Читать книгу Евангелие от Гаримы - Геннадий Евгеньевич Ангелов - Страница 8

Талант – это коробка с акварельными красками. Все цвета имеют право на жизнь. Тёмные – на хардкор, ужасы, мистику. Светлые краски – счастье, любовь, юмор. Промежуточные цвета на журналистику, лайки, комментарии в социальных сетях.

У радуги семь цветов. Основных. И тот, кто знает наверняка какой цвет использовать, в нужный момент, в нужное время, добивается успеха. «Каждый охотник желает знать, где сидят фазаны». И этот самый охотник, всегда с добычей. Только, к сожалению, в жизни не всегда так бывает, и даже пресловутый Рэмбо, терпит поражение, когда, в конце концов, попадает в руки правосудия.

Мой талант к выживанию, проявился давным-давно. Хотя возможно, это не талант вовсе, а наличие крепких генов, благодаря своим дедушкам и бабушкам, которые выживали в голодные тридцатые годы, питаясь зёрнами пшеницы один раз в день. Я лежал на гладкой и ровной металлической поверхности и наблюдал за плывущими над головой облаками. Дул пронизывающий ветер, только холода я не чувствовал. Приподнимая голову, увидел небольшое заграждение, возле края крыши, дымоходы, и стоящие невдалеке жилые дома. Меня вынесли на крышу дома, и здесь оставили. Что ж, спасибо и на том, что не сбросили вниз, и не покалечили. Хотя, что в моём теперешнем положении лучше всего, быть живым, или лежать мокрым пятном на булыжной мостовой, в данный момент, представить сложно.

Самочувствие после побоев оставляло желать лучшего. Меня тошнило, внутри всё болело, и казалось, что я на палубе корабля, среди бушующих волн, абсолютно одинок, брошен на произвол судьбы. Кое-как поднявшись, я подошёл к краю крыши и взялся за ржавые прутья. Поверхность крыши давно нуждалась в ремонте. Ржавчина, дыры, позволяли дождю и снегу проникать внутрь, делая потолки жильцов хрупкими, с жёлтыми пятнами, от потёков талой воды. Осматривая незнакомые улицы и дома, едва не свалился вниз. Общая слабость, и желание бороться за жизнь до конца, заставили, превозмогая боль, вернуться назад, к единственной двери. Подёргав несколько раз за ручку, я убедился, что дверь закрыта, и уселся на камень. В голове продолжало шуметь и, вырвав всё содержимое желудка на разбитый ящик, ощутил некое облегчение. Вечер и ночь стремительно приближались, и кое-как согревшись, застёгивая куртку на все змейки, я задремал.

Он будто луч солнца возник в пустоте,

И стало до ужаса больно.

Что шёл не туда.

И ослеп в темноте,

Судьбы безмятежной –  невольник.

У Канта в рукописях существовали монстры – метафизики, философские пираты, и прочие абстрактные картины разума. Чистый разум, под защитой так называемой полиции, бродит по земле в поисках духовной пищи, хотя не всегда она необходима. Только человек не соглашается, с «внутренней полицией» и, карабкаясь в горы, к вершинам мира, продолжает искать. Не может надышаться, задыхается от догм и парадигмов и, в конечном счете, умирает, так и не понимая до конца суть и цель своего существования.

Саморефлексия – попытка отстранённого мышления над создавшейся ситуацией ни к чему не приводила. Я засыпал, просыпался, совершенно не имея сил, и желания, что-то изменить. Как будто внутренний стержень сломался, от нечеловеческих нагрузок, и восстановить его невозможно. Одиночество, приправленное острым соусом безысходности, не отступало. Мысли, словно пауки в банки, бились об стенки, дрались между собой, доводя до исступления. Какая цель моего пребывания в прошлом? Зачем и почему? Кому нужен весь этот маскарад, в котором у всех распределены роли, и только я один, шут гороховый, болтающийся без грима, в лохмотьях, за кулисами театра.

Какая-то неведомая сила приближалась ко мне. Открывая глаза, я увидел размытый силуэт человека, в холодном мраке, над крышами домов. Огромный, величественный, он шагал по рваным, густым облакам, которые тут же исчезали, рассыпались, на лоскуты, падали, разбиваясь об острые края флигелей, и телевизионных антенн.

В груди становилось жарко, захотелось пить и проснуться. Хотя я не спал и, прищуривая глаза, силился рассмотреть незнакомца. Из глаз текли слёзы и, вытирая их рукавом куртки, ёрзал на месте. Меня буквально вдавливала в стену, мощная сила, исходившая от духовного создания, становилось по-настоящему жарко и неуютно. Мне показалось, что если сейчас, в данную минуту я не умру, от спазмов сосудов головного мозга, то смогу узнать ответы на все вопросы. Колени дрожали, и чтобы унять дрожь, я принялся их массировать и шевелил пальцами в ботинках. Незнакомец уже стоял на самом краю крыши и, уменьшаясь в размерах, приближался.

