Читать книгу Осколки - Галина Робак - Страница 9

Когда пролетаешь над Черным морем, внезапно внизу начинаются горы. Они такие коричневые и похожи на шерсть шарпея: бурую, в складочках, мягкую собачью шерстку. Вот на что похожи горы.

В Питере было промозгло и холодно. Самолет сел в густом тумане – подумать только, три часа назад я любовалась издали на горы Абхазии и стояла с сигареткой под склонившимися друг к другу пальмами.

Я еле вытащила свой огромный клетчатый баул из метро- знаете, с такими ездят челночники – у входа меня встречал мой старый друг Беляш. Беляш был близким Шульца, с которым все закончилось кое-как. Ох, Шульц! Теперь я только ухмыльнулась себе прошлой. На секунду вспомнила, как не ела неделями и писала ему чрезвычайно душещипательные стихи. Я покорила сердца всех его друзей и бывших любовниц, но он был способен обожать только свою собственную тощую задницу.

Ну да ладно, все же речь не о нем.

Мы с Беляшом сперва не очень любили друг друга, он даже отговаривал Шульцa от встреч со мной:

– Шаталова? Ты сдурел что ли! Да она же курица! Типичная!

– Она вообще другое, ты не понимаешь. Я тоже сперва так думал.

– Ой, не! Фу! У нее вон даже имя цыганское – Ляля! Дочь степей, тоже мне. Такая сегодня здесь, завтра там! На кой черт она тебе сдалась? – подначивал он друга.

Позже, после пары грибных трипов, когда Беляш поверил в существование моего мозга, мы стали отлично общаться и вот теперь они ждали моего возвращения.

Они – это он и Ромка— мальчик, с которым мы познакомились на пляже в Севастополе. Ромка был легок в общении и с Беляшом они были два сапога пара —циники, обожающие курнуть и всякие мальчишечьи штуки типа шлемов виртуальной реальности и квадрокоптеров.

Питер встречал меня во всем своем великолепии. Надвигался Новый Год, и хоть до этого долгожданного события оставалось больше месяца, все уже выглядело празднично и нарядно. Хоть и слякотно. Но, как говорят почитатели Аллаха – нельзя жаловаться на погоду. Если она такая – значит Богу так угодно. А кто мы такие, чтобы спорить с Богом? Вот пока не вспомним, до тех пор и спорить нельзя.

Все пестрело огнями реклам, переливалось, мигало и кружилось в заводном танце. Повсюду шныряли люди, все куда-то спешили, с кем-то говорили по телефону, таксисты предлагали цену, кто-то раздавал листовки – жизнь здесь кипела и бурлила, в отличие от полусонного, степенного и размеренного Сочи.

Беляш радостно приобнимал меня свободной рукой и улыбался во все 32 – давно не видела его таким счастливым – даже моя здоровенная сумка, которую он волочил по всем встречным лужам, не омрачала его превосходного настроя.

Я не умолкала про Сочи, его мертвый сезон и мои намерения посетить все известные вечеринки в ближайшее время – Беля успел вставить только пару шуточек, пока мы летели до его машины.

– Господи, как меня все достало, мне так там надоело, кто бы знал – спасала только Маринуля, мы с ней скручивали бибульки из макбарена13, садились на нашу деревянную лестницу и провожали закат – это когда стало холоднее, а пока было тепло, мы брали бутылочку егерька15 и шли к морю и там сидели, пока в животах не начинало урчать, а еще я купалась до последнего! До самого конца октября!

– Лялька, ну ты нисколько не изменилась, только потолстела вот! – сказал Беляш, потрепав меня за щечку.

– Да как ты смеешь, холоп! – шутливо возмутилась я.

Тут Беля пикнул сигнализацией и я увидела вместо его убитого жука лакированную черную ауди.

– Беляш! Твою ж мать, она прекрасна! – закричала я и захлопала в ладоши.

– Да, ты можешь сесть вперед. – важно промолвил он голосом кота Леопольда. Он любил нагонять важности.

– О, спасибо, век не забуду!

Я плюхнулась вперед и вытянула ноги. Красота… Тем более после метро…

И Беляш начал рассказывать о том-о сем, неторопливо выруливая со двора, где припарковался.

