недостаточно с самого начала, – заговорил Доскер, – они же сразу убрали Мэтсона. У нас не было ни единого шанса, – продолжал он, словно поясняя ситуацию Рахмаэлю. – Возможно, Мэтсон умер, не успев понять, в чем дело. Однако вы могли бы вернуть Фрею. Хотите попробовать?

– Да, – мгновенно ответил Рахмаэль и добавил, обращаясь к Бертольду: – Вы могли бы экипировать меня? Снабдить защитными экранами, а может, и наступательным оружием? Я отправляюсь туда один.

Как знать, заметят ли его в царящем на планете хаосе? Теперь, когда Китовая Пасть превратилась в поле битвы со множеством участников, нелегал-одиночка вполне способен незаметно проникнуть туда, и, если ему удастся найти девушку, у них будет шанс показаться крупным воюющим хищникам слишком мелкой добычей. В борьбе за власть, из-за чего вышла из строя «ОбМАН Инкорпорэйтед», один из соперников был ликвидирован на старте, и теперь на театре военных действий остались только два колосса – ТХЛ и ее старый, мудрый противник в лице ООН, корни победы которой уходили в глубь прошлого века. Рахмаэль предположил, что ООН успела обогнать оппонента на пятьдесят лет.

Впрочем, у «Тропы Хоффмана лимитед» остается изобретательный гений чуть ослабевшего умом, но все еще коварного старика Зеппа фон Айнема. Причем как знать, ограничится ли творец «Телпора» своим последним изобретением. Интересно, пришло ли это в голову Хорсту Бертольду?

Но неважно, поскольку, если фон Айнем изобрел нечто равное по значению – либо сколько-нибудь ценное, – это выяснится в ближайшее время.

А значит, все, что задумали и разработали за несколько лет доктор Зепп фон Айнем и ТХЛ, в эти минуты вовсю применяется на улицах городов Неоколонизированной территории, где для всех участников конфликта настал сейчас День гнева, когда им назначены испытания подобно диким зверям в поле. И помоги господь слабеющему сопернику, ибо в этом сражении уцелеет только одна сторона, а побежденному не будет дарована даже частица жизни. Только не на этой арене.

Собственно, перед Рахмаэлем, на его взгляд, стояла одна задача. А именно: вызволить Фрею Холм с Китовой Пасти и вернуть в целости и сохранности на Терру.

Восемнадцатилетнее путешествие, одиссея на борту «Омфала», столь успешное изучение древнегреческого, что он уже мог прочесть в оригинале «Вакханок» Еврипида, – все эти детские фантазии увяли под гнетом реальности и борьбы, кипящей не в далеком будущем, а сейчас, на терминалах шести тысяч станций «Телпора» на Китовой Пасти.

– Sein Herz voll Hass geladen[47], – сказал Хорст Бертольд Рахмаэлю. – Вы говорите на идише? Понимаете?

– Немножко говорю, – сознался Рахмаэль, – но это немецкий. «Его сердце отягощено ненавистью». Откуда это?

– Гражданская война в Испании, – ответил Бертольд. – Из песни интернациональных бригад. В основном немцев, в 1930-х покинувших Третий рейх, чтобы сражаться в Испании против Франко. Полагаю, они были коммунистами. Но они сражались с фашизмом в самом начале и были немцами. Так что всегда существовали «хорошие» немцы, и этот парень, Ганс Баймлер, автор песни, ненавидел нацизм и фашизм на всех их стадиях, в любых формах и проявлениях. Мы тоже боролись с нацистами, мы – «хорошие» немцы, verges’ uns nie[48]. Не забывайте нас, – спокойно и тихо повторил Бертольд. – Потому что мы вступили в битву не в 50-х или 60-х, а в самом начале. Первыми, кто дрался насмерть, убивая и погибая от рук нацистов, были…

Немцы.

– На Терре не должны забыть об этом, – говорил Бертольд Рахмаэлю. – И, надеюсь, люди не забудут тех, кто в эту минуту уничтожает доктора Зеппа фон Айнема и его нелюдей-союзников. Скажем, Теодориха Ферри, его босса… кстати, американца. – Он улыбнулся Рахмаэлю. – Но есть и «хорошие» американцы, несмотря на атомную бомбу, сброшенную на японских женщин, детей и стариков.

Рахмаэль молчал, не находя слов.

– Ладно, – заключил Бертольд. – Мы свяжем вас с экспертом по новейшему оружию. Чтобы подобрать вам экипировку. И желаю удачи. Надеюсь, вы вернете мисс Холм. – По его лицу снова скользнула улыбка, и он занялся другими делами.

Мелкий чиновник ООН потянул Рахмаэля за рукав.

