Читать книгу Проигратель - Галина Львовна Романова - Страница 4

А какие тут звезды!

Он запрокинул голову, глядя сквозь ажурную листву берез в ночное небо. Такие звезды он не видел даже в небе над Периметром, да там, собственно, некогда было ими любоваться. И дышалось совсем иначе. Пахло скошенной травой, землей, ночными фиалками и еще чем-то приятным, незнакомым, но будившим что-то древнее, звериное. Его далекий предок наверняка знал, чем. А вот он забыл и лишь испытывал смутное беспокойство.

– Ну, как? Подумали? – послышался голос за спиной.

Водитель, имени которого Проигратель не знал. Та женщина назвала свое имя – Эль. Скорее всего, тоже сокращение – Эльвира, Элеонора, Элизабет? – а вот мужчину представить забыла или не захотела. Да это было и не к чему. Все равно в разговор он не вмешивался, стоял у стены, лишь иногда «отмирая», чтобы выполнить очередное поручение – включить свет, принести к напиткам закуски, повторить тоник. А теперь он вышел вместе с ним на балкон, встал рядом.

– Подумал, – кивнул он.

– И что вы решили?

– А что тут решишь? Интересно, конечно, но… Я же заранее уверен в результате!

– И поэтому вы…

Он помолчал, пытаясь корректно сформулировать ответ.

– Я…

– Мы знаем, – как можно мягче промолвил его собеседник. – Знаем, кто вы. И пригласили вас нарочно, чтобы…

– Чтобы я – что? Снова проиграл? Снова получил отставку? Вышел в тираж? Остался за бортом? Понимаете, я всегда остаюсь за бортом. За что бы ни брался. Я начинаю снова и снова, ушибаюсь, падаю, поднимаюсь и… Думаете, мне нравится такая жизнь? Я хочу хотя бы один раз дойти до финала. Ощутить, какова на самом деле победа на вкус. Получить свою долю славы… Говорят, внезапно свалившееся богатство портит людей? Не верю! Пока сам не получу это внезапно свалившееся богатство, не поверю. И примеры других людей меня не вдохновляют и не убеждают. Потому что я – не такой, как они! Я другой. Меня не испортят никакие деньги, никакая власть и слава, поскольку у меня этого никогда не будет!

– Если вопрос только в цене, – водитель покосился на что-то за его плечом, – то вам заплатят…

– За что? Чтобы подсластить пилюлю? Сколько?

– Десять тысяч вас устроит?

– Да.

– Вы быстро сдались.

– А что? Думали, что я начну набивать себе цену, торговаться, выпрашивать надбавку за риск, страховку на случай травм или смерти? Я знаю свои возможности, знаю заранее. Все, что вы мне предложите, я уже слышал не один раз. И заранее со всем согласен.

– Тогда почему вы…

– Собираюсь отказаться? – он уцепился за перила, слегка наклонился вперед, рассматривая внизу пространство перед домом. – Вот вы знаете, что такое горечь поражения? А я знаю. Сейчас модно быть победителем по жизни, идти вперед с высоко поднятой головой, с уверенным видом не замечая препятствий. Нам об этом кричат со всех плакатов. Интернет пестрит пафосными цитатками, и все изощряются друг перед другом, стремясь показать, что вот они-то те самые победители и есть. Только все не могут быть победителями. Победитель – всегда кто-то один. Не сто, не двести, не тысяча. Один. Остальные – проиграли уже потому, что они – остальные. Но признаться в этом никто не хочет даже наедине с собой. Только я, Проигратель, признаю – да, у меня нет шансов. Да, я слаб, глуп, не развит и так далее.

– С таким настроем вы никогда не выиграете, – послышался за спиной голос Эль. Женщина тоже подошла, встала рядом, с другой стороны. Она сменила свое полупрозрачное белое платье на розовый халатик с оторочкой из искусственных перьев такой густоты, что казалось, будто ее голова лежит на плечах, как арбуз на блюде. Да еще и этот цвет – в неоновых лампах оттенок получался просто ядовитым. Проигратель невольно отодвинулся.

– Я вообще никогда не выигрываю. Вы знаете, с кем имеете дело.

