Читать книгу Анаксанген. Том I. Записки сумасшедшего - [frank_sparral] - Страница 36

Из темноты я наблюдал за силуэтом, что шевелился в зеркале; это был я, но и не я, казалось; изрядно пропитавшись солью, сыпались в реальность осадки метаморфоз и приступы паники, а тело, порой, так сильно ныло и боялось, однако я не знал, зачем уже его калечу. Я ожидал своих друзей, часть из которых я и не знал даже, но я их ожидал, иначе бы мне было слишком одиноко. Конечно, после очередного нюхательного ритуала мне стало легче: я носился по комнатке, выкрикивая порции неясных и дурацких звуков, что послужили для моего кота убедительным толчком – он, странно подымаясь с пола, начал охотиться за ногами: кусал их, гадина! Я резво отмахиваюсь тапочком, и ударяюсь вдруг пальцами ног о стенку…

– Аааааааагрх! Мизинец на ноге нужен, чтобы ударяться об стену! – кричу я, а кот, ощутив свою триумфальную победу, быстро скрывается где-то за диваном;

в это время я свалился на пол и шибанулся локтём об угол, – блять, тем самым нервом! – боль невыносимая, аж тело переглючило и повернуло;

нервы протестуют, а от хорошего настроения остаются лишь воспоминания, которые влетают через нос спустя пару минут со стола, державшего на своей поверхности последнюю дозу, разъедающую слизистую; ещё и жжение…

Вскоре внутри немеет, и я ощущаю лёгкое блаженство; в голове пронзительно загорается одна из симфоний Бетховена;;;

/*** ГАЛАктика, Эйнштейн и Моцарт/***

Утолив жажду остатками порошка, я услыхал резкие стуки в дверь, подошёл и словил тихий их шёпот, что тут же превратился в вопль; открылась дверь – толпа вломилась в комнатушку, а я оказался вытиснутым на лестничную площадку, отдававшую свежим запахом сигаретного дыма, который пробудил в моих лёгких тяжёлую порцию воздуха, вышедшего наружу с моим хрипящим кашлем. Кот-спринтер оказался в туалете и исчез под небольшой ванной. Холодильник атаковали несколько девушек, лиц которых я ещё даже и не видел. Но меня это не смущало…

Смутило то, что этим девушкам было как-то маловато лет, поэтому я спрятал всю свою траву. Мне, конечно, не жалко было, но приучать этих мелких было слишком для меня беспечным, поэтому остаток вечера я крысой закрывался в сортире, попыхивая над унитазом – поделился с другом-архитектором.

А девочки странно на меня пялились, хоть я и был удолбан; возможно, это лишь паранойя и чувство, что каждый за мной наблюдает, а может быть, я не такой уж и урод. Наутро одна из них болтала со мной так долго, что я еле держался на ногах, пытаясь вникнуть в её суровый монолог. Причём она что-то говорила и успевала хватать одну за другой сигаретки; это происходило на кухне.

Конечно, в моём недалёком прошлом имелся опыт встреч и отношений с глупенькими маленькими девочками, которые ни к чему не приводили, в том числе и к сексу. Я не знаю, что мне нравилось в этих милых маленьких мордашках, но их неопытность и наивность действительно заводила. Сейчас всё по-другому – маленькие девочки стали гораздо опытней взрослых парней; девочки, которые в свои пятнадцать уже всё знают; слава богу, я таких так и не познал.

Никто не понимал, зачем нужны они были в наших компаниях – кто-то покупал им бухлятину, короче, тратился, ничего не получал с них, кроме разговоров; с другой стороны, хорошо, что никто ничего так и не получил, иначе получилось бы немного другая история. Тем более, со временем они перешли к ещё более взрослым парням, с которыми мы не имели дел; теперь их судьба – шляться по клубам и дымить в сортирах всякую дрянь.

А в тот вечер мы стебали, смеялись, а лично я успел укуриться в туалете с другом-архитектором. «Я мыслю, значит, я существую. Я мыслю, значит, я существую…» – засело в голове после того, как вихри дыма засели в лёгких. Я перестал понимать происходящее за пределами тела, которое, кстати, я тоже нифига не понимал и не мог даже ощутить: оно вроде и было у меня, но вроде как его и не было совсем; были глаза, которые закрывались со столь громким и изящным скрипом – хотелось их держать открытыми, бля, постоянно.

Я вышел из сортира, накуренный в хламину, и уткнулся взглядом в двух малолетних девочек, которые пришли сюда по велению одного из моих знакомых; он, кстати, обзывал друга-ударника «педофилом» постоянно, хоть и сам, бывало чаще, тусовался с мелкими чикулями, в отличие от барабанщика, которому такие девочки хоть и нравились, но намерения трахнуть их у него отпало давным-давно – он похоронил свой член вместе с любовью; теперь он женат.

Сам я мечтал добраться до креслица, упасть в него и насладиться ощущением и видами на местные окрестности квартиры, которые немного изменились, впитав уют женского общества; слабёхонький пол бывал тут редко.

«Нужно кого-нибудь выебать здесь!» – после этой фразы мой знакомый-мажорчик посмотрел на одну грудастую малолеточку с шикарно выведенными бровями и пошёл за ней на кухню. Пока он зависал с беседой-разводом на кухне с хорошенькой грудастенькой брюнеткой, другой – друг-архитектор, – шнырял по комнате как сумасшедший и надоедал нам всем без исключения: он что-то кричал, а иногда даже хрюкал, вытворял какие-то невообразимые пируэты в середине комнаты, после чего громко падал, продолжая что-то выкрикивать. Тогда мне подобная стратегия показалась проигрышной для соблазнения. Однако меня сильно удивило, что через пару минут он заперся в туалете с тремя девицами; правда, когда они вышли с криками и рёвом, стало ясно, что он их там просто обдолбал. Причём накурил он их там, похоже, в хлам!

Одна из них носилась по комнате с криками о своей скорой смерти, а потом упала на ковёр и заплакала; другая старательно держалась, пока третья не начала с нею драться, после чего на помощь прибежали ещё девушки, после чего мы наблюдали кучу малу в центре квартиры. Когда архитектор запрыгнул на эту пирамиду сверху, добавив свой чудовищный крик, который унёс меня в пропасть; цвет вокруг резко потемнел и стал чёрно-белым – я оказался в каком-то старом монохромном фильме, но уж очень современном: кричащие от радости девочки давали о себе знать, а друг успевал их хлопать по выпирающим и мягким частям тела; думаю, что Маслоу обзавидовался бы, увидев эту пирамиду.

Всё вдруг ушло в небытие, и жизнь перестала иметь значение и смысл – её таинственность исчезла, а я пытался выяснить, что же сам я есть за механизм с четырьмя конечностями: медленно подкрался к зеркалу, чтобы убедиться, насколько это я, и я это вообще иль кто другой?

Вдруг крик: «Чо это вы без света воркуете?», включил лампу, и неадекватный человек во мне исчез, оставив лишь тягостные мысли о том, кто я и зачем вообще жизнь есть как феномен.