Читать книгу Тайна соснового бора. Уральский криминальный роман - Геннадий Мурзин - Страница 12

Когда детектив появился в офисе, его делопроизводительница сообщила, что несколько минут назад звонил некто Григоров.

Фомин спросил:

– Что у него?

– Сказал, что выехал рейсовым автобусом в Екатеринбург и по прибытии хотел бы повстречаться.

Фомин кивнул.

– Если вновь позвонит, скажите ему, что буду его ждать.

Он прошел к себе. Усевшись в кресло, задумался. О чем? Проблем немало. Прежде всего, подумал детектив, надо попробовать обезопасить ретивого помощника. Или, по меньшей мере, хотя бы предостеречь. Он не думает, что отыщутся лихие люди, которые проявят излишнюю заинтересованность в этом деле, и попытаются воспрепятствовать, помешать ходу журналистского расследования. В конце концов, история не ахти, не настолько крутая, чтобы кому-то захотелось вмешиваться. Чьи интересы может журналист затронуть? Власти? Вряд ли: не дураки же они конченные. Местных бизнесменов? Если эти господа будут влезать в каждую бытовую историю, то их бизнес прогорит, чего вряд ли они хотят. Что касается Ромашиной Ольги Валерьяновны, матери, то она не в меньшей мере заинтересована, чем ее сын, чтобы невестку разыскать. Во вторую очередь подумал о Муравьеве и его газете. Фомин считает, что, используя печать в своих интересах, должен быть предельно корректен, точен, чтобы не подставить никого из журналистов, не дать повода для сведения счетов с ними. Порядочный человек, к которым он себя, несомненно, причисляет, должен быть порядочен и в большом и в малом.

Нет причин, но Фомин осторожничает. Может, что-то чувствует за этой банальной историей? Неужто вновь в нем заговорила да так красноречиво и навязчиво его пресловутая интуиция? Или, может, с возрастом становится перестраховщиком и не хочет лишний раз рисковать? Но сыщик без риска, что ипподромные гонки на клячах, которые уж точно не смогут никому причинить вреда – ни наездникам, ни зрителям, ни организаторам соревнований.

Фомин услышал, что в приемной запищал стационарный телефон. Галина Анатольевна, послушав, положила на аппарат трубку и вошла к шефу.

– Григоров на нашем автовокзале и идет сюда.

– Понятно.

– Может, чаек приготовить, а? Человек с дороги. И на улице еще больше похолодало.

– Сделайте, сударыня, одолжение.

– Фу! Не придуривайтесь со мной. Разговаривайте, как все нормальные люди.

– Это каких именно имеете в виду. Не тех ли, которые орут на подчиненных и топают ногами?

– Все-все! – Делопроизводительница, поняв, что дискуссия между ними может затянуться, безнадежно махнула рукой и, прихватив с подоконника электрочайник, вышла.

Фомин ухмыльнулся в след.

– Когда нечего возразить, тогда начинаем сердиться, – произнес он вслух.

Галина Анатольевна рассердилась? Тут одно из двух: либо шеф недостаточно хорошо знает «сударыню», либо сильно преувеличивает.

Отворилась входная дверь и вместе с клубами морозного воздуха появился молодой мужчина.

– Вы – господин Григоров? – Вставая со своего места, спросила Галина Анатольевна. – Посетитель согласно кивнул. – В таком случае – раздевайтесь, вешайте одежду в шкаф и проходите, – жестом она указала на дверь, – к шефу. Он ждет.

– Благодарю. – Мужчина стал раздеваться. – если бы везде посетителей называли господами и встречали вот так, то жизнь в России была бы иная.

– Как так? – Возвращаясь на свое место, поинтересовалась женщина.

Григоров, поправляя волосы у зеркала, ответил:

– Благожелательно и уважительно… Улыбчиво, а не с каменным лицом.

– Обычное дело…

– Вы так думаете?

– Да… Пережиток прошлого, имеющий пока место, в скором времени, уйдет в историю.

– Долго же придется ждать.

– Наберемся терпения и будем ждать… Цивилизация всегда брала верх.

Григоров прошел в кабинет шефа, плотно прикрыв (скорее, по привычке, чем по необходимости) за собой обе двери.

Фомин вышел из-за стола и первым, по праву возрастного старшинства, протянул руку.