– Мне приказано заняться вашей проблемой, – пояснил он. – С этой минуты положитесь на меня. Скажите, мистер бен Аппельбаум, каким типам современного оружия (я не говорю об оружии прошлого месяца и тем более прошлогоднем) вы отдаете предпочтение. И как давно вы проходили неврологический и бактериальный…

– У меня нет ни малейшего военного опыта, – сказал Рахмаэль. – И никаких антиневро– и бактериологических модуляций.

– Тем не менее, мы можем помочь вам, – сказал мелкий чиновник ООН. – Есть определенные типы экипировки, с которыми нужно уметь обращаться. Впрочем… – он сделал пометку на планшетке, – восемьдесят процентов «железа» для вас действительно бесполезны. – Он ободряюще улыбнулся. – Но это не должно нас обескуражить, мистер бен Аппельбаум.

– Не беспокойтесь, – мрачно сказал Рахмаэль. – Значит, меня все-таки телепортируют на Китовую Пасть.

– Да, в течение часа.

– Нетелепортированный человек станет телепортированным, – пробормотал Рахмаэль. – Вместо того чтобы пережить восемнадцать лет на борту «Омфала». Смешно.

– Ваши моральные принципы не осуждают применение нейротропного газа? – осведомился чиновник. – Или вы предпочитаете…

– Все, что угодно, лишь бы вернуть Фрею, – сказал Рахмаэль. – Все, кроме фосфорного оружия и напалма, которыми я отказываюсь пользоваться, равно как и размягчителями костного мозга, – от этого увольте. Но я согласен на свинцовые пули и старомодное стрелковое оружие. Я принимаю его вместе с лазерно-лучевым вооружением. – Он вообразил себе массу оружия, взятых с собой Глэйзер-Холлидеем, этим профессионалом высшей категории.

– У нас есть кое-что новенькое, – сказал чиновник, сверяясь со своей планшеткой, – и весьма многообещающее, если верить ребятам из департамента обороны. – Это искажающее время устройство, которое создает поле, коагулирующее…

– Просто дайте его мне, – перебил Рахмаэль. – И доставьте нас куда надо. К ней.

– Непременно, – подхватил чиновник из ООН и быстро повел Рахмаэля по служебному коридору к скоростному эскалатору, ведущему вниз, в Архивы наступательного вооружения.

Возле одного из филиалов «Тропы Хоффмана» из такси-«летяги» вышли Джек и Рут Макэлхаттены с двумя детьми, следом за ними робот катил тележку с семейным багажом, состоявшим из семи пузатых чемоданов (допотопных и в большинстве своем заимствованных у друзей). Все они вошли в маленькое современное здание, являвшееся для них конечным пунктом на Терре.

Подойдя к конторке, Джек Макэлхаттен поискал глазами обслуживающего клерка. Ну и дела, стоит решиться на Большой Поступок, как они изволят прервать работу ради чашечки кофе!

К Джеку подошел солдат ООН в форме и при оружии, нарукавная повязка удостоверяла его принадлежность к отборной дивизии УАР.

– Что вам угодно?

– Черт побери, мы пришли, чтобы эмигрировать, – сказал Макэлхаттен. – У меня есть поскреды. – Он полез за бумажником. – Где тут у вас формуляры, которые необходимо заполнить, после чего нам полагаются уколы и…

– Сэр, вы следили за информационными сообщениями последние сорок восемь часов? – вежливо осведомился солдат.

– Мы упаковывались, – вмешалась Рут Макэлхаттен. – А в чем дело? Что-нибудь случилось?

Как раз в этот миг Джек посмотрел в раскрытую заднюю дверь и увидел пресловутые врата «Телпора». При этом его сердце дрогнуло от страха и предчувствия. Сколь восхитительным ни было его смелое решение о миграции, увидеть воочию высящиеся, подобно стенам, двойные полюса «Телпора» было все равно что увидеть границу между мирами. Он мысленно вспомнил многолетние телепередачи с панорамой бесконечных травянистых полей, изобилием зелени…

– Сэр, – оборвал его грезы солдат ООН, – прочтите это объявление. – Он указал на белый квадрат с таким темным и невзрачным текстом, что Джек Макэлхаттен, еще не прочитав его, ощутил, как его чудесная, лелеемая мечта начинает испаряться перед внутренним взором.

– Боже мой, – промолвила Рут, стоя рядом с ним, пока он читал объявление. – ООН закрыла все агентства «Телпора». Эмиграция временно прекращена. – Женщина с тоской глянула на мужа: – Джек, тут говорится, что эмигрировать теперь незаконно.

– Позже, мадам, – сказал солдат. – Эмиграция возобновится. Когда обстановка прояснится. – Он отвернулся, чтобы остановить другую пару, вошедшую в филиал «Тропы Хоффмана» с четырьмя детьми.

