Читать книгу Социология: курс лекций - Геннадий Филлипович Шафранов-Куцев - Страница 25

Современное российское общество, как и любое другое, не может избежать социальных проблем распределения и последствий, которые с этим связаны. Экономические реформы в российском варианте привели к громадному социальному расслоению общества. В то же время сильное влияние психологических стереотипов уравнительного распределения в менталитете населения формирует общественное противостояние, по сути – раскол, многочисленные социальные болезни переходного периода.

С целью изучения экономического расслоения в обществе широко используют сопоставление 10% самых богатых и 10% самых бедных (так называемый децильный коэффициент). Известно, что страной весьма высокой социальной поляризации являются сегодня США. Разрыв в доходах между 10% самых богатых и самых бедных американцев составляет 4,5 раза. В нашей стране в середине 2001 г. этот коэффициент равнялся, по официальным данным Госкомстата, 15, а по оценкам независимых экспертов – 28. Особенно велико различие между указанными группами в Москве. Здесь доход 10% наиболее обеспеченного населения в середине 2001 г. в 47 раз был выше, чем доход 10% наименее обеспеченного. Условием преодоления таких диспропорций является не только общий экономический подъем, который сопровождался бы повышением благосостояния населения, но и разработка законодательной и нормативной базы, регулирующей социальную сферу. Одним из самых первых и необходимых шагов в этой области является государственное гарантирование минимальных социальных стандартов, увязанных с объективно установленной величиной прожиточного минимума.

Средняя зарплата в США в 2006 г. составила 36 764 доллара, или 28 499 евро, в год. Если сравнить ее с заработной платой руководителя самой крупной компании Exxon Mobil Ли Реймонда (около 4 млн долларов), то разница составляет 110 раз. Сравним среднюю годовую российскую зарплату (370 долларов) с заработком главы самой крупной компании России «Газпром» Алексея Миллера (около 1,4 млн долларов): разрыв – 3784 раза⁷. Это наглядно свидетельствует о колоссальном и все углубляющемся разрыве между тонким слоем так называемых новых русских и обездоленным большинством населения.

Президент России В. Путин в послании Федеральному собранию РФ в мае 2003 г. отмечал, что четверть российского населения имеет доход (если это можно назвать доходом) ниже прожиточного минимума. Одной из приоритетных задач в президентском Послании обозначена борьба с бедностью⁸.

Как определить, что такое бедность? Обычно делают различие между прожиточным минимумом и абсолютной бедностью. По международным критериям, в состоянии бедности находятся люди, имеющие доход менее 4 долларов в сутки на человека; в состоянии нищеты – доход менее 2 долларов; в состоянии крайней нищеты – доход менее 1 доллара. Таким образом, среднемесячный доход российских граждан на одного человека никак не может быть менее 3 тыс. рублей⁹. Доходы ниже этой планки означают нищету.

Согласно данным Федеральной службы государственной статистики, средняя начисленная заработная плата в августе 2006 г. в России составила 10,9 тыс. рублей¹⁰. Однако это средняя начисленная заработная плата, ее получают и нищие, и олигархи, и она – как средняя температура по больнице: у одних зашкаливает за 40 градусов, а у других – становится ниже 36°. В обоих случаях люди близки к гибели, хотя в среднем, как жизнерадостно заявил один депутат: средняя температура по больнице – 38 градусов! – это хорошо. На эту «температуру» сильно повлияло количество долларовых миллионеров в России¹¹.

Бедность – явление не новое. Еще в 1889 г. англичанин Чарльз Бут опубликовал работу, в которой показал, что третья часть жителей Лондона пребывает в условиях нищеты¹². Спустя 70 лет в США Майкл Харрингтон в своей книге «Другая Америка» потряс сограждан тем фактом, что многие миллионы американцев настолько бедны, что не в состоянии обеспечить себе даже минимальный уровень жизни¹³. Позднее Президент США Линдон Джонсон провозгласил «безоговорочную войну с бедностью», цель которой – «искоренить парадоксальное наличие бедности посреди изобилия»¹⁴.

Таким образом, мы видим, что то в одной стране, то в другой политические деятели периодически заново открывают для себя существование бедности, как правило в период предвыборных кампаний. Это открытие некоторое время будоражит умы, но затем общественный интерес к этой проблеме угасает.