– Привет. Проходи, присаживайся в одно из кресел.

Григоров смущенно спросил:

– Может, там, – он указал на один из письменных столов, – будет удобнее?

– Если так считаешь, прошу.

Вернувшись на свое место и с минуту пристально разглядывая помощника, Фомин заметил:

– Пробная твоя информация появится в завтрашнем номере газеты.

Григоров поинтересовался:

– В какой именно?

– В независимой, а таковая одна на область.

Григоров покачал головой.

– Жаль, что в нашем городе с некоторых пор она не продается.

– Позабочусь, чтобы нужные нам люди прочитали завтрашний номер и последующие.

– Это как?

– Не будем, с твоего позволения, вдаваться в детали.

– Как скажете.

Фомин, кивнув, спросил:

– С новостями?

– Кое-какими.

– Тогда – выкладывай.

– Александр Сергеевич, есть предложение.

– Какое?

– Следуя нашей договоренности, в конце вчерашнего рабочего дня забежал в резиденцию администрации города. Потолкавшись в коридорах и в некоторых кабинетах, поболтав с чиновниками, которых я хорошо знаю и верю им, получил, на мой взгляд, любопытные сведения. О них (в рамках моего журналистского расследования) решил рассказать в подготовленной публикации.

Фомин настороженно спросил:

– В ней ты ссылаешься на поставщиков информации?

– Что вы, нет, конечно! Впрочем, – порывшись в портфеле, достал лист с текстом и положил перед хозяином кабинета, – прочтите сами. Решение за вами, может пойти в таком виде или нет.

Шеф, расправив тяжелой ладонью смятые уголки бумажного листа, стал вслух читать:

«По следам журналистского расследования

От редакции. В предыдущем номере была опубликована информационная заметка…»

Оторвавшись от чтения, Фомин заметил:

– Мне кажется, будет правильным, если здесь впишем заголовок заметки…

Григоров попытался оправдаться.

– Не знал, каким будет. По разным причинам, но авторские заголовки часто в редакциях меняют, поэтому…

– Не беда.

Фомин взял ручку и вписал, а потом заново стал читать:

«…В предыдущем номере была опубликована информационная заметка «В Староуральске пропала молодая женщина», в которой сообщалось, что ушла из дома и не вернулась Ромашина, мать малолетнего ребенка. Встревоженный муж Ромашин обратился в Староуральское управление внутренних дел, но там заявление не приняли, а только посмеялись: мол, нагуляется и вернется. Мы попросили своего внештатного корреспондента заинтересоваться случаем и провести собственное расследование. Сегодня публикуем первый материал. Впоследствии, по мере получения новых данных, будем регулярно информировать своих читателей о ходе журналистского расследования.

Шум без причины

Спустя два дня, в Староуральске появился известный частный детектив, который, как стало известно мне, забежал в УВД, имел долгую беседу с полковником Молчановым, в ходе которой детектив, в частности, попросил разрешить ему посмотреть журнал регистрации обращений граждан за седьмое декабря.

Сотрудники, которые при этом присутствовали, считают, что детектива из Екатеринбурга интересовало одно-единственное, а именно: действительно ли Ромашин обращался в полицию? Убедившись, что это так, детектив попрощался с полковником Молчановым и уехал в Екатеринбург.

Я позвонил частному детективу и спросил его, почему он заинтересовался этим обстоятельством? Он отказался отвечать на этот вопрос, сославшись на некие обстоятельства. Однако заметил, что когда он полковнику Молчанову назвал фамилию имя и отчество того, кто обращался в полицию с заявлением и которого отфутболили, то полковник пришел почему-то в смятение, хотя до этого никакой тревоги не выказывал.

Интересно не это, а то, что полковник Молчанов, через десять-пятнадцать минут после отъезда детектива, появился в мэрии, куда специально, как я убедился, никто его не вызывал. В коридоре второго этажа нос к носу столкнулся с градоначальницей, которая, не стесняясь многочисленных очевидцев, напустилась с бранью на начальника УВД, а потом увела в свой кабинет, откуда еще долго слышалась только женская ругань.

Очевидцы склонны считать, что их шефиня, известная всем склонностью к употреблению непечатных слов, разгневалась на то, что он, полковник Молчанов, позволил себе скрыть от нее что-то для нее очень-очень важное.