– Послушайте, вам самому не надоело? – прищурилась она, капризно надув губы, в полумраке кажущиеся черными. – Постоянно жаловаться на судьбу…

Ее тонкая рука мягко, деликатно коснулась его локтя. Кончики пальцев скользнули вниз до запястья, задержались там, лаская кожу.

– А вы дайте мне один раз выиграть – и сразу поймете, насколько я могу быть довольным жизнью. Между прочим, я только вчера – или уже позавчера? – в очередной раз потерял не только работу. Упустил выгодное предложение, опоздав всего на несколько часов, и это не считая всяких мелочей, которые случились не вчера, но…

– Все в ваших руках, – загадочно улыбнулась женщина. – Сами подумайте – если бы вы не потеряли работу, вы бы не полезли в интернет за новыми выгодными предложениями, не наткнулись на то объявление, не откликнулись на него, не отправились на встречу, не опоздали на нее и… и не столкнулись с моими людьми. Понимаете?

Ее глаза блеснули в полумраке загадочно и маняще, рука на запястье призывно шевельнулась. Любой другой мужчина воспринял это как приглашение. Они одни, этот водитель-стюард не в счет, он уже отступил в темноту, словно тень. Вряд ли она станет бурно выражать негодование, раз сама то и дело провоцировала, да и сейчас стоит так близко, что стоит руку протянуть и…

Но что-то удерживало Проигрателя от того, чтобы дотронуться до обладательницы ядовито-розового халатика, смять это боа из перьев, стащить его, бросив на пол, почувствовать, какова она на ощупь, на вкус, на запах. Что-то было в ней чужое, враждебное, можно было бы даже сказать «инопланетное»…

– Нет.

Ее глаза смеялись злым беззвучным смехом победительницы.

– Да!

Он отступил на шаг, соглашаясь с ее победой:

– Нет.

– Вы согласились! Вы не можете отказаться!

– Я пока ничего не подписывал. Я только просил время на обдумывание…

– Время вышло.

– Нет.

– Да!

Его вторая рука лежала на перилах, и сейчас маленькая ручка с аккуратными ноготками легла на его запястье спокойным властным жестом собственницы. Он молча сжал кулак, попытался вырваться.

– Вы странный, – чуть прищуренные глаза продолжали улыбаться, но голос был уже другим. – Ни один мужчина так долго не сопротивлялся…

– А у вас было много мужчин?

– Больше, чем у вас женщин. Поцелуйте меня!

От неожиданности он перестал вырываться, и женщина качнулась к нему, продолжая держать его за руки. Аромат ее духов, прежде так гармонично вписывающийся в запахи сада, теперь резко усилился, когда расстояние между ними сократилось до опасной близости.

– Что?

– Поцелуйте меня и скрепим наш договор.

«Я еще не согласился! Я вообще не хочу соглашаться…»

– Почему вы сопротивляетесь? Что вас останавливает? – теперь она казалась растерянной. Ее губы были так близко, что Проигратель ощущал запах вишневого ликера, который она выпила, уже когда он вышел на балкон проветриться. – Скажи мне…

Шепот в самые губы.

– Боль, – выдохнул он.

– Что?

– Это очень больно. Раз за разом испытывать одно и то же чувство – разочарование, – говорить об этом тоже оказалось больно.

– Тогда иди ко мне – и получишь свое обезболивающее! Мне не нужен победитель. Мне нужен тот, кого я сама выберу.

– Даже если он – проигратель по жизни?

– Дурачок, – в ее глазах горели веселые искорки. – Женщинам не всегда нужны победители. Женщинам нужны те, с кем им хорошо. А ты… Ты сам не знаешь, кто ты есть! Сам не знаешь, насколько ты хорош.

В какой-то миг ему захотелось поверить – да, это именно то, что он ждал столько лет. Да, вот оно, исполнилось то заветное, о чем он боялся даже мечтать.

И он поверил. И махнул рукой – будь, что будет. Рука, освободившись из мягкого захвата, легла на талию женщины, под пушистым халатиком пытаясь нащупать, смять податливое женское тело. Эль притянула его к себе за шею, выгнулась дугой, подставляя шею, грудь, выбившееся из-под халатика плечо.