Вот уже несколько месяцев он работает водителем у какого-то то ли японца, то ли китайца, целый день сидит в тачке и ковыряет в носу или играет в гоночки на телефоне, поджидая своего начальника. Оклад у него отличный, машиной можно пользоваться вне службы. Живут они вдвоем с Ромкой – иногда у них ночуют девчонки – они курят плотно забитый бонг и рубятся в настольные игры. Частенько ходят в киношки, музеи и прочую дребедень. Живут-поживают весело, только меня и не хватало.

– Девчонки уже едут к нам! Надо бы заехать в MaкДак, взять крылышек и фри. Заживем. Ты пока осваивайся, ищи работу и конечно же – тусуйся!

Такое положение дел мне нравилось. Девчонки – Вероника и Лиза были моими старинными подружками, мы как-то даже ездили вместе в отпуск.

Девчонки любили читать книги и были очень разносторонними в своем развитии. Обе они являли собой тот пример женщины, которая просто не может позволить себе быть несовременной. С ними я могла обсудить русских и зарубежных классиков, новинки изменчивой моды и то, «как эта сука губы выпячивает на фотках, ты видела, Лиз? У нее что, паралич губы?» – и все в таком духе.

У обеих никогда не закрывался рот- когда они начинали что-то рассказывать, тараторя наперебой, окружающие переглядывались, подозревая их в допинге. Но поскольку я сама люблю быстро говорить и частенько речь моя не поспевает за мыслью, я прекрасно понимала что одну, что вторую.

Лиза и Вероника – это вечный смех, подколки, шуточки и неизменная женская аура.

А пока – я ворвалась в уютное двухкомнатное обиталище Беляша и Ромы на Чернышевской.

Что меня мгновенно покорило – в квартире было все, что необходимо для комфортного прожигания жизни.

Довольно большая плазма, пакетик с благовониями, кресла-подушки и, конечно же, внушительный бокс с душистой травкой в морозилке. Парни знали, как сделать жизнь лучше.

Едва я только перешагнула порог квартиры, на меня обрушился шквал визга, слоновьего топота и расспросов.

– Господи, ты хомяк! – смеялась Лизка.

– Я голодала! – отшучивалась я.

– Мать твою, Шаталова, где тебя так долго шатало! О, где ты взяла этот браслет? У моей одногруппницы такой же.

– Ром, привет! – успела улыбнуться я, перед тем, как на меня налетели эти два смерча.

…После долгих разговоров «за жили-были» было решено, что Новый год праздновать будем все в черных коротких платьях, моя мама пришлет нам красной рыбы и что:

– Водкой надо закупиться, водки штук двенадцать возьмем – вставил запасливый Беляш.

– К нам еще Маша приедет! – обрадовала Вероника.

– Куда без Маши? – съехидничал Беляш, устраиваясь поудобнее на широком подоконнике с планшетом, и мы все весело засмеялись.

…Жизнь до Нового года в квартирке у парней протекала как в развеселой студенческой VIP – общаге.

Оба целыми днями были на работе, ко мне приходили подружки, мы слушали рэп и танцевали. По вечерам все собирались в гостиной и прикалывались над Беляшом. Ну и иногда, если получалось, над Ромкой. Порой я выносила в арку собственноручно разрисованные пакетики с ганжей и отдавала кому-то из знакомых парней, что ждали меня у входа.

Как выяснилось позже, в этой арке было аж три камеры – ну да ладно, это не сильно повлияло на ход нашей истории.

Беляш что-то подмучивал с Лизой (мне было так непривычно за этим наблюдать, ведь я видела девчонок совсем малыми), а Вероника явно нравилась Роману.

Я же пролистывала фотографии различных хулиганов в интернете и вздыхала о невозможности дарить кому-либо свою безграничную чистую …Ну, эту самую, да.

И вот – канун Нового Года.

Я вместе со своим драгоценным дружком Троем должна была отмечать его на Лиговском в Альфа баре, где нам предстояло вести праздничную вечеринку – ему- в качестве ди-джея, мне – в роли Мастера Церемоний.

То время для меня необычайно дорого и драгоценно. Все было так волнительно, так еще чисто и незапятнано, я была уверена в своей очаровательности и неиспорченности, узнавала по знакам свою дорогу. Правильность решений и пути мне подсказывало буквально все вокруг, все было так… Честно, открыто и весело, что теперь уже кажется другим миром, хотя с той поры минуло всего лишь пару лет.

В тот год на улицах не было ни снежинки – площадь Восстания и расходящиеся от нее дороги блестели от дождя в фонарном свете. В воздухе звенело общее чувство тревожности – так всегда бывает только перед Новым Годом. Люди всех возрастов группами и поодиночке потихоньку собирались здесь для того, чтобы вместе крикнуть ровно в полночь три заветные слова, которые мгновенно принесут радость, облегчение и ощущение счастья и блаженства, как в детстве.

