Читать книгу Дракон Песка. Становление - Габриэль Валерьевна Духовская - Страница 4

Ферганат. Дракон Песка

Город как город. Грязные узкие улочки, одна площадь – рыночная, она же главная. По освещенным улицам ходит стража. Большая часть домов – деревянные одноэтажные постройки, хотя ближе к ратуше встречаются и каменные. Например, местная школа магов. Я прошел по пыльной утоптанной улице до ворот. Стража бдела, то есть смотрела на проходящих в обе стороны людей относительно трезвыми глазами. Уже все улеглось. Ну, почти все. В городе и за его пределами мечутся поисковые группы. Ищут убийц. Ищут нас.

Три недели назад.

Мы расстались, даже не прощаясь. Просто на ближайшем перекрестке пошли в разные стороны. Мне показалось, что Стеклянный Волк метнулся туда, где призывно качались фонари веселого квартала, но точно сказать не могу. Просто тень в неверном свете луны мелькнула и исчезла.

Стальная Птица посмотрел на меня, чуть склонив голову. Я пожал плечами и свернул в ближайший переулок. Он не двинулся за мной. Кто знает, как бы сложилась моя жизнь дальше и осталась бы она вообще, но пока я шел по узенькой кривой улочке среди деревянных построек, по дороге, которая спускалась куда-то вниз с ощутимым уклоном.

Улица была узкой настолько, что лунный свет не мог протиснуться между крышами домов, и идти приходилось на ощупь, а ведь я вижу в темноте лучше, чем обычный человек, и не боюсь ее. Это меня и подвело. А еще – неопытность. Откуда-то сбоку раздался шорох, и хриплый мужской голос произнес:

– Поделись с добрыми людьми, юный лэйн!

– Что? – Я не понял и повернулся на голос. Их было трое – здоровенных подпитых мужиков в безрукавках и с тряпками, намотанными на лица. Они окружили меня, перекрыв дорогу. Я растерянно огляделся. Нет, я мог ожидать чего угодно, но вот что меня попробуют ограбить… И упустил момент.

А потом стало поздно. Один схватил меня за плечо, разворачивая к себе, и где-то на краю зрения мелькнул нож… Боль была совершенно жуткой. Я вскрикнул. Вернее, попытался, потому что не смог издать ни звука. Я увидел землю так близко, будто она была прямо перед глазами… И больше ничего.

…Мальчишка совсем, посмотри… вызывай…

…Дышит… не выживет… крови слишком много…

…Бесполезно… еще жив… странно…

Голоса доносились порознь или все одновременно, да и слышал ли я их вообще? Но первым, что я увидел, открыв глаза, был кусок тряпки. Обычной серой тряпки. Я некоторое время рассматривал ее, вспоминая, кто я, где и почему так хочется пить… Разум подсказал поискать, чем можно утолить жажду, и это оказалось ошибкой. Боль разлилась при первом же движении, захлестнула, утащила за собой в темный омут беспамятства…

Опять та же тряпка. Почему я каждый раз смотрю на нее? И жажда… Но мир захлестнула новая волна боли, и я увидел доски – они были надо мной, высоко… Темные, в каких-то разводах… И снова боль и доски. Молодой парень влил в мой пересохший рот немного воды.

– Очнулся все-таки, – с радостью воскликнул он. – А я думал, ты уже не придешь в себя, сердце мое! Пей! Все хорошо, мой друг! Теперь все просто замечательно!

– Где я?

– В городской больнице для бедных и безымянных. Ты кто, солнце?

– Кто? – не понял я.

– У тебя есть имя?

– Имя? Что такое…

– Вот меня зовут Кери. Эй, ты! Не умирай, сердце мое! Не смей!

Я закрыл глаза. У меня есть имя? Какое? Кто я и как сюда попал?..