Только один звук нарушил тишину – хлопнула балконная дверь, когда восвояси убрался третий лишний.

…Лианы.

Опять лианы. Всюду лианы. Такое впечатление, что весь лес состоял только из лиан и подпорок для них. Как они ему надоели! Как он устал вечно продираться сквозь эти зеленые веревки!

Отшвырнув очередную, он даже вздрогнул, когда она упруго изогнулась в его руке. Змея. Серо-зеленая, в бледно-желтых разводах сильного тела, длинная, но не толстая. Разгневанная, она развернулась навстречу с шипением, разинула пасть, атакуя…

И замерла в полете, когда его рука поймала ее в полете, крепко стиснув шею.

Зашипев, змея напряглась, обвиваясь несколько раз вокруг пленившей ее руки, распахнула пасть, демонстрируя ядовитые зубы и изо всех сил стараясь дотянуться до врага и укусить или хотя бы оцарапать. Но человек лишь крепче сдавил ее шею, выжимая жизнь из чешуйчатого тела.

Змея сопротивлялась отчаянно, сражаясь за жизнь. Но и человек не собирался сдаваться. Даже если бы и хотел, он не мог отпустить ядовитую гадину. Помогая, стиснул ее шею двумя руками. Из разинутой пасти раздавалось уже не шипение – натужный хрип. Стеклянные глаза ничего не выражали, и только хвост продолжал отчаянно извиваться, дергаясь в последней судороге.

А он продолжал сжимать змею еще долго после того, как и хвост повис серо-желтой плетью. И по одному, осторожно, стал разгибать пальцы, подальше отбросив чешуйчатое тело.

Лианы. Сколько же тут лиан! И если каждая – затаившаяся змея…

Утром он не сразу смог вспомнить, где находится. Незнакомая комната. Голые стены. Одно окно. Рядом со входной дверью еще одна, приоткрытая. Низкая простая кровать. Один-единственный стул и небольшой столик, на котором уже был сервирован простой завтрак – поджаренные тосты с маслом и сыром, кофейник, молочник. Его одежда сложена на стуле. Бумажник, личные вещи, которые раньше были распиханы по карманам, валялись на подоконнике.

Проигратель медленно приподнялся. Голова кружилась, его мутило, как после самого жестокого похмелья, хотя он точно знал, что пил немного. Однако, с чего-то он все-таки набрался… Или ему что-то подсыпали в напиток. Последнее вернее, хотя и лишено смысла. Зачем, если он согласился? Или он так-таки и не соглашался? Память возвращалась урывками. То он сидит в кресле и слушает женщину в белом полупрозрачном платье, то стоит на балконе и смотрит на звезды, то уже мнет и тискает ту самую женщину где-то на простынях…

Кстати, где Эль и как он сюда попал? Последнее, что удалось вспомнить – это как они задремали, даже не дав себе труда натянуть простыню. Но это было не здесь. Та спальня была раза в три больше, и кровать шириной метра три – эдакий сексодром – стояла в центре комнаты, а на зеркальном потолке все отражалось вверх тормашками.

Что же произошло?

Впрочем, долго раздумывать было не в привычках Проигрателя. Все эти мелкие проблемы и неудачи настолько стали частью его жизни, что он научился не обращать на них внимания и не задумываться дольше, чем на несколько минут. И действительно, пока он приводит себя в порядок – за приоткрытой дверью обнаружилась уборная и умывальник – одевался и перекусывал тостами с остывшим кофе, проблема перестала быть существенной. Подумаешь, взаперти. Первый раз, что ли?

Ну, да, первый. Но разве до этого не бывало в его жизни ситуаций, когда казалось, что все – конец? Разве он и прежде не терпел поражений и не оказывался раздавлен, уничтожен. Выбит из колеи? А сейчас его жизни даже пока ничего не угрожает! Вон накормили вкусно. И окно не забито, несмотря на решетку, даже форточка открывается. А за окном довольно веселенький вид – густой лес. И, судя по густоте растительности, валяющимся палкам и прочему лесному мусору, не тронутый уборщиками. То ли дизайнер постарался воссоздать с максимальной достоверностью «уголок девственной природы», то ли просто у владельца участка до этого клочка земли ни разу не дошли руки и техника.