Прождав Троя у Московского вокзала с севшим напрочь телефоном, я двинулась в клубец на своих шипованных ненастоящих Джефри Кэмпбэлл.14

– С новым годом, Трой!

– С новым годом, малышка!

Трой был обаятельным мерзавцем, которого обожали девчонки. Никого из них не смущала бешеная ветреность моего братца – каждой хотелось завоевать его – многие даже спрашивали у меня совета, как это сделать. На осторожные вопросы о симпатии к ним Троя я всегда отвечала:

– Ты что, он от тебя без ума.

И все оставались довольны: по крайней мере до того момента, пока не наступало разоблачительное утро. Ему не нужна была девчонка: бутылка виски и хорошая компания были для него куда приоритетней.

Трой получил такое прозвище еще со времен скиновских войн в Петербурге. Также там были как-то замешаны футбольные фанаты. То ли они пробрались к болельщикам другой команды в бар, где те висли и надавали всем по щам, и их с тех пор окрестили троянскими конями; то ли еще что: историю эту я слышала каждый раз в самых туманных состояниях и каждый раз с новыми подробностями. В те далекие времена я была еще малявкой и ни о чем таком не знала, рубилась в Барби во дворе. А Трой уже вовсю бился за идею:

– Трой, вы за что там морды-то друг другу били? – как следует выпив, начинаю я расспрос.

– Да нам поводы были особо не нужны! Месили всех подряд! – отвечает мне корефан и ржет как конь.

– Ну расскажи! – канючу я.

– Ща расскажу те, мало не покажется, расскажи ей все!

Когда я вижу его, все мои дурные мысли мгновенно улетучиваются – он обладает такой успокаивающей сильной энергетикой, что мне мгновенно становится легче, в каком бы удручающем состоянии я не была. Нам всегда есть что обсудить и над чем посмеяться. Наш союз актуален в любое время года. А еще его энергетика будто кричит: «Надо тусить и слушать техно! Техно и тусы! Дааа! Взорвем этот мир, детка!» Трой играет в лучших клубах города и ненавидит рэп, хотя, когда я прошу поставить битла на своих выступлениях, он не отказывает. Он покупает мне шаверму и кричит, чтобы я застегнулась. Он подходит ко мне во время самой горячей вечеринки, тепло обнимает и говорит: люблю тебя, малая. У нас уйма общих знакомых, мы обожаем вместе тусоваться. И эта новогодняя вечеринка была не первой в плане совместного творчества.

И вот, представление началось. Не успела я сказать и пары слов в майк15, как подошли двое зататуированных в мясо ребят и позвали нас в туалет.

Трой оставил свой сет16, и мы двинулись туда.

Тут еще подтянулась Дженни Матрена с бутылкой водки. С Джейн мы познакомились на питерской кухне лет пять назад, задружились, но с той поры много воды утекло.

Джейн сейчас была такая смешная, – обвернутая по самые глаза шарфом как матрешка, а в руке – авоська с мандаринами.

Джейн как ниггерша, только с белой кожей. Она резко выделялась на фоне остальных в любой компании. Вы бы узнали ее из тысячи, безусловно. Темные вьющиеся волосы до груди, широкое лицо, неизменно большие сережки, брови вразлет, блестящий лоб, яркие глаза с узкими уголками к носу, как у кошки, каблуки, какое-нибудь необычное платье или юбка, куча браслетов, в наушниках басит отменный хип хоп – такой она останется для меня навсегда. Ходячая энциклопедия зарубежного хип хопа и артхаусных фильмов, девчонка сама была легендой. Мне повезло, что в Питере первым делом я узнала ее, и у меня сложилось впечатление, что все люди здесь такие, как она. Лучше и круче подруги и придумать было нельзя, она вся была выдумкой какого-то небесного художника. У нее дома была своя зеленая комната и коллекция лягушек – они были повсюду: горшки с цветами, пепельницы, подставки для карандашей, даже крючки в ванной. В комнате ее было полно всевозможных ценнейших вещей: заколочки, бусины, перья, тонкие шарфы, банка из-под мастики, разукрашенная под хохлому:

– Это мне один известный графитос подарил.