Уж попал так попал. Хуже место сложно придумать! Сюда сваливали больных и раненых, которых подбирала городская стража в трущобах и которых никто не мог опознать. Мы все лежали в большом зале на деревянных, грубо сколоченных кроватях, на несвежих матрасах и белье, которое менялось только в одном случае – если постель покидал обитатель. И тут уж как повезет: иногда этот самый обитатель поправлялся, но чаще, намного чаще, он просто перемещался в другую часть больницы – морг, а оттуда – на местное кладбище. Обслуживали больных несколько санитаров, безразличных ко всему и вечно нетрезвых. Еще сюда на практику пригоняли целителей. Именно пригоняли, потому что мало кто хотел тут работать по доброй воле: ни подарков, ни мзды – только скудное жалование и вонь. Кошмарная вонь от гниющих заживо тел.

Парень приходил ко мне часто. Он был очень горд, что я выжил. Похоже, это была целиком его заслуга. А мне становилось легче, когда он находился рядом. Кериан сказал, что проходит практику. Будь он из богатой семьи, служил бы сейчас помощником лекаря в богатом доме или в какой-нибудь дорогой больнице, но он сирота. Поэтому и обречен стирать белье и менять грязные повязки нищим, пока не вернется к учебе. Впрочем, Кери не унывал. Он был убежден, что именно тут, среди умирающих шлюх и бродяг, он научится лучше всего. Поэтому без устали помогал больным, находя для каждого ласковое слово, а в редкие перерывы еще успевал что-то по медицине читать.

Другим существом, иногда уделявшим мне внимание, был местный санитар. Высокий, худой, с вислыми усами и постоянно сонным видом. Имени его никто не знал. Он носил на поясе флягу, к которой частенько прикладывался. От него несло дешевой выпивкой так, что местные бродяги даже без сознания начинали принюхиваться, а те, кто в сознании, просили закусить. Он с бесконечным отвращением смотрел на больных, лениво сбрасывал умерших на холстину, чтобы куда-то уволочь, и допроситься у него воды или лекарств было сложнее, чем золота у дракона.

Я не нравился санитару. Несколько раз я просыпался от его пристального взгляда. Один раз, не выдержав, уточнил, чем обязан такому вниманию. Отхлебнув из своей бездонной фляги, он пробормотал:

– Да я просто поставил, как быстро ты сдохнешь, а ты мне игру портишь!

Получив сию информацию, я научился просыпаться, как только этот тип заходил в наш барак, – тревожила мысль, что он может подправить результаты вручную… А еще меня мучило беспокойство. Его источник я не мог найти – оно жило во мне и слегка утихало, только когда кто-то из целителей находился рядом. Иногда оно разливалось болью в груди – то тихой, как трепет крыльев бабочки, едва заметной, то раздирающим пламенем, и тогда я стонал или терял сознание. И никак не мог вспомнить, кто же я. Кери часто беседовал со мной, задавал вопросы, стараясь мне помочь, но все было напрасно…

– Мне кажется, ты плохо стараешься, парень! – говорил он мне. – Ты должен вспомнить свое имя – это главное. Потом вспомнишь и остальное! Если вспомнишь свой дом и близких, я тут же сообщу им. Ты не представляешь мою радость, когда за кем-то приходят! Люди плачут от счастья, когда находят родных, которых они считали погибшими! Вот недавно я нашел мужа одной женщины – она догадалась повесить объявление на рыночной площади, где описала его внешность. А вот тебя никто не ищет, хотя ты не бродяга. Я видел, какое у тебя белье, когда тебя принесли. Ты, наверное, сын купца? Может, твой отец в отъезде? Вспомни хоть что-то! Позволь помочь тебе, солнце!

– Не помню, – отвечал я каждый раз, а внутренний голос настойчиво советовал держаться от воспоминаний подальше… И от здешних врачевателей тоже.