Он еще рассматривал заросли, подступавшие чуть ли не к самому окну, когда послышался скрежет ключа. Проигратель оглянулся. На пороге стоял давешний водитель. Теперь он был не в строгом цивильном костюме, а в рабочем комбинезоне, который плотно облегал его спортивную фигуру. Будь Проигратель женщиной, он мог бы оценить и его ширину плеч, и сноровку, и все остальное. А так заметил только кобуру под мышкой и широкий пояс спецназовца «на все случаи жизни».

– Вижу, вы уже освоились, – констатировал мужчина, закрывая за собой дверь. – Стекло непробиваемое. Решетка из титанового сплава, является частью стены, так что выбить ее не получится.

– Да я и не пытаюсь. Кофе?

– Спасибо, вынужден отказаться.

В кофейнике оставалось как минимум на две чашки, но он решил не настаивать и отставил посуду.

– Вы пришли сюда, чтобы ответить на кое-какие мои вопросы и обрисовать ситуацию, – предположил он.

– Именно так, господин Станд.

– Я могу начинать? – он присел. Вошедший остался стоять и ответил кивком.

– Итак, вопрос первый. Как мне к вам обращаться? Мое имя вы знаете, госпожа Эль тоже сообщила мне… свое имя. А вы?

– Допустим, меня тоже зовут Рий. Мы с вами почти тезки… Рий Гор, если вас это устроит.

– Только ваше «Рий» – это сокращение?

– Правильно. И я бы предпочел, чтобы вы мое полное имя не знали как можно дольше.

Наверняка он и фамилию сказал не свою и тоже сокращенную.

– Понимаю. Итак, Рий Гор, бесполезно спрашивать, где я нахожусь. Вряд ли меня успели перевезти куда-то из этого поселка и даже из этого дома. Скорее, тот же самый коттедж, только его другая часть или пристройка.

Снова кивок:

– В сообразительности вам не откажешь.

– Скорее, в логике. Я не испытываю никаких неприятных ощущений, кроме небольшого похмелья. Следовательно, наркотик, который мне подсыпали, был достаточно легким. Его действие могло закончиться в любую минуту. Перевозить куда-то человека, который вот-вот очнется, достаточно хлопотно. Значит, вы всего лишь ограничились тем, что перетащили меня из одной комнаты в другую и на этом успокоились.

– Так.

Рий-второй не двинулся с места, и это успокаивало. Проигратель устроился поудобнее.

– Тогда приступим к самому главному. Зачем это надо? Даже так – зачем на сей раз понадобилось вот это? Я, кажется, вчера высказался достаточно ясно…

– Да. И это несколько усложнило нам задачу.

– Не ожидали, что откажусь?

– Не ожидали, – согласился Рий-второй.

– Но рано или поздно это должно было случиться! Я живой человек. У меня, может быть, больше недостатков, чем у окружающих, но уж таков я уродился. У меня тоже есть чувства, тоже есть нервы. У меня могут быть свои слабости… И ждать, что я буду спокойно и равнодушно выполнять то, что от меня требует общество, по меньшей мере глупо!

– До этого вы выполняли все требования общества! Выполняли с блеском.

– Да, но всему на свете рано или поздно настает конец. Мне тридцать лет, и я устал. Устал бороться, заранее зная результат. Устал терпеть поражения… Ключевое слово «терпеть». Мое терпение заканчивается. И если я еще не кинулся на ваш пистолет с голыми руками, то это вовсе не потому, что я терпелив, а просто потому, что это противоречит моим моральным принципам.

– И потому, что догадываетесь, что я могу выстрелить на поражение и потом представить все, как превышение самообороны, – добавил Рий-второй. – Конечно, не факт, что я выйду сухим из воды. Эту работу я потеряю и, как знать, не сяду ли в тюрьму за непредумышленное убийство по неосторожности. Но вашему трупу будет все равно, посадят меня или погладят по головке и отпустят восвояси. А жить хотят все, даже такие…

– Как я? – понимающе закончил Проигратель. – Такие, как я, вечные лузеры и неудачники, как раз почему-то сильнее всего хотят жить.