В цивилизованной стране ни один из ее граждан не должен иметь доходы ниже прожиточного минимума, т. е. той грани, за которой отсутствуют основные средства обеспечения физического существования человека, и начинается его физиологическая деградация. Такая физиологическая деградация населения находит концентрированное выражение в ухудшении состояния здоровья, снижении средней продолжительности жизни (примеру, у мужчин в России она ниже возраста выхода на пенсию (60 лет), а в ряде исконно русских областей – до 55–57 лет). Каждый третий юноша призывного возраста должен быть освобожден от военной службы по состоянию здоровья, до 15% призывников имеют дефицит массы тела. За бедностью и нищетой начинается вымирание населения. Шанс «опуститься на дно» среди разных слоев населения равняется: у одиноких пожилых людей – 72%, инвалидов – 63%, многодетных семей – 54%, безработных – 53%, матерей-одиночек – 49%, беженцев – 44%. Бедность значительной части населения серьезно сказывается не только на здоровье, но и на обучении и воспитании подрастающего поколения. Возрастает число детей и подростков, которые не работают и не учатся: их, по разным данным, от одного до двух миллионов. Реформа школы 1992 г. способствовала этому, поскольку ограничила обязательное обучение в школе основным – девятиклассным – образованием, т. е. 15-летним возрастом. Одновременно снизилась ответственность школы и местных органов власти за отсев из начальных классов, а материальное положение многих семей не позволяет содержать детей и подростков, обеспечивать их учебниками и наглядными пособиями, которые все чаще становятся платными.

В стране беспрецедентными в истории темпами проведена чековая приватизация. В собственность частных лиц передано 74% объектов малой приватизации. Около 40 млн россиян стали акционерами. Зарегистрирован почти 1 млн малых предприятий с 9 млн работающих. Акционировано более 20 тыс. крупных и средних предприятий. Призрачная возможность повысить свое благосостояние путем выгодного обмена своих ваучеров на акции прибыльных предприятий у большей части россиян не реализовалась. Зато проведенная приватизация оправдала политические ожидания реформаторов: вполне легальным, законным путем осуществлены перевод государственной (общенародной) собственности в частные руки и ее накопление у ответственных или стратегических собственников.

М. Ходорковский в статье «Кризис либерализма в России» справедливо замечает: «Они (приватизаторы – Г. Ш.-К.) обманули 90 процентов народа, щедро пообещав, что за ваучер можно будет купить две «Волги». Да, предприимчивый финансовый игрок, имеющий доступ к закрытой информации и не лишенный способности эту информацию анализировать, мог сделать из приватизационного чека и 10 «Волг». Но обещали-то всем.

Они закрывали глаза на российскую социальную действительность, когда широким мазком проводили приватизацию, игнорируя ее негативные социальные последствия, жеманно называя ее безболезненной, честной и справедливой. Что думает народ о той «большой» приватизации – известно.

Они не заставили себя задуматься о катастрофических последствиях обесценения вкладов в Сбербанке. А ведь было очень просто решить проблему вкладов – через государственные облигации, источником погашения которых мог бы стать налог на прирост капитала. Но властным либералам жаль было драгоценного времени, лень шевелить мозгами»¹⁵.

Сейчас эти так называемые «ответственные» собственники прячутся от следствия в зарубежных странах и пугают россиян тем, что передел собственности, пересмотр итогов приватизации приведет к крови. Десять лет растаскивали – все обходилось без крови, а вот если вернуть незаконно приватизированное, или, как говорят в народе, «прихватизированное», то почему-то должна пролиться кровь. Тот же М. Ходорковский призывает легитимизировать приватизацию, потому что 90% россиян не считают ее справедливой, а выгодоприобретателей – законными собственниками. Чтобы оправдать приватизацию перед лицом страны, надо заставить большой бизнес поделиться с народом, согласившись с реформой налогообложения полезных ископаемых, другими не очень приятными для крупных собственников шагами. Лучше начать эти процессы самим, влиять на них и управлять ими, нежели пасть жертвой тупого сопротивления неизбежному¹⁶.