Иногда заходила стража. Они что-то спрашивали у местных и кого-то явно искали. Вроде совершено какое-то зверское убийство в городе…

Постепенно я начал выздоравливать. Заодно выяснил, что, кроме ударов ножом в грудь и живот, получил еще немало пинков. Видимо, обозленные бедностью жертвы грабители сорвали злость на умирающем мне, наставив синяков и сломав три ребра. Я поклялся вернуться к ним и убить, кем бы они ни были. Может, я не знаю своего имени, но что я мстительная сволочь – знаю точно. Я пытался вспомнить тех, кто ранил меня. Именно обличья врагов, а не какая-то там мифическая семья постепенно раскручивали цепочку воспоминаний. Иногда всплывали еще какие-то лица, голоса. Лес… Люди, которых я знал – и которых ненавидел. Они хотели убить меня. Человек с бородой, который давал мне задания, который учил меня… Кровь на ноже в руке моего… брата? Друга? Врага? Память подкидывала образы, но не пояснения к ним. Это злило.

Злость жила во мне, заставляя выздоравливать быстрее. Несмотря на вонь от немытых тел соседей, духоту, стоны… Люди здесь умирали постоянно, вопреки стараниям целителей. Чаще всего по ночам, в чадящем свете факелов, которые зажигали каждый вечер и которые я уже мечтал затолкать тому, кто их ставил, куда поглубже. На рассвете мертвые тела выволакивали санитары. Мой приятель и спаситель уверял, что я тоже должен был умереть – но я выздоравливал. Но так и не мог вспомнить свое имя или имена родных. Может, их просто не было?

Мимо меня протащили очередной труп. Этого типа доставили неделю назад, и он даже пошел на выздоровление, но не дошел, как и очень многие до него. Кери озабоченно смотрел на тело, но с плотно сжатых губ обычно болтливого парня не сорвалось ни звука. Что было странно. Впрочем, как я стал замечать, странным было не только это. Здесь странным было всё.

Заметив мой взгляд, целитель присел рядом.

– Что-то случилось, сердце мое?

– Да вот думаю, чем этот тип болел? Не опасно?

– Что ты! Я его осматривал – обычное ножевое! Боишься?

– Конечно! Мне к потере памяти и переломам только болезни не хватало!

Кери засмеялся, дружески потрепав меня по плечу:

– Ни в коем случае, мой друг! Надеюсь, у судьбы на тебя другие планы! Но, пожалуй, ты прав, – приготовлю тебе укрепляющее! Нет, правда, мне очень нужно, чтобы ты выздоровел, солнышко!

Едва он унесся прочь с кружками для лекарств, как подошел вислоусый, брезгливо оглядел меня с головы до ног и проворчал:

– Ишь, наш шустрик полюбовничка себе присмотрел! Вот ща он тебе заварит… Глотнешь – и навсегда тут останешься!

– Пошел ты… – посоветовал я, но он не унялся.

– Не ты первый, придурок! Я пьяный, а не слепой!

– Это не отменяет маршрута, – пожал я плечами. – Иди уже, а…

Он постоял, покачиваясь, словно собирался упасть, отхлебнул из своей фляги и ушел, бормоча что-то нецензурное.

В очередной раз я проснулся уже вечером. Возле головы на деревянной доске стояла кружка. Неугомонный Кери все-таки сварил питье. Я почему-то вспомнил слова санитара. А ведь старый алкаш в тот момент был весьма серьезен, не походили его слова на пьяный бред…

Я понюхал кружку. Лэйны небесные! Меня чуть не вырвало, такой мерзкий сладковатый запах был у напитка. Не знаю, при чем тут любовь – в голову полезли ассоциации с несвежим трупом. Я решительно вылил снадобье на земляной пол под кроватью и поставил опустевшую кружку на место. Не знаю, что за дрянь сварил паренек, но пить не буду.

Утром меня разбудил шум и голоса. Принесли очередного доходягу – начинающего охотника на нечисть возле кладбища порвал какой-то монстр. Я лениво наблюдал, как его раздевают, обрабатывают раны, зашивают, перевязывают… И внезапно понял, что мне эти раны не нравятся. Над ними словно витала дымка. Я вгляделся пристальнее – она исчезла.