– Мы это знаем.

– И все равно собираетесь меня заставить. Зачем? Я и так уже привык к тому, что всегда бываю не прав. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, позже выясняется, что этого делать и не следовало. Я уже жалею, что сел в вашу машину. Мне стоило сделать шаг в другую сторону. Всего лишь отойти от края тротуара и…

– Да, ничего этого не случилось бы, – уже в который раз кивнул Рий-второй. – Но произошло бы что-нибудь другое…

– Ничего бы не произошло. Я бы вернулся в квартиру…

– А там вас бы уже ждали мои коллеги. Поймите, вы должны согласиться!

– На что? На новое поражение?

– На шанс спасти себе жизнь.

Он вздрогнул. За тридцать лет вопрос о жизни и смерти поднимался всего пару раз. Однажды в детстве, когда он так неудачно упал, свалившись с забора, что месяц провел в реанимации и врачи боролись за его жизнь, до последнего не давая родителям надежду. Второй раз лет пять назад, когда он сдавал кровь, чтобы спасти умирающего ребенка. Тот тоже боролся за жизнь. Проигратель вспомнил себя на больничной койке, родителей у изголовья и пошел на пункт переливания крови. Даже пытался молиться Мирозданию, чтобы оно сохранило малышу жизнь… А через несколько дней прочел в соцсетях: «Мой мальчик все-таки умер. Спасибо всем, кто откликнулся».

И сейчас в третий раз.

– Что?

– Если вы согласитесь, у вас будет шанс опять потерпеть поражение, только и всего. Вам не привыкать, – Рий-второй усмехнулся уголком рта. – Но если вы откажетесь, у вас появится огромный шанс не выйти отсюда живым.

Вот оно как.

– Вы собираетесь меня заставить?

– Мы это уже делаем. Пока время у нас есть, чтобы не прибегать к силовым методам. Но ситуация может измениться в любую минуту.

Он оглядел свою ком… камеру. Под потолком в углу что-то блеснуло. Видеокамера. Наверняка, под полом и датчики движения, а встроенный в уборной кондиционер имеет весьма широкий спектр действий.

– Я могу подумать?

– Нет. У вас вчера было несколько часов.

– Хорошо, – он стиснул кулаки. – В таком случае можете начинать свои… силовые методы воздействия.

Рий-второй улыбнулся:

– Как быстро вы сдались.

– Просто экономлю силы. Я ведь знаю, что мне придется уступить и предпочитаю не тратить энергию понапрасну.

– Тогда я вас решительно не понимаю.

– И не надо. Просто начинайте!

Он уставился в пол, стиснув кулаки и опираясь локтями на колени. Рий Станд, истинный Проигратель, знал, что его борьба проиграна, но все равно продолжал бороться.

Потом он долго лежал, пытаясь прийти в себя и сосредоточиться на чем-то, кроме своих ощущений. Но в голове вертелась одна только мысль: «Я не знал, что это будет так больно!» Наверное, он кричал, умолял, проклинал – в памяти зияли провалы. Может быть, пару раз он даже потерял сознание – думать об этом не хотелось.

Впрочем, радоваться тому, что все хорошо, ему пришлось недолго. Дверь отворилась, пропуская вчерашних «специалистов». Их опять привел Рий-второй, оставшийся в сторонке.

– Ну, что? – они подошли вразвалочку, ухмыляясь и разминая пальцы. – Не соскучился? Тогда, может быть, поразвлечемся?

Он вскочил.

Тело слушалось плохо, его повело в сторону, но Проигрателю удалось каким-то чудом увернуться от первого нападавшего. Тот зацепился ногой за угол кушетки и чуть не упал, вовремя восстановив равновесие.

– Да что ж ты скачешь-то?

Проигратель, решив, что терять уже нечего, показал ему оттопыренный палец.

– Ну, козел, держись!