В результате социально-экономических рыночных реформ произошло стремительное разделение общества на богатых и бедных, сформировалось устойчивое негативное отношение к новым русским. Общественное мнение о том, что основной способ разбогатеть связан с деятельностью, противоречащей закону и морали, стало устойчивым стереотипом массового сознания. По данным аналитического центра Института социально-политических исследований (ИСПИ РАН), в самый разгар рыночных реформ (1994) ответы на вопрос о факторах обогащения распределились следующим образом: склонность к коммерции 10%, наличие деловых связей – 13%, спекуляция – 39%, умение организовать дело – 16%, отмывание мафиозных денег – 17%, разворовывание общенародной собственности – 34%, талант и работоспособность – 6%.

В России в течение нескольких лет не публикуется необходимая статистика, отсутствует общепринятая методика расчета прожиточного минимума и его связи с минимальной зарплатой и пенсией. По логике, минимальная зарплата, пенсия должны быть на уровне прожиточного минимума. Но по оценкам экспертов, до 25–30% российского населения живут за чертой бедности. По данным социологического мониторинга, постоянно проводимого социологической лабораторией Тюменского государственного университета, в 2003–2006 гг. по репрезентативным выборкам (ошибка ответов по выборке по одному признаку не выше 3,2%, ответы более 1600 респондентов) в Тюменской области к новым русским стабильно относятся примерно 7–10%, хватает только на питание и одежду – у 29%, только на питание – у 45% населения, и около 20% считают, что вообще не могут себя прокормить. По полученным тюменскими социологами в период 2003–2006 гг. репрезентативным данным, с началом рыночных экономических реформ материальное положение ухудшилось у 43% тюменцев; осталось на прежнем уровне у 21%; несколько улучшилось – у 15%; значительно улучшилось – у 5%; и затруднились ответить на этот вопрос – 17%.

Но насколько справедливо сведение системы социальной защиты граждан со стороны государства к самой минимальной поддержке очень небольшой по численности и действительно живущей за чертой бедности, а не просто малоимущей части населения? При этом она должна сама еще доказать необходимость получения ею адресной помощи. Хорошо известно, что весь период экономических рыночных реформ трансформация социальной политики осуществлялись в России в рамках либеральной идеологии. Насколько применима либеральная модель в России? И как она соотносится с российскими реалиями и с ожиданиями россиян?

Ответом на эти вопросы можно считать многочисленные данные, полученные в ходе широкомасштабного социологического исследования, проведенного в марте–апреле 2006 г. ведущими специалистами Института социологии РАН¹⁷. Его основная цель – выявление общественного мнения россиян по целому кругу вопросов социальной политики государства, выяснение того, что реально думают различные слои населения о начатых и намечающихся реформах в социальной сфере. Так, при ответе на вопрос о том, как изменилось положение дел в различных сферах жизни российского общества за последнее время, из 14 показателей лишь в 4 случаях респондентами отмечаются позитивные изменения: снижение безработицы, возможность зарабатывать, поддержка семьи, пенсионное обеспечение. По всем остальным сферам россияне либо не видят никаких изменений ни в лучшую, ни в худшую сторону, либо отмечают ухудшение ситуации. Что касается таких важных сторон жизни, как бедность, социальная справедливость, ситуация с детскими дошкольными учреждениями, с высшим образованием, здравоохранением, жильем, экологией, безопасностью, доля критических оценок превышает долю положительных в два-три раза.

Недовольство людей отражает игнорирование в реализуемой социальной политике ключевых особенностей современной российской действительности. Заметных сдвигов в уровне жизни большинства россиян на протяжении значительного времени не произошло, о чем говорят данные о стабильности социальной структуры общества и его благосостоянии.

В последние годы весь прирост реальных доходов населения пошел на компенсацию деградации имущественного потенциала домохозяйств, которая произошла в тяжелые 1990-е годы, а не на реальное улучшение качества жизни населения. Рыночные реформы 1990-х годов вызвали у подавляющего большинства россиян стойкий «антиреформаторский синдром» – настороженное, а в ряде случаев негативное отношение к любым преобразованиям в экономической и социальной сферах. Одновременно с этим в обществе все последние годы формировались запрос на новое качество жизни и требование «вернуть» государству социальную сферу. Все это обусловило достаточно противоречивое отношение россиян к социальным проблемам. С одной стороны, налицо экономический подъем последних лет и благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура, результатом которых стал рост доходов населения. С другой – усиление недовольства россиян практически всеми сторонами социальной жизни, которое фиксируется различными социологическими опросами, в том числе исследованиями ИС РАН.