Пришлось отловить пробегавшего мимо с кучей бинтов Кери и уточнить, что с охотником. И не мог ли монстр на кладбище чем-то его заразить? Целитель кивнул и, швырнув повязки своему собрату по ремеслу, склонился над раненым. Возился он так долго, что я не дождался объяснений и уснул…

– Ты был прав! – сообщил он мне вечером во время ужина. – Мы успели обработать раны, зараза блокирована. Похоже, спасем!

– Рад, если так! – ответил я. Хотя теперь дымка клубилась уже над всем охотником, притягивая взгляд…

А ночью в дрожащем свете факела я увидел, как охотник, не подававший признаков жизни, поднялся, оглядел лежащих вокруг поблескивающими красным глазами и необычайно резво для умирающего двинулся к одному из них. Я лежал, затаив дыхание, и делал вид, что сплю. Неизвестная тварь на мгновение задержалась у моей кровати, принюхалась, кивнула одобрительно, но двинулась дальше, к выбранной жертве. Я видел, как жуткое существо склонилось над пациентом, донеслось хлюпанье, от которого волосы на голове встали дыбом. Но я не издал ни звука, внезапно осознав, что мне нечего противопоставить этой твари. Я был еще слаб, а она сильна и проворна, а главное – сыта… Сыта. Есть хочу! Ну почему же монстр ко мне не подошел, я бы его!.. Что-то мне не то лезет в голову…

До рассвета я лежал, боясь шевельнуться, и, как ни странно, заснул. А утром меня разбудил негромкий разговор. Обсуждали, что один из больных все-таки умер, несмотря на усилия лекарей. Я подозвал Кери и попросил оружие. Любое. Он сперва высмеял меня, но все-таки принес достаточно большой нож с покрытым узором лезвием, удобный и острый.

– Только не порежься! А зачем тебе вдруг понадобилось?

– Неуютно как-то, – соврал я. – Понимаешь, раньше у меня, похоже, всегда было оружие.

– Ты вспомнил, кто ты? – обрадовался он. Я отрицательно качнул головой. Он тяжело вздохнул, поправил подушку и сообщил: – Тут часто умирают люди, но я все еще не могу привыкнуть! Каждый раз, когда их отправляют на кладбище, так тяжело на душе. Казалось бы, кто они мне… Взять хотя бы хозяина ножа – он умер три дня назад, хотя были все признаки улучшения! Или вот сегодня ночью умер мужик, а ведь явно у него дом был, семья, только порезали в кабаке, и он не смог назвать себя, так и умер – безымянным! Эх!

Я вспомнил чмокающий звук, крадущиеся движения твари, и меня передернуло.

– Что с тобой, ты побледнел, сердце мое! – Кери коснулся моего лба. – Что случилось?

– Рана заболела, – пожаловался я. Почему-то не получалось рассказать ему правду. Я просто знал, что об увиденном трепаться нельзя. Никому. – Иногда почти не чувствую, потом – как ударили, боль просто чудовищная! Знаешь, Кери, я все умереть боюсь! Часто тут?..

– Бывает! – Он тяжко вздохнул. – У нас отделение такое, нехорошее. Иногда вроде уже на поправку пошел человек, а утром – холодный. И ничего сделать нельзя! Своих бы дней им отдать, чтобы жили! И знаешь… – Он наклонился ниже и прошептал: – Иногда мне кажется, что эти люди не сами уходят, кто-то помогает им! Но я не могу ничего доказать! Ты, если что увидишь, сразу мне шепни, ладно? Может, их кто-то убивает? Только больше никому.

Я не мог его утешить и, даже зная, что он прав, не мог заставить себя говорить. То, что не давало мне вспомнить, заставило и молчать. Жаль было парня. Но перед глазами стоял жуткий ночной гость.