Окружённый фиолетовым светом, который то и дело вспыхивал и снова затухал. Он то и дело поднимал правую руку вверх, как бы пытаясь дотянуться до звёзд, к убаюкивающей тишине, ночных светил. Казалось, что ему подвластна Вселенная, и он как дирижёр, готовится к концерту, даёт последние, самые ценные указания оркестрантам. Музыки было не слышно, но она обязательно должна была загреметь, да так, что весь мир вздрогнет и упадёт перед ним на колени.

Сердце сильнее колотилось в груди, зрачки расширились, уставившись в одну точку. Человек шёл вопреки всем земным законам, ветрам и стихиям. Не прячась от грома и молнии, повелевая историей. К моему удивлению это был не Ангел, и не другое библейское существо. Обычный человек, который спас меня, первый раз, и сейчас пришёл на помощь. Отец Сергей!

Он остановился, улыбнулся и, протягивая руку, помог подняться.

– Я уже начал беспокоиться, что не смогу тебя найти, – сказал он, всё тем же мягким, бархатистым голосом. – Вижу, плохо себя чувствуешь? Ничего, сейчас полегчает.

Отец Сергей провёл рукой над головой несколько раз и надавил пальцами на виски. Сразу стало больно, но через мгновенье боль отступила, в глазах посветлело, и я с облегчением вздохнул.

– Спасибо, Вы второй раз спасаете меня.

– Это моя работа, Михаил.

– Скажите, отец Сергей, кто такой Олег Николаевич, уговаривающий меня с ним сотрудничать?

– Не уговорил?

Отец Сергей усмехнулся, по-доброму.

– Нет, не смог. И не очень-то хотелось. Неприятный тип. Очень.

– Нечестивый.

– Вы серьёзно?

– Абсолютно.

– Значит, не зря он мне не понравился?

– Безусловно. Это нелюди, Михаил. Они здесь для своих целей. Вербуют людей, перебрасывают с Земли тех, кто им здесь нужен. Позарез. А это очень огромная армия. Сподвижников. Я сам был введен в заблуждение, и думал, по наивности своей о благих целях. Но, как оказалось, мягко стелили, да жёстко спать.

– Но что мы сможем сделать?

– Помешать. Восстановить порядок. Дать развиваться этому миру, по тому сценарию, который ему предначертан.

– Кем предначертан?

– Высшими силами. Создателем, Творцом Вселенной.

– Какими силами, отец Сергей? Если у противника как Вы говорите, армия?

– Это я, конечно, преувеличиваю насчёт армии, но и у нас есть союзники. И немало. Ты готов помочь?

– Скажите, домой я смогу вернуться?

– Нет, Михаил, к сожалению, нет. Наша станция с модулем захвачена нелюдями. И пока у нас нет механизмов для перемещения.

У Отца Сергея лицо стало мрачным, и он отвернулся.

– Неужели никак?

– Нет, Миша, никак. Хотя надежда есть всегда. И если бороться, вполне возможно, что и появится шанс, вернуться домой.

– Угу.

Настроение как ветром сдуло. Если при появлении отца Сергея возникла как птица Феникс смутная надежда, на возвращение, то сейчас она растворилась, в густом тумане неизвестности. Всё это было похоже на сказку, которую в детстве рассказывали родители. О новых мирах, леших, домовых, пришельцах, и прочих персонажах. Только сказки давно закончились, и реальность, не утешала.

– Но почему высшие силы допускают такие вещи?

Мой вопрос несколько обескуражил собеседника. Он задумался и, отвернувшись, поднял голову в ночное небо.

– Я думаю, что это наше место. Людей. И сама земля, и этот мир, альтернативный, такой же, как первоисточник. Если Создатель вмешается, к примеру, искоренит зло, что будет делать человек?

– Ну не знаю. Может быть, жить счастливо? Я так думаю. Без войн, катаклизмов, смертельных болезней. Человечество возьмёт бразды правления в свои руки. Зная, что будет завтра, сможет предотвратить трагедии.

– И что это будет за жизнь, друг мой, Михаил? Когда не надо ничего делать самому. За тебя всё решает правительство. Члены Политбюро. Это уже было, когда у людей не было выбора, и все шли ровным строем к светлому будущему.