Это Дженни научила меня всему: что есть круто, а что – подделка. Это с ней напару мы открыли охоту на хулсов мечты, это с ней мы хотели торговать крэком, чтоб купить туфли с витрины на Невском, с ней очнулись в стогу сена за триста километров от Петербурга и первым делом ритуально сожгли в печке мой лифчик. Вы думаете, очнувшись в незнакомом месте, сразу нужно звонить в такси? Вы не знаете жизни.

Кстати, эти туфли… Солнечное было время, бесстыдно чистое и неразумное. Сэд из Невского бита тогда встречался с Амалией Аномалией, ее прикрыли потом за большие партии… Когда это все было? Мы играли в ниггеров и курили крэк. По вечерам мы не хотели уходить с мутной вписки – да нам все равно некуда было идти.

И вот все, обкуренные по самое «не балуй», играли в приставку по очереди, расположившись в тесной комнатке с обветшалыми обоями, что свисали по стенам как старая змеиная кожа. Это было одно из незаметных местечек Петербурга, в котором происходят такие заманчивые для молодежи вещи. Когда-то здесь была каморка сторожа, что открывал ворота господам и заводил лошадей в конюшню. Позже здесь поселился дворник, затем – таинственный художник, что писал проклятые картины, теперь здесь торговали смертью. Что мы там делали? Естественно постигали жизнь с самого низа, что же еще.

И вот малознакомая компания стала куда понятнее, я снова где-то пребывала, впившись в «Призраки Гойи» взглядом – в тот день мы твердо решили перевезти в домик дворника все свои вещи и остаться там жить. Центр, солнце: край, откуда расходятся все самые мутные маршруты Питера – из маленькой комнатушки, где продают героин. Нам так хотелось быть непримиримыми с неестественным и напускным, так хотелось немножко продлить честные отчаянные девяностые, а еще хотелось эти туфли с витрины, и ради них мы с Дженни решили продавать крэк.

На углу возле домика дворника торговали клубникой и чинили трамвайные пути: мы шли к кому-то достать что-то. Солнце слепило глаза, я брала по клубничке на каждой торговой точке и, улыбаясь продавцам, шагала дальше. Можно было наесться.

Там было вполне уютно, в этом домике – мы бы точно навели там комфорт и привлекательный вид придали бы старой заезженной кухне и дряхлым стен39

кам, портреты на которых были перевернуты. Парни рассказывали, что раньше там жила семья художника – они с женой были на одной фотографии – потом с ними случилось несчастье и с тех пор в той квартире происходили странные вещи. Юные розовощекие хастла приглушенным голосом делились подробностями жизни неизвестного художника, сына иллюзий. Даа, там было уютно – из решетчатого грязного окна в углу можно было увидеть арку с затаганными и изрисованными стенами – культура питерских дворов отсюда смотрела беззастенчиво – там милиция частенько задерживала мелкотню и можно было понаблюдать и поугарать тихонечко.

– А еще, если будут ломиться в дверь, вы успеете наверное все это скинуть, только учтите – гашиш в унитаз нельзя, он не смывается, так что ищите другие пути— обучал нас основам профессии один из парней.

Нет, продавать героин это, конечно, веская сюжетная линия: я бы явно нашла там для себя плюсы. По крайней мере, перестала бы впариваться на всяких рэперов-дурачков. Они бы казались мне незначительными и неубедительными, потому что все их хастла истории меркли бы в сравнении с моей неповторимой сказочно-романтичной сагой о маленькой рэперше, которая банчила крэком на улицах Питера, чтобы купить себе умопомрачительные туфли из серо-розовой замши. Но перебраться в домик дворника нам с Дженни было не суждено: в мыслях у себя я уже снабжала товаром весь Невский район как в крутых гангстерских фильмах, но стоило мне увидеть, как позеленевшая от ломки мать с завернутым в грязные тряпки младенцем на руках покупает себе дозу на последние деньги, я решила, что в жизни не прикоснусь к этому дерьму. Больше мы там не появлялись. Мы избрали для себя хасл попроще: крали по мелочовке дешевую косметику и дергали вещички на Удельной. Это мы с ней придумали выраженьица: «за всю хурму», «врываться», «бодриться», и прибавлять к предметам слово «мечты». Тапки мечты, парень мечты. А теперь, поглядите-ка: так говорят обе столицы.

Именно Дженни была моим проводником в его величество Hip Hop, и я рада, что это была именно она.

У нее был особенный мир, в котором она жила, и я чрезвычайно гордилась собой, что меня в этот мир пускали.