На него накинулись с трех сторон. Он метнулся к окну, пригнулся, уходя от замаха, врезал кому-то в живот кулаком, сбил летящий в голову кулак, наугад лягнул ногой, но на этом его удачи и кончились. Ногу поймали за щиколотку и дернули так, что он шлепнулся на пол, еле успев выставить ладони, чтобы не разбиться. Все-таки попытался брыкнуть второй ногой, даже, кажется, куда-то попал, но в следующий миг и вторая щиколотка оказалась в чужих руках, а потом он почувствовал, как на них защелкнули стальные браслеты.

Тут уже стало ясно, что игр больше не будет. И можно было смириться и позволить этим троим проделать обычную для них «процедуру», но он, уже зная, что проиграет, что его сомнут числом, отбивался, рвался, пробовал даже бодаться, выворачиваясь изо всех сил – до тех пор, пока кто-то не двинул ему в пах. И это стало началом конца.

Над ним склонился Рий-второй. В его руке блеснул шприц. Ловким уверенным движением он вогнал иглу ему в вену, надавил поршень, впрыскивая мутноватую жидкость, после чего спокойно попрощался и ушел.

А Проигратель остался лежать, глядя в потолок и повторял на все лады: «Я не знал, что это будет так больно!» – до тех пор, пока глаза не закрылись сами собой.

Совсем уж последней, прежде чем сознание провалилось во мрак, ему пришла другая мысль:

«Яд?»

– На грунте, кэп.

Он тихо выдохнул и поймал себя на мысли, что все это время непроизвольно задерживал дыхание.

После гула двигателей тишина казалась угнетающей и, казалось, было слышно, как тихо потрескивает остывающая обшивка корабля.

– Доложить обстановку.

Мягко загудела автоматика, нагнетая воздух. Один за другим загорались обзорные экраны, выключенные на время посадки, начиная показывать сумрачную дикую местность – скалы, море, далекие отблески заката.

– Докладываю. Внешнее атмосферное давление – единица, температура – восемь стандартных единиц. Состав атмосферы… азотно-кислородная. Баланс в норме. Опасных примесей не обнаружено…

– Естественно, – он поймал себя на мысли, что улыбается. – Это ведь она, старушка Земля.

– Земля? Я ничего не хочу сказать, но… вы уверены, кэп, что это – здесь? – в голосе штурмана звучало недоверие.

– Да, Гейс. Здесь. Должно быть здесь. И сейчас.

– Сейчас? Но Я-эффект непредсказуем… Могло случиться все, что угодно.

Об этом он думал и сам, но сейчас отогнал от себя крамольную мысль. Поиск продолжался слишком долго. Пора бы уже достичь каких-нибудь результатов.

– А вот это нам и предстоит выяснить в ближайшее время.

Темнота. Это нормально. Ведь мозг умер и больше не в состоянии воспринимать фотоны света. Но откуда тогда эти мысли – про тьму, про смерть и даже про фотоны? Что это? Та самая пресловутая душа, о существовании которой до сих пор спорят гностики и никак не могут понять, что же она такое? Или все намного проще, и он просто-напросто ослеп?

Вот это действительно страшно. Как ему жить? Пособие ему государство не выплатит – он заработал слепоту не на войне и не на работе. Значит, останется грошовая пенсия и приют. А может, все намного страшнее. Он когда-то читал такую. «День триффидов», кажется. При чем тут триффиды и кто они такие, за давностью лет забылось, но всеобщая слепота, поразившая человечество, ему запомнилась надолго. А что, если… Нет, книга на то и книга, что все, происходящее на ее страницах, никогда не происходило в жизни! Но тогда что?

Шорох. Скрип. Шаги. Звуки. Ему остались только звуки. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо – значит, он не умер и может продолжать жить. А плохо… плохо все остальное. Он, кажется, дышит и что-то даже осязает – как-то само собой понятно, что он лежит на чем-то гладком и прохладном – но как быть с остальными органами чувств?