– Разве плохо? Я застал времена застоя. Люди по-другому относились друг к другу, меньше было вражды, злобы, ненависти, не то, что сейчас. А пионеры? Какие песни пели под горны и барабаны. «Взвейтесь кострами, синие ночи. Мы пионеры дети рабочих…».

У меня внутри закипела гордость, словно не было «плавного перехода» на рыночные отношения и стадии «загнивающего капитализма». И эта самая гордость, когда за державу обидно, порывалась, как Гаврош, персонаж романа Виктора Гюго «Отверженные», смекалистый малый, погибший на баррикадах в ходе Июньского восстания 1832 года. Идти напролом, стрелять и убивать всех врагов. Без разбора, фамилии, и отчества.

– Погодь, Михаил, эка тебя понесло. Пулю схватить дело простое, только запомни, если тебя подстрелят, ты умрёшь. Способностями к восстановлению ты не владеешь, а буйную головушку сложить, плёвое дело.

– Я не боюсь.

– Ой, ли, не боишься…

Отец Сергей снова улыбнулся.

– Скажу тебе, несмотря на твой послужной список, тебе незнаком настоящий страх. И это не пистолет у виска, когда ты знаешь, что в маленьком, мрачном стволе, девятиграммовая пуля, и через секунду всё закончится. Нет. Страх гораздо ощутимее на вкус. Весомее. Мрачный, скользкий, липкий. Как зверь, который наваливается на тебя в лесу, и рвёт острыми когтями кожу, подбираясь к горлу. И я не поверю, что есть люди абсолютно бесстрашные. Проходя по деревянному мосту, через перевал, в горах, каждый держится за верёвки, и думает, как бы прогнившие доски, не обвалились. Холодеет внутри, жутко, до дрожи в коленках. Внизу пропасть, из которой не выбраться. Ты прыгаешь с парашютом, зная, что твой инструктор всё не один раз проверил. И есть запасной парашют. Только уровень адреналина в крови всё – равно зашкаливает. В Африке есть племя, древнее, так вот, их воины охотятся на львов. Не для того, чтобы убить хищника, нет.

– Зачем тогда?

– Чтобы отобрать у льва добычу. Мясо. Они смотрят страху прямо в глаза, вызывая недоумение у животных. Так молодой воин становится мужчиной, преодолевая себя, свои сомнения, и страхи.

– Это Вы к чему, отец Сергей.

– К тому, чтобы ты не удивлялся ничему. Принимай за должное, то, что увидишь. Так легче. Это не Земля. Здесь другие законы. Я многого сам не знаю, и не понимаю. Удивляюсь, сопереживаю, молюсь. Живу, пытаюсь помогать другим. Идём, нас уже заждалась Марина.

Спускаясь вниз, я не переставал размышлять, сомнения оставались, как впрочем, и неугасающее желание вернуться домой. На улицах никого не было, мы шли по дороге, по сколькой, булыжной мостовой. Знакомство и помощь отца Сергея, мне была крайне необходима. Совсем недавно на одном из форумов, в интернете, я прочитал, что учёные пришли к выводу, что если человек общается с богатыми, и главное здоровыми людьми, это ведёт к богатству и процветанию. Экономическое неравенство, в разных слоях общества, доказывало то, что люди обеспеченные, с высоким социальным статусом, более заботятся о своём здоровье, питании, больше времени уделяют близким и родным. Имеют возможность пользоваться новыми возможностями медицины, меньше испытывают стресс, и это положительным образом отражается на их окружении.

Они реже болеют и служат прекрасным примером для подражания, если только человек сможет подавить в себе злобу и зависть, справится с беспокойством, чувствами неудачника и вредными привычками. Теория социальных издержек, сравнение себя, своего положения с более успешным человеком в свою пользу, приведёт к более ощутимому результату. Отец Сергей именно таким человеком и был для меня, в данный момент. Более сильный, опытный, бесстрашный. С ним я чувствовал себя защищённым от неурядиц.

Добрались мы без происшествий и, сидя за столом, я намазывал бутерброд маслом и уплетал за обе щеки. Колбаса и сыр были отменными, сыр имел необыкновенный запах, и я не удержался и спросил у Марины.

– Может суп? – ответила она, и отложила газету, которую с интересом читала, возле лампы. Я сегодня сварила, куриный.

– Нет, спасибо, в другой раз.

– Другого раза может не быть.

– Можно мне ещё сыра?

– Понравился? Уверена, что раньше такого не пробовал.

– Не-а, вкуснотища, ей Богу.

– Так и быть расскажу тебе про сыр. Он называется – Таледжио.

– Никогда о таком не слышал. Очень мягкий и нежный.

– История сыра началась в десятом веке. Его оставляли созревать в прибрежных гротах. Головки сыровары обмывали морской водой. И готовили только осенью или зимой.

