Читать книгу Четыре серых цыпленка Мистера А - Генри Ким - Страница 3

Рим

– Под твоей шапкой должно быть место для меня, – мечтательно предполагал Рим, разглядывая девушку, сидящую в углу. – Господи, как чешется нога!

В конце очереди, протянувшейся через весь зал ожидания, ложкой смаковала йогурт некая особь женского пола, из-под серой шапки которой спадали на плечи серые волосы. Рима волновали две вещи, связанные с девушкой: вопрос – почему она не снимает шапку, если в помещении не холодно, и наблюдение – за изысканной трапезой. Стянув ботинок и носок, Рим закинул стопу на колено и, расчёсывая зудевшие на пальцах подошвенные бородавки, любовался тем, как красный язык девушки полз по верхней нежно-розовой губе, слизывая кремовый йогурт, и оставлял его толстым слоем по краю, словно грязь колеёй. Медленно, с мягким шершавым звуком язык забирался вглубь тёмной пещеры, ощеренной сталактитами жёлтых потрескавшихся зубов, и вновь выбирался на поверхность, на уровень выше или ниже, будто пользовался лифтом. Глаза Рима закатились от нахлынувшего удовольствия. Боже, как хорошо!

Вчера вечером он намазал бородавки раствором чистотела, не подозревая, что это растение может сделать с кожей. Через несколько минут после процедуры пальцы ног зверски защипало, будто кто-то десятками игл проткнул все болячки разом. Почти всю ночь Рим не мог заснуть, ворочался, но не решался смыть адское средство: очень хотелось избавиться от случайно подхваченных в общественной душевой болячек, которые теперь раздулись огромными кратерами вокруг обугленной кожи.

Кожа у девушки, кстати, что на лице, что на руках, хоть и лоснилась, но выглядела приятной и мягкой, а пальцы приемлемой длины совсем не напоминали паучьи лапки. Помимо зубов и манеры выскребать йогурт со дна баночки языком, она, пожалуй, являлась самым приятным человеком в очереди, и потому Рим наблюдал за ней. Пальцы руки скребли по пальцам ноги, доставляя неимоверное удовольствие, и Рим остановился лишь тогда, когда увидел на ногтях кровь. Натянув обратной стороной носок и обув ботинок, он вытер руки о штаны и занял более удобную позицию для наблюдения. Более-менее прилично одетая, с кулоном знака зодиака на шее и перчатками с лисятами на коленях, она обедала или завтракала, пока остальные просто сидели, уткнувшись в смартфоны и журналы.

«Заработай».

«Вакансии».

«Работа тут».

«Любая работа».

Заголовки пестрели в пожелтевших от сигарет и исцарапанных руках, от нечего делать пролистывающих броские страницы. Журналы по трудоустройству светились рекламными предложениями и каталогами товаров, и свет от них отражался на лицах присутствующих. Он словно бы въедался в их и без того жёлтую кожу.

Парадокс: именно те люди, которые не могут позволить себе лишние траты, покупают лишние вещи. Листами, разворотами страницы пропадали в карманах ожидающих, некоторые из которых заказывали доставку чудо-товаров прямо из очереди, звонили жёнам, мужьям, рассказывая о чудо-предложениях, и, слушая брань в ответ, матерились и сбрасывали. Сглатывали. Хавали.

Те предложения, что втюхивали им.

Ту агрессию, что сливали на них.

Те взгляды, которыми на них смотрели окружающие.

Люди с лицами цвета больничного горшка старались выглядеть очень занятыми, непривыкшими распинаться по пустякам.

– Алло! Люся! Короче, я тут прочитал в газете, что золото скоро подорожает. Золото, говорю, подорожает! Короче, ты это… Ну его диван этот, ты цацки свои пока не продавай, я рейку прибью новую, ещё будет держаться. Алло! Люся? Не трогай брюлики, твою мать, я сам отнесу! Не трогай, тебя же там… обманут, как пить дать! В золото, говорю, будем вкладываться, дура!

Девушка в серой шапке, в отличие от вперивших взгляды в орущего господина людей, даже не глядела по сторонам, всецело посвятив себя облизыванию крышечки йогурта. Словно кошка, только с толстым лицом и нарумяненными милыми щёчками, пухлыми ручками с короткими пальцами и глубоким вырезом на ягодной кофте, выглядывающим из-под расстёгнутой куртки, она покачивала головой и мурлыкала от потребляемого ей лакомства. Достав из сумочки книгу, девушка прижала обложку к ноге так, что увидеть название не представлялось возможным, и перелистала почти до конца все страницы.

«Наверное, – предположил Рим, – она тоже часто сидит в очередях».

Крупный мужчина, расположившийся напротив девушки, в рубашке с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами, открывающими невинное детское, но расчёсанное красное тело, словно он носил свитер на голую кожу, протянул девушке платок, чтобы она вытерла подбородок. Она сделала это так сексуально, что мужчина покраснел ещё больше.