Что именно? Автор пока не знает, но, обратившись за разъяснениями к полковнику Молчанову, отказавшемуся (без объяснения причин) даже встречаться с журналистом, наводит на мысль: весь шум без видимого повода. Как говорится у классика, Иван Иванович поссорился с Иванов Никифоровичем».

Закончив читать и отложив в сторону лист бумаги, Фомин удовлетворенно потер руки.

– Классная заметка.

Григоров решил поправить:

– Не заметка, а, скорее, статья.

– Извини, но в ваших профессиональных терминах ничего не понимаю, – помолчав с минуту, добавил. – Поработал на совесть.

– Я старался.

– Понимаю, что такой текст левой пяткой не напишешь. Не требует почти никакого вмешательства.

Григоров встрепенулся.

– А что кроется под словом «почти»?

– Сущий пустяк, Евгений Васильевич.

– А именно?

– В два предложения надо внести поправку.

– Какую?

– Написано тобой: не стесняясь многочисленных очевидцев, напустилась с бранью. Лучше, если написать: не стесняясь многочисленных очевидцев, стала общаться на повышенных тонах.

– Ну, если вы так считаете…

– Да, считаю, ибо это в наших общих интересах… Чуть ниже стоит смягчить фразу, точнее, полностью изъять такие слова: известная всем склонностью к употреблению непечатных слов. Подумай хорошенько: как в первом, так и во втором случая могут потребовать доказать документально…

– А многочисленные очевидцы? Они могут подтвердить.

– Ничего и никто не подтвердит. Скорее всего, дадут другие показания. Это из гражданского судопроизводства, где заставить давать правдивые показания практически нельзя. Кто, согласись, открыто станет свидетельствовать против грозной начальницы?

– Вы убедили. – Григоров взял лист и внес обе поправки. – Теперь все?

– Да. Остается за малым. – Фомин взял исправленный текст и отнес в приемную. Вернувшись, сказал. – Галина Анатольевна сейчас быстрёхоноко набьет текст, отпечатает и вернет нам. Прочитаешь и если все будет в порядке, помчишься к главному редактору Муравьеву, вручишь статью лично ему в руки.

– А если не окажется его на месте?

– Сейчас выясню. – Набрав номер стал ждать. – Если не убежал в типографию, то должен быть там… Георгий Иннокентьевич, снова Фомин беспокоит… Вы будете на месте, если я вам подошлю гонца?.. За полчаса, думаю, доберется… Договорились. Удачи. – Фомин, отключив сотовый, обратился к Григорову. – Скор ли на ногу?

– Вроде бы…

– Заодно и познакомишься. Сотрудничество не на раз.

– Мы знакомы.

– Когда успел?

– Выходила газета «Право», где Георгий Иннокентьевич до закрытия работал редактором отдела… Я пописывал… Сотрудничал… Там же, кстати, работал мой друг и однокашник… Мы с ним вышли из одного детского дома, а потом и вместе заканчивали наш факультет журналистики. Феклистов его фамилия. Не слышали?

– Я его хорошо знал. Знаю, на чем он погорел, когда стал начальником пресс-центра главного УВД. Простодушен и его подкупили. Грубо говоря, подставили.

– Согласен: его вины в том инциденте не было. Если честно, я отговаривал его от службы в органах, среди солдафонов. Поступил по-своему. Жаль…

Вошла Галина Анатольевна и положила на стол перед Григоровым отпечатанный заново текст. Потом, глядя на своего любимого шефа, спросила:

– Чайком не побалуетесь? Готов и заварка свеженькая.

Откликнулся Фомин:

– Нет уж, сударыня. Мы – спешим.

– Что вы отвечаете за гостя?

– Потому что его ждут в редакции.

Григоров оторвался от текста.

– Да-да.

Галина Анатольевна, недовольно покачав головой, вышла.

Фомин, наблюдая, как журналист внимательно вычитывает текст и нетерпеливо ёрзает в кресле, заметил:

– Зря время теряешь.

Григоров поднял глаза.

– Почему? Мало ли при набивке что может вкрасться.

– Только не у моей делопроизводительницы. Как-никак, а тридцать лет преподавала русский язык в старших классах школы. Даже тебя может научить многому, а про меня и речи не может идти.

– Ну… В таком случае – бегу. Как бы не опоздать. И к тому же последний рейсовый автобус уходит в Староуральск через два часа.