Читать книгу Анаксанген. Том I. Записки сумасшедшего - [frank_sparral] - Страница 33

Сегодня вечером мы решили с ней встретиться у метро. Прогуляться, почувствовать близость и романтику. Этого уже давно не было. Были лишь ссоры. Ссоры, ссоры и… ссоры. Поэтому мы решили встретиться и насладиться обществом друг друга. Только вдвоём, только наедине с самими собой. Мы гуляли в парке, а потом гуляли по мостику. Мы смотрели с моста на тонкую плёнку льда, через которую были видны колебания волн воды: она иногда выплёскивалась через растаявшую корочку со снегом. Мы и сами растаяли в тот вечер. Мы о многом думали, мы многого хотели. Но на следующий день всё опять нарушилось. Эти вчерашние мысли о будущем счастье сломались, как тонкий лёд, который сломал камень, слетевший вниз с моста. Мы ругались почти весь день, а потом ещё ругались вечером. Мы ненавидели друг друга, но и убежать друг от друга мы боялись. Мы боялись того, что будет, если стереть одного из своей жизни. «Как я буду без неё?» – думал я. «Как я буду без него?» – думала она, наверное. А однажды в пик ссоры, она закричала мне: «Блять, да за что же я тебя люблю-то так?» и упала на пол, который был пропитан её слезами. Она рыдала всю ночь, а я сидел в другой комнате и кричал на неё. Мне было неуютно от женской боли. Неуютно от мысли, что я не в силах ничего исправить. Было неуютно от мысли, что и исправлять-то ничего не нужно. Было чувство, что всё идёт так, как надо… Я уже и не знал, что во мне таится… Есть ли во мне то, что есть в ней? Любовь. Это стало для меня чем-то вымышленным. Чем-то абстрактным и недостижимым.

Я пытался идти на уступки, искать компромиссы, искать выход, несколько выходов. Находил я лишь один – бросить её, уйти самому! Но не решался. Что же будет дальше? Одиночество. Что ещё? Пустота. А что будет хорошего? Ничего, как казалось. Абсолютно ничего не будет хорошего. А что насчёт неё? Какими были её мысли? Мне было страшно даже спросить об этом. Я и не спрашивал. Я вообще перестал ею интересоваться. Я перестал её замечать. Я перестал её чувствовать. Я ничего не видел и не слышал, я ничего не ощущал. Я был статуей, которая лишь пылилась дома. Совершенно без движений и колебаний. Только пыль слетала иногда с моих плеч, а ноги уже и вовсе засыпало грязью. Я ничего не делал. Я ни к чему не стремился. Я умирал, но медленно, томно, трудно, тяжело. Я не хотел верить себе, я не хотел себя убеждать, что разлюбил её. Это ведь было в первый раз. Раньше обычно меня не любили. А сейчас, когда я понял, что меня стали любить, мне вдруг самому стало неинтересно. Меня радовало начало, где всё было ложно и придумано. Эти цветочки, эта радуга позитива и смеха, радость и короткие разлуки, которые так раздражали. После разлук я любил её, казалось, ещё больше. Сейчас же хотелось, чтобы разлука была солидней. Не десять-двенадцать часов, как бывает, а часов сто без неё и без её дыхания. Неделю, или лучше месяц! Мне, может быть, было просто интересно: а как я буду без неё жить, мне будет плохо или нормально?

Поэтому ссоры продолжались, и однажды она уехала к маме. Она уехала туда сразу после работы и так неожиданно. Я и не предполагал такого исхода. Я не замечал подвоха в её голосе. Я не замечал подвоха в её поведении. Она просто уехала. А я не знал, как на это реагировать. Я сидел дома вечерами и ночью, а утром и днём я просто спал. Я не ходил на учёбу тогда, мне было плевать. Я хотел лишь существовать. Я просто жил без цели и смысла. Поэтому через несколько дней мне всё показалось адом. И мне казалось, что этот ад появился из-за того, что она ушла от меня. Я питался этой иллюзией, я питался мыслями о том, что лишь она способна дать мне надежду. Надежду на то, что мне будет хорошо только с ней, что я буду только с нею счастлив. Мне не нужны были знания, мне не нужны были друзья, мне не нужны были родные. Мне хотелось, чтобы была лишь одна она. Мне хотелось, чтобы она была дома. Постоянно. Всегда. Рядом.

И она вернулась. Она дарила мне счастье, я улыбался и радовался. Мне было хорошо и славно. Мне было нескучно, мне было здорово! Но однажды мне опять стало всё равно. Мне надоело её общество примерно через пять или шесть дней, если не меньше. Во мне росла привычка, быть одиноким. Росла привычка, быть не как все. Росла привычка, быть разбитым и неуверенным. Мне было больно без неё, но с ней мне было ещё хуже. Мне было сложно быть с ней. Мне приходилось ей врать. Мне приходилось выдавливать из себя слова о любви, которые она произносила с лёгкостью. Меня и это бесило, эта лёгкость во всём. Мне было трудно и шаг сделать, а она уже бежала где-то в дали, чтобы побыстрей оказаться в моих объятиях силуэтом и образом, написанном на горизонте. Мне было сложно подпрыгнуть, а она уже летела где-то под облаками. Мне было стыдно за свои мысли, но и в этом я винил не себя, в этом я винил лишь её. Она была виновной в этом!..

Дурак.