Входная дверь резко открылась, и в приёмный кабинет «Центра занятости населения» ворвалась, словно ветер, выбивающий створчатые окна в штормовую ночь, работница кабинета с пакетом еды из близлежащего кафе. Люди заёрзали на стульях, побросали журналы, затеребили в руках справки, которые могли их денежно вознаградить, и по всему коридору нестройным хором разнеслись возгласы в духе «наконец-то» и «сколько можно ждать». Почти все навострили носки ног в сторону вновь обретшего жизнь кабинета, и гул задрожавших коленок защекотал барабанные перепонки в ушах. Волоски внутри закачались волной, а напряжение в помещении возросло – кто угодно мог пролезть без очереди, и каждый был готов его остановить. Воздух наэлектризовался. Все были на взводе. Мамаши в растянутых майках покрепче прижали к грудям младенцев, мужчины с вдавленными в череп глазами нахмурили брови, дети под яростными взглядами родителей перестали ползать под диванами и спустились с потолка. И только девушка с жёлтыми зубами, серыми волосами, в расстёгнутой куртке мерно покачивала носком полусапожка, устремлённого в потолок.

Возбуждённые посетители следили за работницей, и та, вероятно, чувствовала себя неловко под пристальными взорами крысиных глазок. Она не переставала взмахивать руками, перебирать папки с документами, шуршать бланками. Её коллега, её зеркальная копия, брюнетка в строгой одежде с волосами в пучке, собиралась обедать и набирала кипяток из кулера в кружку. Женщина нервничала, её кожа становилась влажной под пронзающими копьями глаз, словно она всем телом нависала над дымящейся кружкой. Она никогда, сколько раз Рим сюда ни приходил, не работала с людьми, только с бумагами, но людские взгляды впивались в неё жёлтыми клыками, сдавливая дёснами до синяков на коже, всем своим видом, поведением, эмоциями на лице, даже мыслями осуждающими вздорную, несносную и бог знает ещё какую девушку за то, что она решила пообедать.

Этим людям плевать на то, что у девушки законный перерыв. Им плевать, что её работа вообще никак не зависит от продвижения очереди. Безумные глаза вгрызаются в булочку, вытащенную женщиной из бумажного пакета, принесённого коллегой, быстрее неё, испепеляя её глазами до состояния уголька – наверняка затем, чтобы у работницы разыгралась изжога; безумные глаза ненавидели её за то, что между посетителями и едой она выбрала еду.

Этим людям плевать на заботы женщины, они хотят продлить документы о своей несостоятельности, хотят и дальше получать чеки, на которые будут кормиться сами.

– Посмотрите, какой я жалкий, мне тяжело жить, меня не берут на работу. Государство должно обо мне позаботиться.

– Извините, а вы не пробовали отмыться?

Сухой старик с кольцами вен на руках молол во рту невидимый кусок теста и смотрел на работницу. Честное слово, нужно иметь железные нервы, чтобы мочь есть под таким давлением.

Женщина, собиравшаяся трапезничать, видимо, не выдержав атаки ветхой беспомощности, с кружкой в руке отвернулась к окну, а другая объявила: «Следующий». Десятки ног разогнулись вмиг, слишком быстро поднимая сотни килограмм. Что есть силы Рим сжал зубы – ему почти физически стало больно от того, как затрещали кости в десятках коленей, и он почувствовал, что давно не посещал стоматолога. Один из подскочивших нырнул в кабинет, остальные поднявшиеся встали друг к другу так тесно, что соприкасались телами, будто горошины в стручке. Только разогнув как следует спины, очередные тяжело вздохнули, наполняя помещение ужасными запахами недельных завтраков, пота и гнили. Худосочные старики, безрукие инвалиды, загипсованные калеки, дети, жмущиеся к родным и чужим ногам, – большая часть присутствующих выстроилась в линию, давая передохнуть сидениям, стремящимся отдышаться, пока предоставляется возможность. Рим и девушка с пустой коробочкой йогурта остались сидеть на своих местах.

Рима смешила эта ватага, выстроившаяся в ряд, и нисколько не волновала. Он знал своё место в очереди и продолжал искоса разглядывать девушку с йогуртом. Она стучала пальцами по сумке и листала страницы книги: кажется, её тоже не особо волновало происходящее.

Рим любил очереди. Со школьной скамьи, когда посещение поликлиники обеспечивало право пропускать уроки, он любил проводить время в очередях, любил медленно перемещаться с одного места на другое, наблюдать за людьми, нервничающими и торопящимися. Они не понимали, что могут заняться делами, находясь в очереди: звонить и договариваться по телефону, отправлять или верстать документы на ноутбуке, обедать, составлять меню на ужин, разговаривать с детьми. Рима не смущало то, что он проводил в одном помещении несколько часов: он читал или рисовал, размышлял о жизни или делал наблюдения – в общем, не скучал. И знал главное: сидя здесь, он зарабатывал деньги.