Нас набилось в туалет человек шесть народу, Дженни повесила на лампочку свой шарф, и в этой интимной обстановке мы начали раскуриваться базиком. Старое-доброе время базла, теперь-то уж все лаборатории в Петербурге прикрыли и всех рассажали куда следует, а тогда мы еще вовсю убивались этой дурью кто во что горазд. Тут уместна будет строчка Полозковой17 «Люди любят себя по-всякому убивать, чтобы не мертветь».

«Неужели же вы себя настолько не любили?» – спросит кто-то. Да в том-то и дело, ребят, что слишком любили, чтобы принимать реальность – вот так просто, не приукрашивая. Я не знаю, как остальные относятся к теме изменения сознания, но я чрезвычайно осторожна и движима одним лишь любопытством. Запрещенные вещи запрещены не просто так – они дают нам знание, кому-то неугодное. Для меня возможность принять в себя это как спиритический сеанс, как общение с духами. Ты должен быть благодарен за то, что тебе приоткрывается, и должен быть крайне смиренным и ни в коем случае не бояться. Если ты преувеличишь, если забудешься и перестанешь уважать то, что дает тебе знание – психбольница или наркологическая клиника откроют для тебя свои двери. Так что если ты вообще не понимаешь, для чего тебе заходить за рамки дозволенного, то лучше даже не мыслить в этом направлении, а просто читать умные книги и путешествовать, поражаясь обилию чудесного на земле.

Мы с Джейн и раньше одобряли такой стайл- помню бибойскую тусу на Невском, куда нас обеих пригласили как почетных гостей. Но посиделки у бибоев что-то как-то не сложились, потому что у Джейн было с собой два косяка базла. Один мы скурили с ней, запершись в ванной, а второй на лестничной площадке, где меня здорово убило.

В итоге мы надулись и вернулись к своим делам. Вечеринку вести я, разумеется, не смогла – вместо этого дико страстно танцевала прямо перед Троем, опасно нависая над диджейским пультом.

Не знаю уж, как он там объяснялся с арт-директором, но мы вышли оттуда довольные и с гонораром.

Но просто так, как известно, новогодние вечеринки не заканчиваются, и все мы отправились на Ваську к Вере. Вера была прекрасной девушкой, училась на психолога, увлекалась живописью и писала стихи. Мы с ней были во многом похожи, даже внешне, и так казалось не мне одной.

В тот вечер Трой притащил к ней еще свою очередную девчонку – но Вера спустила ее с лестницы, а мне любезно предложила войти.

В священную квартиру (ее отец и правда священник и читает проповеди от алтаря) набилась уйма пьяного и в различных состояниях народу: ну всем знаком этот галдеж на кухне и двадцать пар обуви, оставленных в прихожей. Решено было отдохнуть несколько часов и ворваться на крутецкий рейв на Крестовском. Вся эта тусовка – Вера, ее парень Вован, Трой, Толик-Трэпоголик, – та еще известная морда, Колян – черноволосый красавчик, похожий на голливудского актера – была слегка сумасшедшей, но тем мне и нравилась.

Мы улеглись вразнобой с парнями в комнате ее сестры —я легла на матрасе внизу, а кто-то из парней залез наверх и начал орать дурным голосом на все лады.

Я отмочила свою обыкновенную фразочку типа: «А ну заткнитесь, я сейчас милицию вызову!»

Их моя угроза мало потревожила, даже наоборот – кто-то взял и набрал номер полиции.

Когда спустя несколько минут к нам в дверь ломились парни в форме, мы сначала хихикали, а потом уже стали орать в голос. Нет, ну надо же быть такими идиотами.

– Вот выйди и скажи, что ты дибил и просто прикалывался! – сквозь смех говорила я кому-то из ребят.

– Сама выйди и скажи!

Короче, спать было уже совершенно невозможно. К тому же наступил вечер, и все из разных комнат стали стекаться на кухню.

Там уже вовсю ароматно жарилась картошка в большой сковородке и пиво лилось рекой.

– Так, все, стартуем на Виву18!

– А у кого проходки? – спросил Вован.

– Да какие проходки, дурень, Изюм всех проведет! – ответил Трой.

Все как обычно поржали. Изюм был известным питерским ди-джеем, и знакомство с ним обеспечивало проходки всем участникам банды.

– Кому картошки? – девчонки уже раскладывали еду. Но картошки хотелось далеко не всем – кто-то уже чертил дорожки.