– Круто, очень. Видимо, поэтому он такой ароматный?

– Естественно. Бери, ешь, не стесняйся, у нас ещё целая головка в кладовке лежит. Отец Сергей человек запасливый и гости часто бывают у нас. Тебе нужно переодеться.

– Но у меня нет другой одежды? И зачем?

– Затем, чтобы не выделятся из толпы. Сейчас я принесу вещи.

Через пять минут я уже рассматривал себя в новой одежде. Обычные, серые брюки, туфли, пиджак.

– Красавец, ничего не скажешь, – заметила Марина и пригладила пиджак. – Галстук не нужен? У меня есть.

Одежда мне понравилась, удобная, практичная, несмотря на некий консерватизм, офисный дресскод.

– Вот теперь ты похож на работника социальной сферы Праги. Не хватает портфеля и шляпы. Это мы быстро исправим.

– Не надо, Марина, не надо. Галстук никогда не носил и уж тем более шляпу. Этого вполне достаточно.

Я заметил, как она прячет ехидную улыбку и нахмурился. Не хватало ещё, чтобы какая-то девчонка в открытую насмехалась. Вот ещё. Я смотрел на свои старые вещи, лежавшие на стуле, с тоской в глазах, и не услышал, как в комнату вошли люди. Оборачиваясь, увидел отца Сергея, в компании незнакомцев.

– Это Милош, и Собеслав. Познакомься, Михаил.

Двое парней, лет двадцати пяти, улыбались и, протягивая руки, долго пожимали и трясли мою ладонь. Мне стало неловко от того, что меня воспринимали как космического пришельца. Гостя из будущего. Был фильм, советский, со знаменитой Алисой, и миелафоном. А здесь и сейчас, не менее знаменитый, в кавычках – Дёмин. Михаил. Пришелец. Космонавт, едрить, мадрить.

Милош был выше, на голову Собеслава, его тёмные волосы лежали на плечах. Он слегка сутулился, и поддёргивал плечами, явно нервничая, и чувствуя себя не в своей тарелке. Времена «Битлз», хиппи, были в самом разгаре. Собеслав больше походил на военного, с короткой причёской, гладким, чистым, выбритым лицом, наглаженными брюками, со стрелками, и белой рубашкой. Мои новые знакомые пришли в костюмах, темно-серого цвета, словно готовились к военному параду. Я не сразу заметил, что Милош хромает, чуть тянет правую ногу. Зато прекрасно говорил по-русски, имел способности к аналитическому мышлению. Это выяснилось позже, ближе к утру. Милош работал в городской администрации, имел разряд по боксу и плаванию. И был яростным поклонником «Битлз». Джона Леннона. Я не стал ему рассказывать о том, что фанатик-битломан, Марк Чэпмен пристрелит Джона Леннона, и даже не станет скрываться от полиции. В декабре восьмидесятого года, возле здания «Дакота», оборвётся жизнь великого музыканта. И легендарная группа навсегда останется примером для подражания для музыкантов всего мира. Одну только песню, «Yesterday» крутили по радио больше пяти миллионов раз.

Я вспомнил слова одной из любимых песен своего детства и молодости, и прочитал.

«Лишь вчера»

Разлетелись беды кто куда

А теперь все здесь им нет числа

Но, верю я в своё вчера

Миг спустя

Я уже не тот, что был вчера

Вот и тень в раз оплела меня

Но то вчера забыть нельзя

И куда ей так спешить, нет идей

В словах лишь тишь

Может я сгрубил вдруг ей

Жажду я вчера теперь.

Мои собеседники, молча, внимали моим словам, с нотками грусти и сожаления.

Милош настаивал на том, чтобы ликвидировать станцию с модулем, самыми жёсткими методами. Тем более сейчас ситуация в Чехословакии, благодаря советскому вмешательству, как нельзя лучше способствовала не большой военной операции. Ночью заминировать и взорвать.

Отец Сергей был категорически против. Потому, что при этом могут быть свидетели и случайные жертвы. Как с одной стороны, Земли, так и с другой. И неизвестно чем всё закончится. Если закрыть одну станцию, откроют другую. И все усилия и жертвы окажутся напрасными. Группу могут вычислить и ликвидировать. Так ни к какому конкретному решению не пришли. Но зато, я во многих вещах стал разбираться, и получил достаточное количество информации для обдумывания. Мне приходилось доверять своим новым друзьям, потому что, если нет доверяя, то не стоит затевать игру между мирами. Опасную, полную сюрпризов и неожиданностей. Раздражало только то, что меня снова используют, как одна сторона, так и вторая, и от этого становилось нелегко на душе.