Чтобы получить справку для пособия по безработице, нужно провести немереное количество часов в очереди с целью доказать свою непригодность. Для нормального человека просидеть несколько часов на стуле – пытка, ему не терпится встать, размять ноги, поработать. Для лентяя и раздолбая – это блажь небесная.

Семь раз посиди – один раз встань.

Отдыху время, работе – час.

Если нормальный человек встаёт в многомесячную очередь на детский сад для своего ребёнка, на льготное жильё, на скрининг на наличие рака – он постоянно звонит и интересуется, как обстоят дела, как продвигается очередь, на каком он месте. Прохиндей и растяпа в это время просто валяется на печи и чешет утянутый кушаком живот.

Рим относил себя ко второй группе.

Когда вы попадаете в приёмную «Центра занятости населения», вам предлагают варианты работы, пытаются устроить в мире – перевести в разряд работяг, и если вы соглашаетесь на работу, а после возвращаетесь, и так происходит несколько раз подряд, вам выписывают пособие. Практически все присутствующие уже давно прошли первоначальный этап и теперь, приходя, выдумывают места, где им отказали в приёме на работу.

«Газпром».

«Лукойл».

Министерство ведомственных дел.

Они выдумывают организации, которые никогда не принимают на работу таких, как они.

«Аэрофлот».

«Роснефть».

Фармацевтическая компания «Пульс».

Они одеваются так, чтобы по ним было видно, что у них нет средств к существованию. Рваные штаны, вылинявший заменитель шерсти, обесцвеченные блузки и футболки с дырочками от пепла сигарет.

«Ингосстрах».

Mercedes-Benz.

«Рус-агро».

Перед тем как идти за справкой о пособии, они не чистят зубы и не моются, вероятно, по несколько дней. Их уши измазаны серой, волосы торчат из носа, ногти не подстрижены. О дезодоранте не может быть и речи. Когда Рим в первый раз попал сюда, его чуть не вырвало.

Министерство Российской Федерации по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий.

S7 Airlines.

McDonald’s.

А вот тут следует быть осторожней. Все знают, что в общепит возьмут кого угодно и медицинскую книжку заведут примерно через год. Если вообще заведут. И увольняют из таких заведений только за кражу, с которой сюда уже хода нет. Допускающие такие промахи быстро получают работу.

Всё это походило на огромную ложь, и Рим являлся её частью. Нет, он выглядел прилично, но, как и другие, играл с государством в кошки-мышки. И, находясь среди подобных людей, он становился таким же грязным, подлым и отторгающим, как и они. Среди людей, которых просто так не встретишь на улице.

Серьёзно, вы нигде больше не увидите таких людей, кроме как здесь. Только если очень повезёт. Или если вы ищете приключений по подворотням и заброшенным сараям. Если попробовать взглянуть на присутствующих глазами по ошибке зашедшего в отдел по вопросам трудоустройства человека, можно очень удивиться: почему я не встречал этих людей на улицах? Уж точно бы обратил внимание.

Они, шатающиеся по улицам, остаются за стёклами офисов, пока вы работаете. Они покупают еду на рынках и только в послеобеденное время. Они ходят в магазины, только чтобы украсть водку, от которой будет не так сильно болеть голова. Когда вы ложитесь спать и закрываете окна, чтобы не слышать шум машин, они горланят песни на лавках и до окоченения пальцев, до провала в сон играют в карты и домино во дворах. Закутываясь в тёплые вещи летом, они спят под деревьями, под заборами, в лучшем случае в напомаженных копотью коммуналках. Возможно, пока вы идёте по дороге в наушниках, торопитесь на встречу, в клуб, в гости, за вами наблюдают чернявые мальчишечьи глаза из-за постсоветской занавески. Мальчишка шмыгает носом и, оторвавшись от окна, продолжает прыгать вокруг бормочущих что-то в пьяном бреду родителей, забирается, как птенец, под потную, усыпанную болячками руку, чтобы получить немного тепла. Пока вы гуляете с друзьями, за мусорными баками может валяться обгадившийся бомж со спущенными штанами: наутро он проснётся, отряхнётся, умоется в фонтане или луже и пойдёт за пособием – да, и такие люди здесь тоже сидят. Хотя, если они слишком грязные – с них, например, течёт, – окружающие их выпроводят за дверь.

Они всегда рядом – взрослые индиго, супергерои социального мира, городские легенды без почестей и имён – именно они, а не пожарные, врачи и полицейские. Именно они показывают реальность лицом. Именно поэтому вы и не встречаете их на улицах.