…Возле «Авроры», казалось, в этот судный для меня вечер второго января, собрались все, кто только мог. И сирые и убогие. Все были в новом шмотье и на пике своей модности – еще бы, Новый Год, небось у мамки все попросили кто кеды, кто шапку.

Внутри было битком набито – несмотря на то, что вечеринка только началась, все уже выплясывали как в последний раз. На подобном рейве я была впервые. За пультом был Кто DJ, тот, что крутил свои пластинки под пятью олимпийскими кольцами – вокруг, несмотря на разгар зимы было полно полуголых бабенок и критически стильных парней.

Посмотрев со второго этажа на все это великолепие, я, обернувшись, столкнулась нос к носу с Лизой, Вероникой и Машей.

– Шаталова, ты что здесь делаешь! – изумились девчонки.

– А вы что? А ну ка быстро домой спать!

Мы все посмеялись.

– А где Беляш с Ромой? Они придут? – спросила я, озираясь по сторонам в поисках интересных вариантов.

– Да нет ты что, какой Беляш – он пенсионер!…

Мы о чем-то болтали, пританцовывая, и вдруг…

Фотограф бы извел километр фотопленок.

Всего лишь кадр, один из миллиона…

В один миг моя жизнь поменялась и уже никогда больше не стала прежней. В одну сотую доли секунды, еще не видя даже его лица, не видя, что мелькнувший плащ в толпе это неплохое пальтишко Stone Island, ощутив только какой-то сгусток энергии, я аж даже от удивления подалась вперед. Девчонки тут же заметили мой небывалый интерес.

– Что ты там увидела?

– Лялька нашла новую жертву! – смеялись подружки.

– Девочки… Это он. – только и могла что промямлить я, тыкая пальцем в уже сомкнувшуюся толпу за его плечами.

– Кто? Покажи! – девчонки стали с любопытством вглядываться туда, куда я указала.

– Знакомый что ли?

– Денег должен?

– Ладно, вы постойте, а я пойду его поищу. – растерянно сказала я и двинулась сама не понимая куда.

«Нет, ну и дура же ты. Поперлась неизвестно куда искать непонятно кого- и что ты ему сейчас собралась говорить? – Привет, от тебя такая мощная энергетика, я почувствовала ее за пять метров! Нет, подумает еще, что я псих или экстрасенс… Да где же он?» – так думала я, пробираясь вперед и шаря глазами поверх голов.

Но его не было нигде. Тут меня окликнул Трой. У барной стойки была здоровенная очередь, он по-братски протянул мне пивко, я сделала глоток, и, повернув голову, чуть не поперхнулась. Впереди, на открытой площадке, танцевал Тот Самый, стоя рядом с парнишкой, явно скином, и невысокого роста некрасивой армянкой – видимо, их подругой. Я сразу определила, что она не является девушкой никому из них, но вполне возможно они уже познали кровосмешение.

Я уже представляла, как впервые заговорю с ним. Как обращу в остроумие и угодливые повадки все свое напускное дружелюбное равнодушие. Что бы он мне ни сказал, я буду принимать с удивительным вниманием. Будто бы мне и вправду все это живо интересно! Будто бы это не еще одна попытка убить в себе скуку. Хотя… Нет. Чувствовалось в нем нечто такое бодрое до одури, такое, что ищешь, кажется, всю жизнь, но вот именно теперь готова это принять и обработать. Меня переполняла сытость некачественными, ненастоящими эмоциями. И если выходки моих бывших были пищей для размышлений, то я, пожалуй, была отравлена. Посему, от удручающей бесполезности спасти меня могло только вот это неожиданное столкновений двух стихий. Я предвкушала складный диалог.

Он стоял и смотрел на меня, пока его друг что-то не шепнул ему на ухо, наверное, что-то вроде:

«Давай, не тупи, она явно тебя хочет!»

Вообще странная ситуация. Я со своими переглядками, этот Казанова с прожигающим насквозь взглядом, эта армянская курва, что уже ненавидящим взором провожала и его и меня, и дружочек скинхэд —все было истинно так, как я себе представляла.

Видя, что он двигается ко мне, меня стало потрясывать.

И все. Расскажи мне, называется, как ты без меня жил. Он был почти на голову выше меня – но поскольку я была на каблуках, разница была едва уловима; глаза зеленые (беда), близко посаженные, резко очерченные скулы, острый подбородок. Короткостриженый, движения резкие, решительные. Таков был биоробот любви всей моей жизни. Может он и был похож на сотни других парней… Хотя что за бред, конечно, он был уникален.

