Читать книгу Судьбы либерализма в XX веке - Фридрих фон Хайек - Страница 6

Все признают «маржиналистскую революцию» 1870-х годов важным шагом в развитии экономической теории. Тем, у кого была возможность начать с достигнутых ею результатов, трудно понять, почему столь очевидные и простые идеи, которые и прежде приходили в голову многим мыслителям, оказали столь глубокое воздействие во времена, когда У. С. Джевонс, Карл Менгер и Леон Вальрас независимо друг от друга и почти одновременно[87] заново открыли их. Еще труднее понять, почему заложенная Менгером традиция смогла оказать на экономическую теорию столь глубокое воздействие за время жизни всего двух поколений. Чтобы объяснить это, нужно уточнить различие, которое обычно неадекватно выражают через противопоставление «объективной» и «субъективной» теорий ценности.

Поскольку очевидно, что ценность есть свойство конкретных вещей или услуг, естественно было искать ее основные факторы в некотором свойстве или свойствах конкретных объектов, которые обладают ею. В физических науках такой подход оказался вполне успешным, а поэтому представлялось разумным предположение, что объекты одинаковой ценности должны иметь и другие общие «врожденные» свойства. Конечно, зачастую было ясно, что решающим фактором может быть нечто, коренящееся не в самом объекте, а в отношении человека к этому объекту. Со времен средневековых схоластов (и даже со времен Аристотеля) вновь и вновь отмечалось: чтобы обладать ценностью, объект должен быть полезным и редким[88]. Но эту идею редко кто доводил до логического конца со всей методичностью (хотя следует сделать исключение для Фердинандо Галиани в его «Della moneta» (1750)[89], величайшего из предшественников современной теории), и никто не доходил до осознания того, что значимо не просто отношение человека к конкретной вещи или классу вещей, а положение этой вещи в целостной структуре средств – целей – в целостной схеме, с помощью которой люди определяют, как распределять доступные им ресурсы между различными целями.

Появившееся в конце концов истолкование ценности, которое тотчас снискало успех работам Менгера и его учеников, возникло главным образом в результате подхода к проблеме ценности через упорное рассмотрение природы экономического выбора в многообразных типах взаимоотношений между различными средствами и различными целями. Хотя предложенные Джевонсом и Вальрасом решения старых парадоксов были не менее верны, для большинства экономистов того времени эти решения оказались недоступными из-за математизированного способа изложения. Более того, эти авторы сами воспринимали решение парадокса полезности всего лишь подготовительным этапом, который следовало быстро миновать, чтобы перейти к главному – к объяснению того, как ценность проявляется в отношениях обмена. Австрийцы, напротив, сделали своей центральной темой полный анализ условий определения ценности, вне зависимости от возможности обмена, так что позднее им пришлось защищаться от обвинений, что для них предельная полезность являлась прямым объяснением цены[90]. Конечно же, субъективная ценность, объясняющая цену, есть только первый шаг ко второму этапу, к теории цены.

На континенте подход через полезность в связи с редкостью со времен Галиани оставался важной традицией, и существенные результаты были достигнуты в следующих сочинениях: Этьен Бонно де Кондильяк «Торговля и государство (1776)[91], Луи Сэй «Рассуждения о промышленности» (1822)[92], Огюст Вальрас «О природе богатства» (1831)[93], Жюль Дюпюи «О мере полезности гражданских сооружений» (1844)[94] и, наконец, в замечательной, но в свое время совершенно незамеченной работе Германа Генриха Госсена «Развитие законов общественного обмена и вытекающих отсюда правил человеческой деятельности» (1854)[95]. С другой стороны, в Англии гораздо более развитая система классической политической экономии сочеталась с «объективной» трудовой теорией ценности, а традиция анализа с точки зрения полезности сохранилась только в форме подавленного протеста, который нашел выражение в 1834 г. в работе У. Ф. Ллойда «Идея ценности»[96]. Окончательно эта традиция угасла, когда в 1848 г. Дж. С. Милль в «Основаниях политической экономии» не только воспроизвел подход классической школы, но и хладнокровно заявил:

«К счастью, в законах ценности нет ничего, что осталось бы выяснить современному или любому будущему автору; теория этого предмета является завершенной»[97].