Очередь двигалась. По мере приближения к кабинету люди всё больше напрягались. Расчувствовавшись, они источали ужасные ароматы из ртов. Рим стал прикрывать нос рукавом. Если бы он стоял в очереди – упал бы в обморок.

Девушка тоже начала кривить лицо. Рим потрогал карман – там лежал платок. Вот он, заветный шанс! Вот она, возможность подойти и познакомиться! Готового встать и подойти Рима, проворачивающего первые почти верные фразы в голове, остановили – работница кабинета крикнула какую-то фамилию, и девушка с жёлтыми зубами, от неожиданности чуть не выронив сумку из рук, проскочила мимо недовольной очереди.

Сжав губы и выкатив глаза, Рим встал, и на него обернулись все в стоячей очереди, недовольно вращая носами. В их крысиных глазах ясно читался страх остаться позади и ненависть к чужаку из другого стада. Некоторым особо тучным личностям недоставало лишь хрюкающего пятачка, чтобы выказать истинное неудовольствие, остальные весьма неплохо справлялись с ролью. Чувствуя себя полным идиотом, Рим попятился назад к стулу, уже опёрся ладонью на сидение, готовый присесть, но тут произнесли и его фамилию – и он вновь попал под взгляды озлобленных глаз.

Войдя в кабинет, Рим увидел девушку с йогуртом со спины и отметил про себя, что она зря надела шапку. Она сидела у стола работницы, которая поманила Рима к себе рукой.

— Говорю для вас обоих, – начала она, вскинув от бумаг глаза. – Вам нужна работа, в отличие от этих, – скривилась она и метнула взгляд за дверь, нисколько не опасаясь, что «эти» её услышат, – у вас есть медицинские книжки, стаж. Оба вы живёте рядом с одним магазином. Супермаркет «Вишня» увеличивает помещение, они набирают персонал. А может, и не увеличивают, кто знает. Неважно – заявки есть. Работник зала – кассир. Выкладка товара, замена ценников, товар выгрузить – мальчикам, – сделала акцент она, – продажи. Ну как обычно, понимаете? Заявка вообще одна, но в таких делах обычно путаница, понимаете?

Рим не видел эмоций на лице сидящей девушки – она не повернулась, чтобы посмотреть на соперника.

– Пойдёте на стажировку? Попробовать-то можно сходить – настаивала работница, обращаясь ко мне. – Впрочем, ещё освободилось место сторожа свалки. Могу вас записать и туда.

– Нет, спасибо, работник зала – хорошо, – заторопился Рим, убирая бумажку с адресом магазина, временем и датой стажировки в карман. – Всего доброго.

Девушка выходила следом. Она элегантно встала, накинула сумку на плечо, словно бретельку бюстгальтера, и прошла мимо Рима, даже не взглянув на него. Прошла мимо лиц цвета больничной штукатурки. Прошла мимо своего будущего.

Так считал Рим. Когда оба вышли на улицу, он всё решался подойти к девушке, шёл следом. Но чем дольше собирался с силами, тем сложнее ему казались непроизнесённые слова.

В момент девушка остановилась и чуть повернула голову вбок, словно обнаружила за собой слежку. Рим тоже остановился и стал ждать, пока девушка обернётся и заметит его. Качнувшись на одной ноге, она достала из сумочки пустую коробочку из-под йогурта, запустила ей в стоящую в двух метрах от неё урну и зацокала каблуками по асфальту.

– Отличный бросок, – выдавил из себя Рим, оставаясь на месте.

Не двигаясь, он тянулся за ней взглядом, пока она не скрылась в переулке.

– Интересно, она чувствовала на спине мою ладонь? – подумал Рим. Только сейчас, когда девушка ушла, когда Рим не мог видеть её реальную, он полнее всего увидел её лицо, фигуру, изобразил манеру поведения в голове. В голове она казалась намного привлекательнее, и грудь у неё поднималась выше.

Подойдя к урне, Рим заглянул в неё и сразу испугался, что кто-то на него смотрит. Баночка из-под йогурта выглядывала из самой глубины нежно-розовым полуоткрытым ротиком. Приподняв голову, Рим закрыл глаза и, выдыхая, представил губы девушки, её язык, облизывающий рот. Она широко улыбнулась, показывая жёлтые с чёрными пятнышками сталактиты зубов, и небо мысли почернело. Собираясь взять баночку из-под йогурта из мусорки, Рим, как сахарная сумчатая летяга, вытянул руки, но затем снова прижал их к телу, и крылья за его спиной пропали.

Когда Рим возвращался домой, из темноты воспоминаний пропало лицо девушки, но жёлтые, трещащие по швам зубы светились в пустоте.

– Неужели я не вижу ничего лучшего, и мне хочется этого? – спрашивал Рим сознание.

– Неужели ты думаешь, что можешь получить даже это? – насмехалось оно в ответ.