За все еще открытой задней дверью Макэлхаттен в оцепенелом изумлении увидел четверку рабочих в спецодежде, деловито и усердно расчленяющих газовыми резаками оборудование «Телпора».

Джек заставил себя вновь обратиться к объявлению.

Когда он дочитал, солдат вежливо похлопал его по плечу и указал на ближайший включенный телевизор, который смотрела вторая пара супругов с четырьмя детьми.

– Это Неоколонизированная территория, – сказал солдат. – Видите? – Он не слишком хорошо изъяснялся на английском, но от души хотел объяснить ситуацию для Макэлхаттенов.

Подойдя к телевизору, Джек увидел серые, барачного типа постройки с крошечными щелями окон, похожими на зрачки хищника. И еще – высокие ограждения. Он тупо смотрел на экран, но внутри у него уже созрело полное понимание, ему даже не нужно было слушать диктора ООН.

– Боже, – снова прошептала Рут. – Это… концентрационный лагерь.

Взметнулось облачко дыма, и верхние этажи серого бетонного здания исчезли; повсюду засновали низенькие темные силуэты, и, перекрывая голос диктора, спокойно, с британским акцентом комментирующего ситуацию, не нуждающуюся в комментариях, застучали автоматные очереди.

– Неужели нас ожидала там такая вот жизнь? – спросила Рут у мужа.

– Собирайтесь, – сказал он вместо ответа ей и детям. – Поедем домой. – Он подал знак роботу, приглашая его снова подхватить семейный багаж.

– Но разве ООН не могла бы нам помочь? – запротестовала Рут. – Ведь у них полно всяческих социальных агентств…

– ООН сейчас защищает нас, – сказал Джек Макэлхаттен. – И не через социальные агентства. – Он указал на рабочих в спецовках, спешно демонтирующих станцию «Телпора».

– Но теперь уже поздно…

– Еще не слишком, – возразил он и жестом приказал роботу вынести все семь пузатых чемоданов наружу, на тротуар, а сам, пробиваясь через толпу вечно спешащих в это время дня прохожих, сам принялся отыскивать такси-«летягу», чтобы такси отвезло его с семьей обратно, в их тесную, ненавистную коммунальную квартиру.

К семейству приблизился распространитель листовок и протянул широкий лист, который Макэлхаттен машинально принял. Листовка принадлежала бюро «Друзей объединенных людей», и заголовок коротко гласил:

«ООН ПОДТВЕРЖДАЕТ НАЛИЧИЕ ТИРАНИИ В КОЛОНИИ».

– Они были правы, – произнес Джек. – Эти шарлатаны. Психи вроде того парня, что собирался восемнадцать лет проторчать на звездолете. – Он тщательно сложил листовку и сунул в карман, чтобы прочесть потом – сейчас он был слишком ошеломлен. – Надеюсь, мой босс снова примет меня на работу, – добавил он вслух.

– Они сражаются, – сказала Рут. – Ты сам видел на телеэкране, показывали солдат ООН и еще других, в забавной форме, каких я в жизни не видела.

– Тебе не кажется, что ты могла бы посидеть с малышами в такси, пока я найду бар и пропущу стаканчик чего-нибудь крепкого? – спросил Джек жену, и та согласилась. Тем временем к обочине подкатило такси-«летяга», привлеченное четверкой пассажиров и горой разбухшего багажа.

– Я мог бы, скажем, принять порцию бурбона с водой, – не унимался Джек Макэлхаттен, – двойную. – При этом он решил, что непременно отправится в штаб ООН и запишется добровольцем.

Он, правда, не знал, зачем ему это. Но ему непременно скажут.

Джек всеми потрохами чувствовал, что его помощь необходима. Войну нужно выиграть, а потом, через много лет (хотя и не через восемнадцать, как тот придурок, о котором писали в газетах), они все же смогут эмигрировать. Но прежде – сражение. Новое завоевание Китовой Пасти. А по сути, в первый раз.

Но сначала две порции бурбона.

Как только багаж был погружен, Джек с семьей разместился в «летяге» и назвал бар, куда частенько заходил после работы. Такси послушно взлетело и вклинилось в обычный для Терры плотный транспортный поток надземного уровня с его хамоватыми нравами водителей.

Уже в воздухе Джек Макэлхаттен снова размечтался о высокой, колышущейся под ветром траве, о смахивающих на лягушек тварях и просторных равнинах, по которым бродят грациозные животные, которым некого опасаться. Однако ощущение реальности не покидало Джека, оно бежало параллельно его грезам, отчего он одновременно видел и то и другое, а в итоге обнял покрепче жену и затих.

Ловко маневрируя в потоке прочих аппаратов, такси направилось к бару на восточной окраине города – «летяга» знала туда дорогу. И знала свою работу.