Похоже, Проигратель, ты проиграл в последний раз. И не надо восторженных истерик о том, что жизнь – вот его главный выигрыш. Хорошо рассуждать о том, что главное – это то, что мы можем дышать, думать и чувствовать! Хорошо внушать себе, что счастлив уже тот, кто может самостоятельно передвигаться, говорить, и владеет всеми органами чувств. Но это ложь. Только те, кто прикован к постели, кто обречен на жизнь овоща, могут позавидовать таким людям. Если ты уже умеешь видеть, ходить, говорить – тебе для счастья обязательно нужно кое-что еще. Счастье не в том, чтобы владеть тем, что имеешь, а в том, чтобы добиться большего. Тот, кто скажет: «Вот у меня есть все и мне больше ничего не надо!» – все равно, что мертв. Мертв духовно или физически – не в этом суть. Живым всегда для счастья надо что-то, чего у них пока что нет.

Шорохи, скрипы. Слух обострился, наверное, в отсутствие зрения. Он знал, что где-то рядом люди. Но как привлечь их внимание? И стоит ли привлекать?

Шаги приближаются, отзываясь во всем теле. Оказывается, он не знал, что может слышать кожей.

Запах. Искусственный мех, какая-то синтетика, цветы, ягоды. Духи. Его бывшая жена обожала ароматические ванны. Когда она ушла, он с наслаждением сорвал со стены их маленькой душевой кабины три полочки, где раньше теснились ее лосьоны, гели, шампуни, пакетики с солью для ванн.

Тихо скрипнуло ложе под присевшим на край… телом. Почему-то о женщине, которая устроилась рядом, так и думалось – тело. И больше ничего. Тело ухоженное, если судить по запахам, тренированное, если судить по походке, красивое… хотя теперь, слепому, какое ему дело до чужой красоты? Впрочем, если ему осталось осязание, он мог бы понять его на ощупь.

Ладонь на лице. Прикосновение нежное и требовательное. Ноготки слегка царапают щеку. Легко и даже как бы игриво.

– Просыпайся.

Голос Эль. Этого и следовало ожидать.

– Ну! Не бойся!

Нет. Ни за что! Пусть даже выяснится, что зрение вернулось, что судьба дарует ему второй шанс…

– Не упрямься! Экий ты… ребенок! – она опять пощекотала – на сей раз шею, как коту. – Не пугай меня! Я же знаю, что ты больше не спишь! У тебя изменилось дыхание.

Нет.

– Ну, что же ты? Все хорошо! А будет еще лучше! Ты мне нравишься. Такой… необычный…

«Необычный»? В каком это она смысле? Пока он валялся в отключке, они в довершение ко всему что-то сделали с его телом? Пластическая операция? Смена пола? Или он теперь не человек? Был какой-то фильм о том, как сознание какого-то спецназовца подселили в тело инопланетного существа – синего, с хвостом…У него теперь тоже есть хвост или что-то похуже?

– Ну, хватит дуться! – в голосе Эль появились капризные нотки. – Это уже не смешно! Рий Станд! Я приказываю, в конце концов!

«Попробуй меня заставить!» – мстительно подумал он.

– Ладно.

Что-то в голосе женщины ему не понравилось. А когда что-то ткнулось ему в глаз, рука рефлекторно взмыла вверх, описала дугу и шлепнулась на…

На то, что теперь было его лицом.

Операция. Так он и думал. Кожа была какая-то новая. Гладкая. И, судя по ощущению под пальцами, на глазах была тугая повязка.

– Нет-нет, это не совсем то, о чем ты подумал, Рий Станд, – Эль уже откровенно смеялась. – Всего лишь попытка исправить кое-какие… дефекты. Кстати, тебя уже искали!

Интересно, кто?

Кажется, он все-таки задал этот вопрос вслух, потому что в ответ услышал:

– Какие-то люди из компании «Космос». Ты их знаешь?

Нет, но хотел бы узнать. Что-то подсказывало Проигрателю, что, если бы он тогда пришел на улицу Труда чуть раньше или имел привычку заглядывать в почтовый ящик при каждом удобном случае, всего этого могло и не быть. Он бы успел на кастинг, прошел на шоу, получил аванс – и стал ждать, на каком испытании он срежется и вернется к себе в жилой модуль, ждать другого такого же случая.

…ждать машины, которая привезет его в коттеджный поселок «Новая жизнь». Кстати, странное название. Двусмысленное какое-то. Понимай, как хочешь.