Беспокойство не унималось, хотелось чего-то более существенного, чем этот ножик. Он был слишком красивый, слишком хороший для грязной резни, которая, чувствовалось, предстояла. Предчувствия… Они тревожили меня, пугали, изматывали. Я ощущал себя словно измочаленная, изгрызенная бродячей собакой кость… Что-то должно было вот-вот случиться, и уже хотелось, чтобы все закончилось – как угодно, только скорее! И я опять метался на жесткой лежанке, не в силах заснуть до утра. Что бы это ни было, пусть оно случится…

Утро началось еще до рассвета – с шумного визита целого отряда вооруженной стражи. А еще с ними были два очень странных типа – на их кольчугах спереди висело украшение в виде чеканной головы собаки. Стражи рассредоточились по госпиталю, напугав больных, а типы принялись медленно ходить между кроватями, иногда останавливаясь и поворачиваясь на месте с закрытыми глазами. Не имея представления, что все это значит и почему большинство моих соседей по койкам пытается спрятаться под одеялами, я, наоборот, приподнялся, наблюдая за происходящим.

– Ишь ты, двух ищеек приволокли, – от дверей пробормотал вислоусый санитар. – И чего вам, майрэ, надо? Не сомлели бы, бедолаги, от ароматов с непривычки!

– Лэйны, что же вы больных мне пугаете, им же волноваться нельзя! – ворвался неугомонный Кери. – Ну только люди на поправку пошли! Вы же все наши труды по ветру пустите!

Ближайший стражник схватил парня за шиворот и вышвырнул вон, как щенка:

– Слышь, ты… У вас могут укрываться опасные преступники.

– Нет, у нас тут белошвейки через одну лежат, да святые девы небесные! – проворчал вислоусый, останавливаясь в дверях. – Вы бы спросили, лэйны! У нас тут все, болезные и траченные – кто оружием, а кто и заразой. Ищеек, я смотрю, прихватили. А амулетики не забыли?

– Нам нужны три человека. Это очень опасные преступники, виновные в убийстве… – начал было стражник, но вислоусый его перебил:

– Бери любых! Все, как один, подойдут под описание.

Тут странный тип с собачьей мордой на бляшке дошел до меня. Приостановился, покрутился рядом, и я понял, что он сейчас определит во мне убийцу, укажет страже, но… В зал опять влетел Кери – с каким-то исходящим паром горшком.

– А мне лекарства надо давать, между прочим, – заявил он. – Я целитель, бесстрашные лэйны, и наш покровитель Игури предписывает исполнять свой долг, несмотря на обстоятельства. Так что не мешайте!

Тип вдруг схватился за голову, взвыв, упал на пол и забился в судорогах. Кери, поставив горшок и присев рядом с ним, одной рукой оттянул стальные кольца ворота, а другую положил на лоб.

– Тихо, тихо… – зашептал он, – держись, сейчас будет легче. Я все сделаю, только не умирай! А лучше бы тебя на воздух вынести!

Ищейка открыл мутные глаза и пробормотал:

– Уберите, пожалуйста…

– Тихо, – Кери погладил его по голове, – ничего не говори, тебе нельзя… У тебя спазмы, я их уберу, но тебе надо отдыхать. Думаю, дней двадцать, не меньше.

Второй ищейка попятился, отступая за спину стражников и выглядывая оттуда. Не очень храбрый тип. Интересно, что они такое? Тем временем Кери что-то сделал, от чего первый закрыл глаза и успокоился. Зато заволновалась стража – второй ищейка тоже почувствовал себя не очень хорошо. Доблестные мужи провели экстренное совещание и решили, что ни один нормальный убийца не станет прятаться в таком отвратительном месте, и оставаться здесь – только терять ценных специалистов.

Когда они убрались, вислоусый и Кери переглянулись и с удовольствием, странным при их взаимной неприязни, пожали друг другу руки.