«Что он сделает? Как он целенаправленно идет! Твою мать, да он сейчас меня сожрет! Боже, Шаталова, сейчас только не ляпни что-нибудь глупое!» – все эти нелепые мысли проносились в моей голове со скоростью света.

И каково же было мое удивление и негодование, когда, подойдя, он сказал:

– Дай-ка мне пивка попить! В горле что-то пересохло!

Ты посмотри на него, а! В горле у него пересохло! Мне-то что! Да будь это любой другой, я бы так ему ответила – у него бы еще и язык отсох! Но он явно пользовался ситуацией.

Я так возмутилась, что, наплевав на все заготовленные фразы, дерзко ответила ему:

– Вообще-то, у девушек не просят…

– Но к бару не пробраться, сама посмотри! – примиряюще сказал он и указал рукой в сторону бара. Там и правда образовалась давка, без малого человек сто ломилось сделать заказ.

– Ну на, попей. – протянула я ему пластиковый стакан.

«НА, ПОПЕЙ! ПОПЕЙ! ТЫ ЧТО – ДУРА!?» – мысленно корила я себя. Как можно так облажаться? Надо было сказать что-нибудь, типа – пошел вон, ты в своем уме, у кого ты просишь вообще…

На моменте, когда этот парень на стонике захотел мне что-то сказать – плевать, я готова была слушать все, что он скажет – даже несущественное, что-нибудь вроде: ах, посмотри, как много народу нынче на дискотеке – сзади подскочил Вован:

– Э, ты чего к нашим бабам пристаешь? – крикнул ему Вова.

Я обернулась, чтоб на него наорать, но тот на стонике уже поднял руки:

«Воу, воу, воу! Я не знал!»

И улетучился столь же стремительно, как и появился, прихватив с собой пивко.

Я не успела даже ничего сказать. Рванула рукав Вовки на себя. Меня трясло как самолет в зоне турбулентности, глаза метали молнии, меня аж перекосило от такой наглости:

– Вова! Да как ты вообще смеешь, твою мать!? Какого черта ты лезешь. Может это парень мечты, ты что, совсем офонарел? Тебе Веры мало? Ты че мою жизнь рушишь, козлина!

На что Вова почти серьезно ответил, что мы пришли вместе и уйдем отсюда тоже вместе.

– Да что за бред? Я что, твоя девушка? Какие твои бабы? «Бригады» пересмотрел! Мы вместе, и за все, что мы делаем, отвечаем тоже вместе… Тьфу!

Трой попытался было меня успокоить, но я вырвалась и почти бегом побежала к туалету.

Я была просто уверена, что он там.

Ну, вы сами себе представляете, как выглядят туалеты в такого рода местах. По трое в кабинке, десять толпятся у зеркала, еще одна блюет, опершись на косяк… Я решила переждать этот коллапс возле дверей в мужской и женский.

И знаете, кто вышел из двери напротив?

Ну, тут я уже была настроена более решительно. Мы начали о музыке, о любимых группах, о футболе. Я стояла спокойно, но внутри меня рвались бомбы и просыпались вулканы. Я стояла, непривычно готовая расшуметься, разгалдеться, разбежаться и прыгнуть прямо в него – воплощая собой одновременно и истину, и бессилие, и безумие в бесконечности, и взаимопроникающие слабость и нескончаемый поток силы.

Потоп.

Расхвататься, разориться, – расплескивая себя нещадно, растворяясь в нем – сахарным кубиком в горячем чае – про любовь так много понарассказано: может быть, ты сможешь сказать что-то новое? Попробуй… Я как могла старалась казаться непринужденной и веселой, делала вид, что болтаю с ним просто от скуки – а сама мысленно уже срывала с него одежду. Черт, он, кажется, догадался – слишком уж неосторожными были мои взгляды. Я была подобна ребенку, что впервые увидел снег или экзотическое животное – я не могла сдерживаться, я искренне поражалась ему. Он был таким удивительным для меня, таким интересным.

Кажется, его идеология непоколебима, а вера внушает уважение, и воспитывался он – как мрачно не преминул заметить голос подсознания – в инкубаториях благородных рыцарей и потенциальных королей.

А он был всего-навсего волнующе пьяным в тряпки, сминающий только что полученное впечатление, дарящий мне новое, снимающий прошлые воспоминания обо всех моих парнях своим свежим появлением.