Показатель дохода – ежемесячный уровень на одного члена семьи – составлял в России в момент проведения данного опроса, по самооценкам респондентов, в среднем 4679 рублей. При этом 10% населения имели среднемесячный душевой доход ниже 2000 рублей на человека, и еще около трети – от 2000 до 3000 рублей (наиболее типичный для россиян в момент опроса уровень душевых доходов). Если ориентироваться только на эти показатели, то ситуация по сравнению с 2005 г. выглядит значительно лучше.

Основным источником своего дохода россияне называют зарплату по основному месту работы (79%), пенсии, пособия, стипендии (48%), подсобное хозяйство (27%) – этот источник является наиболее характерным для села. Далее следуют разовые или временные приработки (27%), а ведь их год назад в качестве трех наиболее значимых для семьи источников доходов отмечали всего 14% россиян, а совместительство – 8%. Около 40% россиян (что на 5% больше, чем в 2003 г.) находятся сейчас либо за чертой бедности, либо на этой черте, и при малейшем ухудшении макроэкономической ситуации они могут окончательно сползти за черту бедности¹⁸. Черту бедности россияне не отождествляют с прожиточным минимумом и проводят ее в среднем на уровне 2420 рублей, т. е. черта бедности составляла для россиян 50–60% прожиточного минимума. Ниже этой субъективной (в отличие от рассчитываемой Росстатом) черты бедности, судя по данным представляемого опроса, 20% россиян находились в начале 2006 г.

Результаты исследования говорят о том, что, вопреки распространенным рассуждениям о пассивности и инертности россиян, они продолжают активно использовать все доступные им способы улучшения свого положения. Для 52% опрошенных в число основных источников дохода семьи помимо зарплат и пенсий входят и источники дохода, связанные с их дополнительной деятельностью – частные приработки, совместительство, финансовая активность и т. д., а 11% россиян эффективно используют не менее двух из этих источников дохода. Причем эта деятельность связана не столько с реальным уровнем дохода (во всех доходных группах она распространена практически одинаково), сколько с состоянием местных рынков труда. Максимально она развита в мегаполисах, где, без учета подсобного хозяйства, дополнительные виды доходов имеют 45% их жителей, минимально – в малых городах и селах (30%). Готовность населения нашей страны к активным самостоятельным действиям для решения своих материальных проблем очевидна. Другое дело, насколько эти действия экономически эффективны применительно к условиям современной России¹⁹.

Если вернуться к «шоковой политике» начала 1990-х годов, то следует подчеркнуть, что в тот период сознательно разрушалась планово-распределительная инфраструктура прежней экономики и директивно, т. е. волевым путем, насаждались основы частной собственности – без соответствующей подготовки достаточно развитых основ рыночной инфраструктуры. Но новая система наследовала и сохранившийся материальный фундамент в виде громадного производственного потенциала, который должен был служить новым руководителям и новому социальному строю. Созданный совсем с другой целью, он превратился в основу богатства нового капиталистического класса. Этот новый класс зародился внутри планового хозяйства в виде деятелей теневой экономики и, по сути дела, переродившейся хозяйственной элиты социалистического строя. Все это наложило неизгладимый след на новых русских капиталистов, привыкших скрывать доходы, наживаться за счет государства, проводить сделки за счет коррупции, сращиваться по своему менталитету и по своим действиям с профессиональной преступностью.

Основа экономического поведения в условиях рыночных преобразований заключается в том, что люди более предприимчивые, инициативные хотят, чтобы их труд оплачивался достойно, возможно, в соответствии со стандартами развитых стран. Но надо иметь в виду, что чем сложнее человеку, социальной или этнической группе утвердиться, разбогатеть, тем больше вероятность того, что кто-то из них будет использовать для этого противоправные пути и методы. Это правило действует на уровне социологического закона.

Результаты переходного периода всегда и везде одни и те же: криминализация бизнеса, резкий рост преступности, социальная дезинтеграция общества и многие другие характерные для этого периода болезни.

Итак, можно сделать вывод о том, что в результате рыночного реформирования отношений распределения в нашем обществе произошел, по сути, раскол населения на три части. Одна, меньшая по численности (модернисты-рыночники), выступает за полную капитализацию страны, вторая, большая, – за создание социально-ориентированной экономики со смешанными формами собственности, регулируемой государством, сильной системой социальной защиты населения и, наконец, третья – большая группа традиционалистов, выступающих за возврат к государственной собственности.