– Не переживай, Рий Станд, – наверное, что-то такое было написано у него на лице, раз Эль об этом заговорила. – Ты ничего не потерял, не попав на это шоу. Можно сказать, Проигратель только выиграл…

Да уж. Смешно. Он стиснул зубы, чтобы не издать ни звука.

– Их прикрыли после скандала, который разгорелся в прямом эфире, – как ни в чем не бывало, продолжала женщина. – Рухнула декорация. Как раз на участников. Мало того, что все телезрители увидели, что песчаный пляж и море – всего лишь бутафорская голограмма, а за нею – простая бетонная стена, так еще и оборвался силовой кабель и попал прямо на столпившихся перед камерами людей. Трое с ожогами в больнице, еще пятеро получили травмы различной степени тяжести, а один скончался на месте. Сварился от высокого напряжения. Представляешь? И это засняли в прямом эфире – от неожиданности оператор забыл выключить камеру.

Он представлял. Еще как представлял. И единственная мысль, которая мелькнула в голове, была: «Я. На его месте должен быть я!»

Почему все так случилось? Да, он остался в живых, но что лучше? Быстрая, хоть и весьма болезненная смерть под камерами – или ожидающая его жизнь, полная неизведанного и, возможно, опасного?

– Так что ты ничего не потерял, – ухоженные ноготки опять скользнули по его новой коже. – Наоборот, приобрел…

Его всего затрясло от нервного смеха, который тут же перешел в стон боли. Внутренности скрутило в огненный жгут, мышцы на лице заболели так, что он взвыл.

– Осторожнее! – ворвался в уши новый голос. Мужской. Незнакомый. – Подождите!

К руке опять прижался шприц.

– Нет!

– Да, – его прижали к кушетке. – Это обезболивающее.

– Пошел на… – дернув рукой, он вслепую попал по кому-то, услышав звяканье. – Не трогайте меня!

– Отойдите, – подала голос Эль. – Пусть. Это его выбор. Если ему хочется испытывать всю полноту ощущений, пусть испытывает.

Да, это был его выбор, но правильные в общем-то слова были сказаны таким тоном, что лучше бы его обругали.

– Оставьте меня в покое, – процедил он. – Чего вы от меня хотите?

– Сотрудничества.

– Заставьте!

– Хотите, чтобы мы вас упрашивали, как ребенка? У вас нет выбора. Вы уже здесь. Мы вас просто не отпустим до того, как вы сделаете то, ради чего вас сюда доставили.

– Тогда зачем?

– Скажем так, – он почувствовал, как ноготки женской руки скользнули ему по щеке, – нам нужно, чтобы вы пошли на это добровольно. Даже если согласие будет чисто формальным.

– Согласие. После всего вот этого?

Тонкая рука замерла на его щеке. Напряглась.

– Рий немного перестарался, – голос Эль стал строгим и сухим. – Не стоило ему так быстро переходить к силовым методам. Их у нас обычно применяют к тем, кто оказывает настоящее сопротивление. Буйным. И он понесет наказание. С другой стороны, вы сами виноваты. Вы его спровоцировали. Своим согласием испытать на себе, что такое наши силовые методы. Ну, вам и показали.

– Да уж…

– Уверяю вас, это была только небольшая демонстрация. Так сказать, рекламная акция, но вас уже подлатали. Если бы за вас взялись всерьез, мы бы сейчас с вами не разговаривали. Ну же, будьте умным человеком и скажите «да»!

Это было самым простым выходом из ситуации. Сколько раз уже так бывало – ему делали предложение, и он соглашался. Соглашался либо потому, что оно выглядело заманчивым, либо потому, что задание казалось простым и легким, либо потому, что в тот раз был на мели и собирался использовать подвернувшийся шанс заработать… Он соглашался даже в надежде на выигрыш. Он всегда соглашался, просто потому, что от него ждали согласия.

И, скажите на милость, разве это так трудно – сказать «да», если ты никогда раньше не пробовал сказать «нет»?

Трудно. Просто потому, что любому терпению однажды приходит конец.