Улыбка – спасительная улыбка, дамские успешные изыски, еле заметный кивок головы -все против невразумительного ответа невпопад, очередной долгожданной язвительной усмешки, перепалки, что только доказывает притяжение.

К чему она ведет? Кто кого обманет? Кто быстрее?

Молчать об этом – моя самая сладкая пытка.

Мнимый азарт, феерия неподражаемой, повторяемой лишь единожды игры. Саги. Нравоучительной повести… Как бы я не называла это, оно началось именно тогда, именно в тот момент. Был ли это упадок или рост – не знаю. Не знаю, и не пытайте.

Но мы начали свое соревнование.

Он как-то так повернулся, что у него на шее под ухом я увидела значок «Полумягких19». Еще более убедившись в том, что это и мне нужно, я дальше принялась рассказывать все, что знаю о хулиганских движениях. Я почти кричала ему на ухо – гремела музыка, а мне так важно было, чтобы он услышал меня… Короче, я несла отменный женский бред. Но он слушал внимательно, отвечал, что-то там себе мотал на ус. На какую-то мою фразу он что-то сказал о хулиганах.

Он посмотрел вдаль, будто ища глазами кого-то. Я подумала, что ему стало неинтересно, хотела было попрощаться и уйти, но сама не знаю почему совершенно искренне напоследок добавила, имея ввиду хулсов:

– Да меня только они в этой жизни и интересуют…

И тут он резко повернулся ко мне, схватил мою голову в руки и, приблизив к себе, крепко поцеловал.

Такого со мной еще не было. Мы не успокаивались минуты две, все было так слитно, так целостно, так жарко! То, что должно было воссоединиться тысячи лет и искало друг друга по всей вселенной, наконец-то обрело свою недостающую часть, восстановилось и мгновенно налилось силой. Я не знаю, что в нем живет за огонь, и человеческого ли это происхождения. Но все, что было «до», вмиг показалось мне таким жалким, нищенским и неродным, что я просто загорелась изнутри.

«МОЕ! МОЕ!» – кричало все во мне.

И знаете, что я сделала? Оторвалась от него и сказала: мне пора идти.

«ЕЙ ПОРА ИДТИ! ДА, САМОЕ ВРЕМЯ ПОЙТИ, КОНЕЧНО ИДИ – ТЫ УМЕЕШЬ ВЫБИРАТЬ НУЖНЫЙ МОМЕНТ! Глупая, глупая Шаталова!» – разозлилась я сама на себя. Но иначе было никак, я была лишь женщиной, действовавшей соответственно непоколебимой логике: хорошего по чуть-чуть. Пресыщение быстро ведет к скуке. Я предпочла бы скорее умереть на месте, чем показаться ему хоть сколько-нибудь скучной.

Он не стал настаивать, просто задержал на мне взгляд, выражающий: «Что бы я сейчас с тобой сделал, будь мы одни» – и наши руки разомкнулись, и вот уже едва касаются пальцы, и вот я уже окрыленная подлетаю к Трою и парням.

– Мы скоро уходим! – сообщает мне Трой.

Я мигом начинаю искать Того Самого глазами.

Решила пройтись по низу, посмотреть его на танцполе, что обменяться телефонами. Так и оказалось – у другой барной стойки он с братаном что-то увлеченно рассказывал какой-то крашеной брюнетке с глубоким декольте. И смотрел на нее абсолютно также, как мне показалось, на меня.

Я вспыхнула гневом и гордо удалилась. Телефон. Вот еще. Хрен ему, а не телефон. Да и вообще неплохо было бы дать ему в голову, а не телефон. Ублюдок. Не прошло и десяти минут, как мы познакомились, а он уже клеил другую.

Трой и ребята уже ждали меня у выхода. Тут появился Он. Сам спросил мои цифры и я, не особенно жалея, их ему продиктовала. На одном дыхании, не смотря в его сторону. Так, одолжение.

Трой уже буквально тянул меня за рукав.

– Лялька, это что за хрен? – спрашивал братишка.

– Мэн мечты! – вдохновленно ответила я.

– Не нравится мне он – задумчиво протянул Трой, провожая взглядом этого индивида. Я же с того момента была влюблена как никогда в жизни. Мэн Мечты позволил мне влюбиться в себя, показал, что я тоже нравлюсь ему, – иначе обычные фантазии в моей голове не приняли бы такую форму. С полной удовлетворенностью я отметила, что наконец-то влюблена в того, о ком мне ничего неизвестно. Даже имени. Ну да и неважно, для меня он был просто Хулсом.